Подымайся, притвора.
Девочка не открыла глаза и не издала ни звука.
Хватит дурочку ломать, хихикала мать, поглаживая девчушку по голове. Если не подымиси не будет тебе конфет, решила схитрить.
Никакой реакции. Катя не шевелится.
Да шо ж енто такое? подхватив ребёнка, Маня начала злиться. Хватит дурачиться. Вставай.
Не трогай девку! завопила соседка по имени Фрося. Манька! У ей недосып! Закрой лицо платком и пущай дрыхнет!
Енто шо исчо за примета такая? Маня восприняла в штыки сказанное. Откудова ты енто взяла?
Маня, послухай нас, старых, не тронь дитё. Примета верная. Ей боженька глаголет. Не мешай, седовласая Агриппина сняла со своей головы косынку и подала Мане. Накрой лицо.
Да идите вы со своими сказками, возмутилась женщина, прижимая к груди дочь. Ишь, чего удумали.
Встряхнула как следует Катю и крикнула:
Ежели не очнёсси, я тебя волкам отдам на растерзание! шлёпнула два раза по щекам.
Девочка открыла глаза и заорала на всю округу:
А-а-а!
Очунялась, Маня хотела поставить её на ноги.
Но Катюша не смогла устоять. Завалилась на траву, вытянула перед собой руки со скрюченными пальцами и истошно завопила:
Поди! Поди прочь!
Дети и взрослые замерли. Нюра медленно стянула косынку с головы, открыв рот. Бабушка Фрося уронила грабли, прижав к губам сморщенный кулак. Остальные бабы поглядывали то на орущего ребёнка, бьющего ножками по траве, то на Маню.
Божечки мои, не иначе як сглазили прошептала Фрося, сделав шаг назад. Надобно у церковь обратиться.
Чего стоишь, будто килу навалила?! Нюра ткнула в плечо Маньку. Бягом к Макарычу! Пущай сглаз сыметь!
Да-да, верно гутаришь, согласились работницы, кивая головами. Он у нас знатный ведун.
Тю, ведун, одна их женщин скривила лицо. Скажете тоже. Знахарь он. А вы ужо в колдуны записали.
Ведун, вот те крест, ведун, Аксинья перекрестилась несколько раз, достала из-за пазухи потёртый железный крестик, висящий на пропитанной по́том верёвочке, и поцеловала прилюдно. Ванькина Галка к ему на поклон ходила, дык Иван горилку напрочь не принимает. Во как.
Слушая народные бредни, Маня подхватила дочь на руки и быстрым шагом двинулась в хутор.
Манька! Куды? Мы тебе поможем! До Макарыча, чай, на два километра дальше! крикнула Нюра вслед уходящей хуторянке.
Не надо! Не верю я в ваши сказки! откликнулась Маня, унося захлёбывающегося криком ребёнка.
Бабы переглянулись.
Енто им за подлость, восторженным голосом сказала худенькая, рыжеволосая женщина, наливая воду в руку из кувшина и обрызгивая свою роскошную, упругую грудь поверх платья.
Думай, чаво болтаешь, насупилась Нюра, поставив кулаки на бока, ежели бы ты
Тише, Фрося показала глазами на детей, она и так о себе знает. Надо до хаты итить. Коров доить.
Нюра подняла дочь на руки, обтёрла её разрумянившее личико косынкой, поцеловала в носик.
Айда домой, доня, прижала девочку к груди и потопала на дорогу.
Женщины последовали за ней.
Всю дорогу от поля до хутора слышался отдалённый вопль Кати. Бабы охали и приписывали этому случаю всякие загадочные поверья.
А Фёклу-ударницу помните? Ой, какая красавица была. Уся из себя. Умытая, с причёской, а як мужа схоронила чудная стала. Сбежала в соседнее село. А тама бабы и говорють, шо она по домам хо́дить и песни распеваить. По праздникам в клуб прибегаить, юбку задерёт и в пляс. Никто её не трогает, уси жалеють.
Да-да, соглашались работницы, слыхали.
Кажись, и Катька такая будет, глядя прямо перед собой, сказала Валя. Убрав со лба огненно-рыжий локон, сощурила глаза. Бог не Тимошка
Замолкни, Ефросинья недолюбливала Валентину за её острый язык. Не твоего ума дело.
Фыркнув в ответ, Валентина отошла к Нюре.
О как, заступается, шепнула на ухо соседке и искоса посмотрела на Фросю.
И правда, Валь, кончай ужо сплетничать. У твоего Митьки голова слабая, от того его и не выбрали. Да и взглянула на Валю с неким презрением, характером не вышел. Другой бы на его месте як вдарил за
И ты туда же, зная, что весь хутор в курсе женских «подвигов», Валя начала притормаживать ход. Вам бы только судачить, а сами-то
Подождала, когда надоедливые бабы уйдут вперёд, и поплелась за ними, еле передвигая ноги.
Глава 2
Дойдя до дома, Маня посадила дочь на крыльцо и побежала за водой. Принесла, окатила трясущегося ребёнка мутной жидкостью из бочки и принялась успокаивать.
Ну, ну. Чего разошлася? убирая промокшие волосёнки с закрытых глаз, легонько потрепала за щёчку. Напугалася чего? Али прикидываешься?
Катя не отвечала на вопросы мамы, не реагировала на нежные прикосновения. Знай себе, криком кричит да руками машет. Мане надоело смотреть концерт в роли одного актёра. Занесла девочку в хату, посадила на кровать и сунула в руки кусок сала, чтобы та успокоилась. Но и это не помогло. Катя всхлипывала и уже не так громко вопила голос провалился куда-то вниз и звучал с натугой. Дождавшись старшего сына, Маня передала ему дочь, а сама ушла доить корову.
Кать, обидел кто? Павлуша смотрел в стеклянные глаза сестры и недоумевал. Сашка Плотников? Иль мамка отругала?
Не понимая, что происходит, мальчик сходил в сени, принёс куриные яйца, чтобы угостить Катю. Она страсть как любит сырые яйца да с чёрным хлебушком. Разбив верхушку скорлупы, насыпал чуть соли на желеобразный белок и поднёс угощение девочке. Сунул в руку и зажал пальцы девчушки, чтобы она сама держала.
На, пей.
Не соображая, что от неё хочет брат, Катя сдавила хрупкую скорлупу, и из раздавленного яйца потекла прозрачная жидкость.
Они идут! во всё горло закричала девочка охрипшим голосом, показывая указательным пальцем на дверь. Не пускайте их! Они идут!
Павлик остолбенел от душераздирающего вопля. Лицо сестры так исказилось, что мальчик чуть не намочил штаны от страха.
Ма-ам! пулей выбежал на улицу. Ма-ам-а-а!
Ну, шо исчо? Маня вынесла ведро с молоком из сарая. Чего горлопанишь?
У Катьки припадок, побледневший мальчик схватил мать за руку, держащую тяжёлое ведро. Пойдём скорее.
Тю, чего выдумал? отдёрнула руку сына. Отцепись. Иди лучше поросю дай.
Мам, она тама орёт и в дверь тычет, будто видит кого-то, Паша заговорил тихо, чтобы, кроме матери, никто не услышал.
Подралися, шо ли? двинулась к дому. Ну, ежели обидел девку берегись.
Вошла в хату, поставила на табурет ведро и зашагала в комнату проверить дочь. Отодвинув застиранную штору, висевшую вместо двери, улыбнулась. Катюша лежала на кровати с закрытыми глазами и громко сопела.
Доня, донюшка, ласково назвала Катю, заснула, горюшко моё.
Обтёрла ручку от яичной смеси, убрала скорлупки.
Вывозилась уся, накрыла Катюшу стёганным покрывалом. Намаялась, горемычная. Спи, спи, моя голубка. Напугалась, а теперича вона уставшая. А бабы всякого наговорили. Им бы только потрепаться. Всё у нас хорошо.
Поправила светлые волосики и поцеловала дочку в красную щёку.
Дети есть дети. Мало ль, чего она в поле увидала. А им лишь бы страшную сказочку додумкать, поругала про себя женское население. Шоб им пусто было.
Катя спала, как убитая, шумно выпуская воздух из носа. Мать не пыталась разбудить ребёнка. Переделала домашние дела, приготовила ужин и наказала старшему сыну никуда не уходить, а приглядывать за сестрой. Сама же отправилась на вечернюю дойку.
Не успев дойти до фермы, встретила деда Тихона, местного сторожа.
Мань, здоров, остановился в трёх шагах и достал из кармана вековых портков потёртый мундштук. Шо там с девкой у тебя? сунул в него папиросу.
Ты о чём, дед Тихон? нахмурилась Маня, отмахиваясь косынкой от надоедливых мошек.
Ну, як же ж? Был я сёдня у мага́зине. Захотелось мене бубликов
Ты мне тута не жуй, а гутарь по-скоренькому. На работу бегу.
Прикурив, старичок продолжил мямлить: