Что?!.. Эм ну сделала страшные глаза старосте и попыталась перетянуть внимание взбешенного магистра на себя: Он закаляется так. Ему врач прописал во время выздоровительных процедур ходить в майке.
Для восстановительных процедур! поправил Алекс, но я качнула головой, сигнализируя, мол, не вмешивайся. Сама разберусь.
Девочек магистр ненавидел чуть меньше, чем мальчиков. И это тоже знали все.
Сорейн побагровел. Нет, он просто раздулся до размеров огромной блестящей пираньи и клацнул зубами. А потом с тихим бешенством произнес:
К директору! Сейчас же! Оба!
Но у нас важное занятие по сольфеджио! пыталась возразить я. Мы и ноты подобрали. Романс играть будем, разбирать его
Это вы расскажете директору! зловеще хохотнул Сорейн и одним щелчком пальцев развернул перед нами темное окно портала. Входить по одному. Быстро!
Переглянувшись, мы с обреченным видом шагнули внутрь. Спорить с вредным Сморчком себе дороже. Однажды он спеленал зарвавшегося студента какой-то склизкой коричневой паутиной. А ведь парень всего лишь хотел поговорить. Не с директором, а со Сморчком.
Приемная директора блистала. В самом прямом смысле секретарь директора Нефея только что закончила развешивать гирлянды и убирала в большую коробку упаковки от игрушек. Настоящая живая елочка играла огоньками, блестела ярким малиновым навершием в форме капли. С люстры свисали пластиковые снежинки. На единственном окне горела неоновая надпись «Снежной зимы!».
До праздника Зимы еще полтора месяца. Зачем нарядила? проворчал магистр Сорейн и недовольно фыркнул. Директор занят? Вот, привел нарушителей. Доложи о нас.
Ни елочка, ни миловидная секретарша Нефея в темно-зеленом облегающем платье по колено ему не понравились. Он окатил презрением обоих.
Занят. Разговаривает с начальством, поджала губы Нефея и скомкала упаковочную бумагу, придется подождать.
Она вернулась к своему столу, на котором горой высились полупустые коробки. Задумчиво пробежалась пальчиками по разноцветным игрушкам, мишуре и дождику, гирляндам, бусам, пластиковым и бумажным. Достала ярко-красную мишуру, но потом покачала головой и положила на место.
Девушка внимательно осмотрела приемную и решительно вынула из коробки красные бусы. Она примерила их к шкафу, но не смогла прицепить и переключилась на картину, висевшую над черным кожаным диванчиком для посетителей.
На картине было изображено цветущее лето: поле, речка, несколько берез. Но пейзаж не смутил Нофею, и она повесила гирлянду, растянув от края до края.
А наряжаю я не для того, чтобы вам угодить, магистр Сорейн, а для создания новогоднего настроения! Иногда предвкушение праздника слаще его самого.
Одна, что ли, будешь отмечать? проскрипел Сорейн, отчего секретарша вспыхнула. Он посмотрел на гирлянды, снова недовольно цыкнул и без всякого приглашения уселся на черный диванчик. Кофе сделаешь? Пока поймаешь всех хулиганов, в горле пересохнет.
Кофе кончился. Вода в кулере есть! отрезала Нефея и повернулась к нам: А вы что? В другой день отличиться не могли? Директор Дюваль сегодня не в духе. Алексис, что на тебе надето? Как ты?!.. она всплеснула руками и набросила на меня: Лейсан! Мало тебе проблем? Снова отличаешься?
Простите, мы не нарочно! сверкнув глазами, ответила я.
Симпатия к секретарше разом испарилась. Влезать в чужие дела, ругать, не зная подробностей никогда не любила скорых на расправу людей. Да какое право она имеласудить? Тем более когда в дело замешан Сорейн. На ее месте я бы десять раз подумала, прежде чем верить ему.
Мисс Нефея! прочистил горло Алекс. Мы шли и, понимаете
Договорить ему не дали. Дверь в приемную распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. Директор Дюваль, мрачнее самой темной ночи, метал грозы и молнии. Даже его усики подрагивали как под напряжением.
Я попятилась, не в силах сдержать испуг. Секретарша тихонько ахнула.
Что эти здесь делают? обратил он внимание на нас с Алексисом. Вон! Не до вас сейчас. Нефея, папки за прошлый год, да побыстрее!
Секретарша подскочила и рванула куда-то из приемной, цокая каблучками. Даже дверь за собой не закрыла. И это показалось мне дурным предзнаменованием. В академии что-то происходило. Неужели с проверкой приедут?
Господин Дюваль! покряхтывая, поднялся с дивана Сорейн. Этих хулиганов я поймал
Потом, Дик! отмахнулся директор. Пусть валят. Времени нет. Ты тоже заходи завтра вечером, потолкуем. На тебя льются жалобы, директор щелкнул пальцами, даже не идут. Льются! Мне это надоело.
Да, господин Дюваль! сник магистр, а потом обернулся к нам и зло выпалил: Что стоите? На выход. Не видите, господин Дюваль занят?
Переглянувшись, мы дружно выбежали в коридор. А потом, не останавливаясь, спустились на первый этаж и разбежались по общежитиям. Благо они находились тут же, в здании.
Вообще, когда я впервые шла по Академии музыки Борвуар, то не могла поверить своим глазам: здание, в котором предстояло жить и учиться последующие четыре года, в моем понимании походило на дворец. Версаль, не меньше! Маленькие комнатки, которые расширялись магией, становились вместилищами огромных музыкальных классов, в которых было всё необходимое: например, в моем классе по вокалу стояла сценка, колонки, микрофон на стойке и огромный черный рояль. Тут же находилась коллекция нот, занимающая несколько шкафов, граммофон с пластинками и портреты выдающихся иманисских певцов. Мой преподаватель по вокалу, мадам Риц, очень любила повторять, что музыка не знает границ.
А вокал как самый нестандартный инструмент тем более не ведает ограничений. Так что мы тренировались петь во всех известных направлениях музыки. За два месяца обучения я попробовала спеть и рок-балладу, и народную песню выбрала русскую «Валенки», и блюз, и рок-н-ролл, и рэп он понравился меньше всего, и даже вокализ из одной известной в Иманисе оперы. Завершила же наши эксперименты ария из мюзикла, которую и услышал краем уха мистер Крюк.
Мадам Риц сразу же заиграла ее после распевок, что удивительно раньше она предпочитала включать аккомпанемент на записи, теперь же сама весьма ловко выводила партию на рояле. И наш спонсор не сдержал довольного восклицания. Для меня этот мюзикл был покрыт тайной за семью печатями я знала лишь название произведения: «Возрождение племени», а о чем там говорилось понятия не имела. Мадам выдала лишь ноты для домашнего разучивания арию Поэтессы. Ее и пела.
Слова там были странными, что-то о долгом ожидании, ценности магии и всеобщей любви, но арии часто грешат преувеличением и пафосом. Так что я не вдумывалась слишком. Не получится хорошо спеть возьмем другое произведение. Мадам пока изучала мои возможности, в том числе и актерскую подачу. Она всегда говорила, что любую песню надо пропускать через себя и проживать, как в последний раз.
Я старалась. Лезла из кожи вон, учила до ночи в репетиционных классах нам, студентам, разрешалось там репетировать и делать домашние задания. Хорошо хоть находились они в достаточном количестве и были рядом с общежитием. Всем хватало места, и заниматься там было удобно.
Традиционно общежитие делилось на мужское и женское. Располагались они в двух крылах здания. Посещать репетиционные комнаты разрешалось как при женском, так и при мужском общежитии.
Нырнув в маленькую неприметную дверцу в главном холле, я попадала в длинный-предлинный коридор, прямой, как палка. Там-то и располагались комнаты студенток. Жили мы по трое, и в целом я была довольна. Да, личного места как такового у нас не было одна комната, три кровати, три тумбочки, три шкафа и три стола. Удобства на этаже, хорошо, что в достаточном количестве.