Мне надоело бегать. Надоело искать ответы на вопросы. Я сам смогу решить, какой ответ правильный. Мой.
Мы приближаемся к высшей точке колеса, и я наконец решаю нарушить молчание.
— Ты ведь пришёл сюда, чтобы начать войну? — начинаю я. — Ты…
— Нет, — перебивает он меня, — я пришёл, чтобы понять, ты управляешь Фрамом или Фрам — тобой.
И я снова испытываю приступ необъяснимой паники, и даже чёртова лиса, висящая у меня на шее, не может помочь установить причину этого.
Глава 1
Понты
Москва, март 2007 года (события к 17 апреля, взлом МК)
Истории известно немного людей, которые, имея собственную пятикомнатную квартиру на Остоженке, проживали бы в съёмной однушке в Жулебино. На ум сразу приходит Лева Зильберштейн, но Лева из другого анекдота, к тому же он сдавал свою «пятёрку» какой-то богатой семье, а вот Лекс держал дорогую квартиру меблированной, но пустой.
Он наведывался на Остоженку в среднем один раз в месяц, проверить, всё ли в порядке. Всё остальное время проводил в Жулебино в съёмной однокомнатной квартире: косметический ремонт, минимум мебели, бытовая техника, санузел совмещён, аванс за месяц вперёд плюс коммуналка.
Подобный дауншифтинг был вовсе не из соображений безопасности, хотя именно в этом Лекс уверял себя всякий раз, когда заходил в лифт и морщился от запаха мочи.
Любой психоаналитик сразу определил бы причину: Лекс жил в Жулебино, потому что пытался доказать себе, что всё, чем он занимался последние годы, было не ради денег. Не ради квартиры, плазмы и тысячедолларового вискаря. Не ради понтов современной жизни, которые Лекс ненавидел с тех пор, как побывал на ставропольском турнире Башни.
А ради чего?
Да кто его знает… наверное, ради процесса.
Полгода назад он и ещё двое прогеров по заказу спецслужб «некоего государства» разработали серию вирусов «Стакс», которые были заточены под диверсии в тех местах, где сложными технологическими процессами управляют автоматизированные системы, а не люди. Заводы, аэропорты или атомные электростанции, например.
Лекс знал, кто станет первой целью «Стакса», хотя заказчики старались этого не афишировать. Знали и его подельники, причём, в отличие от Лекса, не интересовавшегося политикой, это знание их воодушевляло не меньше гонорара. Работая над «Стаксом», они считали, что делают благое, «богоугодное» дело.
Обычно люди с такими знаниями долго не живут, но в случае с Лексом гарантом выступил «Синдикат Д», поэтому для него и его подельников было сделано исключение. Их отпустили, конечно же, предварительно объяснив, что если они где-то кому-то что-то сболтнут, то…
Лекс вернулся в Россию с исходниками вируса, сделал себе новую биографию (документы, внесение в различные базы данных, всё как надо), поселился в Жулебино и…
В среде хакеров появился новый вид заработка — модификация «Стакса». Против этого вируса не было никаких лечилок. Заказчику достаточно было узнать характеристики железа, стоящего у конкурентов, и найти людей, пишущих код на трёх языках: ассемблере, си плюс плюс и лиспе. Вирус выводил из строя некоторое оборудование, и работа останавливалась на некоторое время. Модификация вируса стоила от двадцати до тридцати тысяч долларов, убытки от вируса могли исчисляться сотнями тысяч.
Последние полгода Лекс собирал команду хакеров, писал и продавал модификации «Стакса», занимался мелким сетевым шантажом — и всё это не из-за денег, конечно же, а исключительно для того, чтобы создать репутацию своей команде.
Репутация — вот что важно на самом деле. Анонимность осталась для лузеров и сетевых троллей, а нормальные пацаны должны в первую очередь заботиться о своём рейтинге, о своём имени… ну, точнее, нике.