Ну вот, а я-то думала, что все наши разборки кто из нас самая ведьмистая ведьма остались далеко позади, в детстве. А нет. Вроде как двенадцать лет на моем запястье переплетаются змеи Ведьмина замка браслета, перекрывающего доступ к магии, а сестры периодически любят напомнить мне, что вот они-то хорошие, а я виноватая. Семейное позорище.
Ну ладно, бывает.
Я уже так привыкла к семейной неприязни, что все, кто так баловал меня в детстве, при встрече могут и под ноги плюнуть, что вот к этому приглашению на стрельбищенскую ярмарку отнеслась настороженно. Если бы сама не собиралась отказалась бы. А так глупо было бы сказать, что у тебя в лавке куча дел, а потом столкнуться с сестрами на ярмарочной площади. Глупо и рискованно. Ковен непременно озадачился бы вопросом, почему это я так себя веду и чураюсь семьи.
Это ведь только их право чураться меня, а мое раскаиваться.
Простите, но сейчас раскаиваться я не буду.
Все мое внимание принадлежит звонкой мальчишеской фигурке, что примеривается к луку, поданному ему все теми же распорядителями.
Ситар Викрам Тиапшет Махавирский, герольд соревнований зачитывает имя сына великого раджа с поданного ему листа, выступает под восемнадцатым номером.
Ситар Викрам
Длинное имя. Вычурное.
Выбирай я выбрала бы что-то свое, покороче. Для сына простой ведьмы не нужно сложных имен. Но для сына великого раджа каждое имя в длинном списке что-то да значит.
Будь мы возможны, наверняка я бы добавила к этому длинному витиеватому имени какое-нибудь свое. Чтобы были имена для всякой провинции, принадлежащей Махавиру, и одно для меня. То, которое бы и не знал никто другой.
Увы, у меня нет на это прав. И никогда не будет.
Даже это имя сына я должна буду стереть из памяти, превратить его в ничего не значащий факт, чтобы если ковену вдруг когда-нибудь приспичит допросить меня на алтарном камне чтобы было нечего вырывать из моих мыслей.
И все же тишком, тайком, для себя, на пару часиков, решаю звать сына Виком.
Вик и сразу же внутри грудной клетки растекается тепло.
Как чужак, новичок и сын разумного правителя, наследник раджа выступает последним. После всех, кто соберет себе сливки внимания толпы, покрасуется, наиграется мускулами.
В отличие от Джыграмбы, орочьего охотника, Вик не бьет себя кулаками в грудь. Не приосанивается, когда противники попадают в края мишеней, как это делают в равной степени самовлюбленные эльфийские лучники, Саландиэль и Алатриан. Эти двое вообще убеждены, что все собравшиеся зря тратят время. Что приз за победу на стрелковом турнире надо отдать одному из них. Предварительно бросив монетку, потому что они, конечно же, абсолютно равны.
Ну, в глаза они, конечно, так говорят. А вот когда расходятся по разным тавернам так тут же возвещают хулу жестоким богам, за то, что они заставили побрататься с этим косоглазым недоразумением.
Эльфы И ведь эти заносчивые выскочки считают себя высшими созданиями вселенной.
Отборочный тур Вик проходит довольно легко. Играючись. Видно, что он еще расслаблен даже умудряется несколько раз попасть стрелами в крайнее кольцо мишени. Для того, чтобы пройти отбор этого хватает. Для того, чтобы пристреляться тоже.
Конечно я не сомневалась.
Его отца зовут Синей Смертью, потому что именно он в свое время истребил в лесах Махавира все кочевные племена, теснящие нагов. В Теплых Водах ходили байки, что воинское искусство Аджита таково, что как-то раз он отбился от двенадцати искусных мечников и одного сопровождающего их чародея.
Понятно, конечно, что у страха глаза велики. Но я помню шершавые руки великого раджа. Руки, в которых одинаково хорошо было и мне, и его клинкам.
Разумеется, Аджит не дал бы сыну вырасти белоручкой, прячущимся за чужими спинами. Разумеется, наследник великого раджа вырастет великим воином, достойным своего отца.
Что ж, надеюсь, рядом с Виком были те, кто в противовес его требовательному отцу баловали его. Я бы этого для него всей душой хотела.
Весь смак начинается уже во время основных туров. Когда уже мало просто попасть в мишень, нужно вышибить большее количество очков. Когда и те, что на отборочных испытаниях даже в сторону мишени не глядели, начинают примеряться к выстрелу по несколько минут, приноравливаясь к ветру и влажности воздуха.
Тут уже даже дурашливая улыбка сходит с лица сына великого раджа. Он будто сам обращается в стрелу, тонкую, нацеленную в самый центр мишени.
В полуфинале сходятся сильнейшие. Джыграмба никто и не сомневался, он уже четыре года подряд проигрывал только одному из эльфийской пары названых братьев, Алатриан, умудрившийся рассечь стрелу побратима и тем самым одержавший над ним победу, Борис Каховский единственный прорвавшийся так высоко человек, неизменно радостно встречаемый на трибунах, и Вик. Мой мальчик. Прекрасный талантливый мальчик, гордилась бы ужасно, имей я право.
Первым выпускают пару Джыграмбы и Каховского, и это на самом деле интересный расклад. Командор городской немагической стражи первый раз участвует в соревнованиях такого рода, и уже демонстрирует такие блестящие навыки Прекрасный конкурент орку-охотнику. Так сразу и не скажешь, кто из них окажется метче другого.
Именно в эту секунду где-то под сердцем у меня ощутимо колет созданная тыщу лет назад тревожная чара. И что это значит я понимаю довольно легко. Чара была конкретная. Та, которая должна была привести меня к нему, если вдруг что-то случится.
Ну вот, случилось. Моему сыну грозит опасность. Вот прямо сию секунду! Вот бы еще понять откуда она смеет нам грозить!
Кто-нибудь хочет семечек? Я хочу.
Праша оборачивается на меня и кривится.
Семечки, фу, ужасно вредно же.
Праша у нас все знает. Конечно же, потому что много читает. Журналов для юных ведьмочек бессчетное количество.
Ну, мне замуж не ходить, могу себе позволить, фыркаю, Тинка?
Да, захвати мне горсточку, лакомка Золотина косится на сестру с виноватым видом. И чего она парится, мне интересно? Ну подумаешь, пышногрудая и широкобедрая. На силе ворожбы это не скажется, да и мужики ей вслед почаще, чем худющей как швабра Праше оборачиваются.
Разумеется, сестрицы не идут со мной. Им не очень хочется проталкиваться к лестнице, спускаться к лотку бакалейщика, торговаться А потом еще и места на неуклюжей деревянной лавке могут занять, если их оставить без присмотра.
Что ж, на то я и рассчитывала. Компания мне не нужна. Если хоть кто-то из сестер заметит, что я сейчас буду делать вряд ли ковен обрадуется. Вряд ли после этого позволит мне жить долго и счастливо. Да даже несчастливо, бедно, так, как живу сейчас и то не позволит. Ковен выразил свою волю по отношению ко мне не выполнила свой долг, не принесла первенца к семейному алтарю не смей пользоваться семейной магией.
Откуда же им знать, что я семь лет подбирала руны, для того, чтобы разговорить духов Ведьминого Замка?
А еще два года после вела переговоры, пытаясь сойтись с духами в цене, если я иногда, в исключительных случаях могла прибегнуть к магии.
Цену они, конечно, влупили
И даже скастить не получилось, змеи не уступили мне ровным счетом ни в чем. А договориться надо было, потому что мать моя уже так близка была к пределу. Хоть и продержалась она больше, чем мы обе с ней ожидали. Только с прошлого года я сама проводила ритуалы, нужные для поддержания моей легенды.
Под сердцем колет все сильнее, тревожнее. Я наконец-то сбегаю к лотку и прячусь от взгляда настойчивой Праши за массивной фигурой торговца. Слава богу, тут еще есть люди, можно будет потом сказать, что ждала свою очередь, а потом зазевалась, засмотрелась на стрелков.