Пересказывая эти сны, женщина, по словам Ольги Васильевны (потому как меня как мужчину просто не пригласили), откровенно рыдала. У реальной Бажовой, оказывается, тоже не было молока, так что поначалу к Славику приставили кормилицу, а уже здесь, у нас, моя опекунша принесла Маргарите Васильевне рецепт какой-то хитрой и очень полезной для детей его возраста смеси, которой и кормили мальчика.
Главным же тёмным пятном в жизни той Елизаветы, приходящей к настоящей в снах, был регулярно посещавший её дортуар полный мужчина старше среднего возраста, которого она звала как Надворного Советника Золотникова Виталия Юриевича. Хотя вне небоскрёба он носил свою старую фамилию Окин, скрывая от Княжеского Стола принадлежность к чародейскому клану, дабы не потерять свой высокий пост. Он неизменно вызывал у женщины стойкое отвращение, был груб и жесток в постели, каждый раз она теряла сознание, а когда приходила в себя, его уже не был в спальне, но ещё несколько дней она чувствовала себя усталой и разбитой.
В общем-то, информация об Окине так же подтверждалась допросами предателя Качарина. Когда-то этот человек носил имя Семёна Павловича Бажова, и он, как и трактирщик, вследствие ошибки юности его матери, не прислушавшейся к клановому евгенику и нашедшей недолгую и несчастливую любовь с бесклановым чародеем со стороны, был очень слабым одарённым. Обладателем вторичного аспекта, суть которого никому не была известна, но он считался практически простецом. Какое-то время будущий Окин тоже учился на кудесника, вследствие чего и сошёлся со своим будущим подельником, Качариным, однако стезя артефактора его никогда не прельщала.
Семён Бажов желал известности, богатства и власти, его привлекала стезя политика, так что молодого мужчину совершенно не устраивало его положение в нашем клане. Тем более что пусть наверх ему был перекрыт не только и не столько в связи с отсутствием каких-то сил, но и из-за дурного характера и того факта, что как-то проявлять себя и работать на благо клана будущий Окин совершенно не желал.
Именно его Качарин называл главным манипулятором, а также идейным вдохновителем и автором плана по низвержению Бажовых. Который появился и оформился, когда Окин сильно сдружился с таким же амбициозным, как и он сам, но к тому же очень сильным чародеем Всеволодом Бажовым, основная беда которого состояла в том, что он родился в одной из младших семей побочной ветви. А потому в своём пути наверх вынужден был сталкиваться с множеством конкурентов, в том числе и куда более сильных, происходящих из главной ветви клана.
К тому же уже бывший Надворный Советник Окин оказался единственным из переживших последние тридцать лет предателей, которого не смогли покарать новгородцы. Словно дикий зверь, почувствовав опасность, он укрылся от мести Бажовых в небоскрёбе Золотниковых. А когда, узнав с подачи Ланских подноготную этого человека, Княжеский Стол потребовал от этого клана его выдачи как преступника, оказалось, что он опять умудрился удрать, на этот раз на локомотиве Перевозчиков, давно ушедшем в Киев, с планами отправиться затем во Львов, а следом в Варшаву. Что, впрочем, не значило, что холмгарёрцы не будут искать отступника и там.
Основной же проблемой, из-за которой мы просто-напросто не могли с ходу помочь Елизавете с её бедой, было то, что трудности с её памятью оказались связаны не с чарами, алхимией или даже «эго» ментальной направленности, которые можно было бы постараться преодолеть без особого ущерба для женщины. Ольга Васильевна, тщательно обследовав её, диагностировала длительное, проводимое более двух лет, регулярное воздействие гипнозом. С помощью которого формировались не только поддельные воспоминания в голове женщины, но и, похоже, новая личность, которая, однажды проснувшись, выполняла заранее заложенные гипнотизёром установки. Что делало Елизавету чрезвычайно опасной для окружающих.
Гипноз это, можно сказать, уникальная техника, поскольку доступна она даже простецам, однако оказывает очень грубое воздействие на сознание человека. Работу менталиста можно было бы сравнить с кисточкой мастера, превращающего холст в картину. Специализированные и далеко не всегда разрешённые чары с молотком и зубилом, высекающими скульптуру их куска мрамора, а алхимические средства с мастерком и шпателем, фигурно наносящими штукатурку на стену. А вот гипноз был паровым трактором, разравнивающим поле, чтобы потом своим ковшом в одном месте вырыть ямы, а в другом насыпать горки. Причём получившийся ландшафт вполне мог быть очень даже сложным и затейливым, но как ни ровняй горы грязи, ему никогда не сравниться с настоящими произведениями искусства, в то время как сопутствующий ущерб для местности колоссален.
Ольга Васильевна знала, о чём говорит! Она сама владела этой техникой, я же не далее, как год назад, мог в полной мере прочувствовать на себе жутковатую подчиняющую силу такого воздействия. Впрочем, я быстро сбрасывал с себя нанесённые установки, но это были разовые и очень кратковременные сеансы, последствия от которых никак не могли закрепиться ни в сознании, ни в подсознании.
Естественно, что всё это мы узнали втайне от Елизаветы Всеволодовны. Совершенно непонятным было, оставил ли гипнотизёр какие-нибудь особые закладки, и как они среагируют на подобное разоблачение. Тем более что были все основания подозревать, что именно Окин внёс все эти изменения, а Качарин перед своей смертью на допросе Бажовых утверждал, что это очень опасный, жестокий, коварный и мстительный человек.
Сны, как и сама Елизавета, хором подтверждали тот факт, что этот человек регулярно посещал её в бытность у Золотниковых, принуждая к соитию. Так что можно было предположить, что те постоянные обмороки, о которых она упоминала, были не чем иным, как затёртыми сеансами гипноза. Тем более что плохое самочувствие после таких вторжений в сознание вполне нормальная самозащита организма, предупреждающая человека о том, что недавно с ним происходило «что-то не то».
Правда, непонятно было, случался ли в реальности во время их встреч сам процесс соития. Он мог быть наведёнными воспоминаниями, призванными оправдать проведённое в обществе женщины время. А негативные эмоции реакцией подсознания. Тем более что сейчас, получив от новгородцев образцы ДНК и живицы убитого в канализации отступника, мы знали, что именно этот Всеволод Бажов и был родным биологическим отцом Елизаветы. Он же, похоже, и спас её в ночь уничтожения клана, после чего то ли продал, то ли просто отдал девочку Золотниковым с какими-то условиями.
Однако самое отвратительное во всём этом оказалось то, что Славик был сыном этого же человека, не погнушавшегося взять собственную дочь. Так что Окин вполне мог и в реальности регулярно жестоко насиловать женщину, получая особое удовольствие от того, что она дочь его лучшего друга. На это же указывало и её к нему отношение, ведь, по словам Ольги Васильевны, сильные эмоции приоткрывают сознание для гипнотизёра, однако куда разумнее навеять любовь и обожание, нежели ненависть и отвращение. Так что, похоже, мужчине было просто всё равно, и не затирал он свои визиты только ради правдоподобности, ведь Золотниковы могли бы заподозрить неладное, если бы куртизанка регулярно не помнила своего клиента. Но, вполне возможно, его просто заводило чувство беспомощности и злость Елизаветы, испытываемые ею в процессе соития.