Яна, я не пьян. Это краска, пришлось возиться в гараже
Не то. Я хочу сказать совсем другое.
Не бойся меня.
Я не
Боишься, я знаю.
Я отстраняюсь и заглядываю ей в глаза. Девушка привычно хмурится, не понимая моего поведения, но по-прежнему не вырывается и не спорит. И я мягко тяну руками вниз, чтобы она опустилась на пол.
Глубоко-глубоко, я смотрю в ее красивые, бездонные глаза, на уровне рефлекса. Как всех мужчин.
Я дотрагиваюсь до лица Яны, проведя пальцами по щеке. Шелковая горячая кожа
Скажи, и я уберу руки.
Яна пару секунд неотрывно смотрит на меня, будто ищет подсказку или второе дно в моих словах, а потом обнимает руками мои ладони, крепко сжимая, и опускает их ниже, на свои плечи.
Хорошо, я киваю, я слышу твое «нет».
Мне нужно время
Бери, что хочешь. Только не бойся меня.
Тишина.
Я не сделаю тебе ничего плохого. Я обещаю, Яна.
Она протягивает мне подушку, на которой я уже спал. Я вырубаюсь, а просыпаюсь только днем и, привыкнув к вывернутому наизнанку распорядку, не прочь проваляться до самого вечера. Яны рядом нет, ее кровать стоит за высокой ширмой, но по мертвой тишине легко угадать, что кроме меня в квартире никого. Хотя я все-таки зову ее, а потом замечаю пакет сока на полу, на который налеплен желтый стикер. «Вызвали на работу, не скучай. И не ройся в моих вещах, даже по-братски».
Я и не собираюсь, открываю лишь верхний шкаф на кухне, когда ищу кружку. С кофе я прохожу к окну, выглянув во двор. Идет дождь, мелкий и противный, и местные бездельники собираются под железным козырьком детской площадки. Детской Надо очень не любить своих детей, чтобы поселиться здесь. Даже моя квартира, ключи от которой дал Нечетный, много лучше.
На стеклянном столике я замечаю коробки с косметикой и эластичные бинты, которыми обычно стягивают потянутые связки. У Яны очень сильные руки для девушки, цепкие и в то же время нежные Стоит подумать о ней, как я вспоминаю вчерашний разговор.
Ее поведение, каждый жест и осторожное слово.
Она впустила меня, сама подошла ко мне, дотронулась первой, хотя ждала неприятностей и решила, что я в пьяном бреду пришел за очевидным, наигравшись в симпатию на расстоянии вытянутой руки.
Я не могу больше терпеть одиночество и срываюсь в клуб. Там крутится охрана, которая облепила барную стойку и шумно переговаривается, то и дело взрываясь дружным хохотом. Для посетителей еще рано, и в заведении переставляют столы для уборки, да меняют перегоревшие лампочки под потолком. Обычное копошение перед открытием, и мне нравятся именно эти часы, когда пустынно и спокойно, нет воплей и криков.
Где Яна? я ловлю бармена за локоть.
У босса.
Я вдруг различаю приглушенную мелодию, что крадется откуда-то из подсобок.
Марк в клубе?
Я не дожидаюсь ответа и шагаю в коридор. Конечно, он в клубе. Эта музыка и та машина, я сперва решил, что раньше времени показался Нечетный, но это он. Нужную комнату отмечает скучающий охранник, который облокотившись на высокий стул изучает противоположную стенку.
Не сейчас, парень качает головой, замечая меня. Приказ.
Но я не останавливаюсь и не сбавляю шаг. Следом грубо перехватываю выставленную в мою сторону руку.
Я войду, бросаю я. У меня тоже приказ.
Парень крепкий и натренированный, так что приходит сомнение, что удастся справиться с ним быстро, а еще чертовы камеры, тут набегут за секунду!
Звони Нечетному, проверяй, я отталкиваю охранника от себя, вложившись в рывок всей массой.
Тот отшатывается, повалив стул, и замирает.
Набирай! я включаю тон босса и толкаю дверь.
Я войду. Я в любом случае войду, ведь Яна с ним.
Я шагаю сквозь нити стекляруса и оказываюсь в небольшом зале, который прячется в сумраке бордовой подсветки. Марка я замечаю сразу. Брат, развалившись, сидит на большом черном диване, который дугой огибает низкий столик. Я подхожу ближе, оставляя позади ступени, уводящие к круглому подиуму.
Какого черта? произносит Марк, угадав мой силуэт.
Расслабленный тон и блуждающий взгляд. Он пьян.
Где она? я с трудом различаю хоть что-то вокруг, свет вырывает из темноты лишь подиум и неуверенным эхом спускается вниз.
Марк щурится и подается вперед.
Кто? спрашивает брат.
За спиной стучат каблуки. Я оглядываюсь и вижу Яну. Она замирает, уткнувшись в меня удивленным взглядом. И рефлекторно дергается, словно хочет резко развернуться и уйти. Но не может.
Она? со смешком интересуется Марк.
Удивление, я отчетливо читаю его в голосе брата. И еще предвкушение.
Вот эта малышка? Марк указывает на нее рукой.
Следом он поднимается с дивана, зацепив край стола, от чего рождается противный звук потревоженного стекла. Марк на мгновение теряет равновесие и с трудом стоит на ногах, которые слушаются его не лучшим образом. Видно, он выпил слишком много или принял что-то.
Я смотрю на него и чувствую, как становится душно. Как летним днем часа в три, когда даже асфальт плавится. Ведь я снова не могу контролировать ситуацию. Я не знаю, как разговаривать с трезвым Марком, чтобы не натолкнуться на холодную стену из презрения и надменности, а сейчас он под градусом.
Я заставляю себя посмотреть ему в глаза.
Марк, прошу. Только не она.
Марк кривится, будто услышал невыносимую глупость, и подходит ближе. Двигается он увереннее, словно намеченная цель отрезвляет его и дает сил.
Марк останавливается у подиума, скользя взглядом по застывшей на месте девушке. Яна, кажется, не дышит, и я замечаю, как она нервной хваткой обхватывает запястье. Стальные браслеты впиваются в нежную кожу, но она не обращает на это внимание. Девушка едва сдерживается, чтобы не закрыться руками. Ей неуютно, ведь откровенное черное белье состоит из тугих полупрозрачных полос, которые обвивают ее невыносимо красивое тело.
Спустись к нам, говорит Марк.
Он подает ей руку, чтобы помочь шагнуть к ступеням. Яна хватается за мужскую ладонь и успевает ступить только на верхнюю, как Марк тянет вторую руку и, подхватив ее, спускает на пол рядом с собой.
Чего ты добиваешься, Север?
Вопрос повисает в воздухе. Марк не ждет ответа, ведь собирается говорить сам. И он возвращается глазами к Яне, заходит ей за спину и кладет ладони на девичьи плечи. Он склоняется над ней, и Яна послушно тянется к нему, решив, что он ждет поцелуя. Но Марк ловит рукой ее подбородок и останавливает.
Чтобы я сделал ей больно? По-настоящему больно?
Нет, я поспешно качаю головой.
Я же могу. Женское тело чертовски восприимчиво. Как к ласке, так и к силе.
Марк, пожалуйста
Тогда зачем? бросает он со злостью, так что Яна сжимается в его руках. Зачем, черт возьми?!
Я не знаю, что ответить. Я не понимаю Марка, но отчетливо вижу, что алкоголь разогрел его до максимума, затаенная глубоко внутри ярость буквально рвется наружу.
Ты ведь меня и за человека не считаешь, продолжает Марк, к счастью, он больше не кричит, выдохнув, но интонации заостряются и огненными всполохами окрашивают его речь, как и твой отец. Я дерьмо, которое только и умеет перешагивать через других. Жестокий сукин сын, ведь так?
Мне сейчас лучше молчать.
Марк усмехается.
Ты не умеешь, Север. Ты уже прибежал сюда со своей истерикой. «Только не она», он с издевкой повторяет мою недавнюю фразу. Не пробовал хоть иногда думать на берегу? Прежде чем согласиться на мутное дело или начать интрижку?
Она ни в чем не виновата
Да, соглашается Марк, виноват ты. И я мог бы пройтись по ней, только чтобы сделать больно тебе.
Не надо.
Это мне решать.
Марк пытает меня много секунд, каждая из которых кажется вечностью. Я вижу, что он может сорваться.
Брат презирает меня всем сердцем, я знаю, за безоблачную жизнь и за те золотые дорожки, которые он с издевкой упомянул в первый же день. У нас с Марком одна мать, но разные отцы, и мой бросил их в нищете, забрав меня в другой город еще малышом. Я для него избалованная мразь, которая привыкла, что проблемы решаются сами-собой или чужими руками.