Быстро умывшись и натянув на себя президентское обмундирование, я как шпагу в ножны толкнул в кобуру привычную «Беретту» и, предупредив по сотовому о своем вельможном пробуждении, двинул на выход.
Глава 1
«Легкая смерть это еще одна маленькая радость жизни.»
А. Ботвинников
В карту я заглянул ради проформы и тотчас развеселился. Еще лет десять тому назад на подобного рода схемах прежде всего помечались театры, цирки, планетарии и прочие очажки культуры. На современной карте города под первыми номерами шли травмпункты, больницы, районные отделения милиции и юридические консультации. Что называется на злобу дня. А точнее вечера. Такое уж занималось над страной время суток. Вот и мы не собирались оригинальничать. Час для «стрелки» был подгадан самый удачный. Десятки подготовительных дел были переделаны, дюжина задачек решена, предстоял завершающий аккорд. Как раз начинало смеркаться, потенциальные свидетели, набив животы яичницами, супами и перловыми кашами, усаживались подле телеэкранов, чтобы принять на десерт заокеанский сладенький суррогат. Играла на руку и погода. Пелена туч обложила город, с небес густо валил снег. Хлопья напоминали разлапистых мохнатых пауков, искристой вязью обволакивающих пространство. Сахарная каша липла к лобовому стеклу, бородой нарастала на дворниках. Водитель время от времени фыркал, но я-то был довольнехонек. Месил себе мятную резинку и слушал вполуха Элтона Джона. Из всех четырех колонок по углам салона неслось одно и то же. Квадрофонический Элтон пытался доказать миру, что верит еще в любовь, несмотря на дирижабли, небоскребы и разное-несуразное. А я, думал, что хорошо, конечно, верить при его-то бабле! Хотя песенка мне все равно нравилась. Ее, кстати, пытался наигрывать в офисе Гоша Кракен. Глуповатый парень, между нами говоря, ремнем таких мало драли в детстве, однако стоит ему сесть за рояль, как я растекаюсь по всевозможным плоскостям, становясь мягким, как воск, и всепрощающим, как морская медуза. Потому что играть Гоша умел замечательно. Более всего меня изумляли его пальцы коренастые обрубки землекопа и качка, с черными ободками обломанных ногтей, с характерными мозолями каратиста на костяшках. Дрянь-руки, но по клавиатуре они порхали, как две большие африканские бабочки. Гоша-Кракен напоминал мне в такие минуты тюленя, который, соскальзывая в прорубь, вмиг расстается с мешковатой неуклюжестью, превращаясь в подводную балерину. За то, верно, и держал его, не гнал в три шеи, как иных недотеп
Эта борзота, пожалуй, может опоздать, озабоченно предположил Ганс. Если у них все те же «Мерсы», как пить дать, завязнут.
Он был прав. Даже наши «Ниссаны» ползли черепахами по заснеженной дороге. Застрявших мы видели дважды. Но кукситься в платок я не собирался. В конце концов, нас это не касалось. Опаздывающий платит за все! Не успеют хорошо, а успеют еще лучше. Любой расклад нас вполне устраивал.
Джип свернул с шоссе, немного повиляв среди сосен, выбрался к отвалам.
По слухам, именно здесь размещалась когда-то промышленная свалка. С доброго десятка заводов свозили битую керамику, шлакоблоки, лом и прочую рухлядь. Оттого и получились холмы, которые с течением времени вполне самостоятельно поросли невинной травкой и стали косить под естественный ландшафт. Горы а ля каньон Колорадо, блин! Типа малых Альп, только на Урале.
Я рассеянно взирал на крутые, сбегающие к дороге склоны и прикидывал, можно ли на этой пересеченке устроить трассы для любителей слалома. Если бы не удаленность от города, наверняка бы тут катались на санках сбежавшие с уроков сопляки, а лыжники вовсю ломали бы себе шеи, ребра и позвоночники. Пейзаж и впрямь казался многообещающим. Даже без предварительных прикидок на бумаге. А если расстараться, да поелозить по холмам на бульдозерах, чуточку подправив и подравняв горочки, получилось бы и вовсе самое то.
Мы в очередной раз свернули, и Ганс удивленно кивнул в сторону открывшегося перед нами котлована.
Гля-ка, доползли все-таки! Верно, тягач с собой брали, мозгляки.
Водитель хмыкнул, а я, прищурившись, присмотрелся к веренице стоящих иномарок. Жирные тачки! С лоском Если внимательно пересчитать да прикинуть число посадочных мест, то выйдет, что войск у противника чуть поболе нашего, но разумеется, только количеством. О качестве эти субчики не имели ни малейшего представления.
Кукушки на местах?
Ганс шустро вытащил из кармана миниатюрную «ИКОМовскую» рацию, утопив клавишу, пару раз кашлянул в микрофон. Услышав ответный кашель, довольно кивнул.
На местах, босс. Замерзли уже, небось.
Ничего, скоро согреются. я поправил выбившийся из-под ворота шарф. Глядя в водительское зеркальце, напялил на макушку широкополую шляпу. За нее меня когда-то звали Ковбоем. Славная была кликуха, мне нравилась. Куда больше, чем нынешняя. Но время щедро на предъявы, и люди покорно меняют прически, костюмы, жаргон и собственные имена. Эпоха романтического туризма канула в лету, Ящер сменил Ковбоя, и трепыхаться было бессмысленно. Ковбои нравятся, Ящеры пугают. При нынешнем бардаке зубы, мускулы и рост значили куда больше, нежели обаяние, красота и ум. Амплуа приходилось на ходу подправлять. Как скулы у Майкла Джексона.
А машинки, похоже, бронированные. По крайней мере те, что с краешку точняк!.. Ганс опытным взором изучал вытянувшуюся колонну «Мерседесов», попутно стрелял глазами в сторону ближайших холмов, прикидывая, должно быть, расстояние и степень готовности «кукушек».
«Ниссаны» поравнялись с механизированными колесницами противника, с солидной неспешностью притормозили. И тотчас захлопали автомобильные дверцы. Из флагманского «Мерседеса», выбросив обе ножищи вперед, выбрался Мороз сутулый мужичонка с пузцом Черчиля, задницей шестидесятилетней секретарши и по-михалковски пышными усами. Ганс впился в него взглядом, язвительно ухмыльнулся.
Во дуру-то ломит! Вроде как непримиримый. Ножки враз выставил А вы как собираетесь шагать, босс?
Осторожненько, проворчал я, как все нормальные люди. Не воробей поди Ну что, пошли?
Может, все-таки останетесь? Хрена там вам делать? Мои морячки изладят все как надо.
Отчего же Выйду, прогуляюсь. Снежок, сам видишь, какой. Из баньки бы в такой сигануть.
Так организуем! Как закончим, сразу двинем в Пуховку. Я Марью предупрежу, чтобы готовилась. Девочек позовет, закуси наготовит.
Потом, Ганс, потом. Давай, собирай своих морячков.
Уже и не помню, откуда появились эти «морячки». То ли от Ганса, служившего некогда в морских диверсантах, то ли от кого-то из его коллег в тельняшках. Но только разок назвали и пошло-поехало.
Ганс вновь поднес к губам рацию.
Вторая, третья, пятая все враз выходим. Готовность номер один!
Мы тараканами полезли наружу, к моим ногам тут же припечаталось дюжина глаз. «Боинги» Мороза тоже ждали, как я ступлю на снег. А мне было чихать на их ожидание. Как ступилось, так и ступил, одной ножкой, потом второй. Пусть расслабятся. Они непримиримые, а мы как раз наоборот. То есть даже очень готовы пообщаться, флиртануть, при грубом нажиме даже уступить. Мы такие. Мы деликатные
Подтверждая свои намерения, я подмигнул Морозу, глазами отыскал его начохраны. Этот стоял чуть в стороне и так, распаскудник, стоял, что от «Ниссанов» его прикрывало двое или трое обалдуев. Хитрец, нечего сказать! Даром, что бывший особист! Паша-Кудряш, увалень под два метра, проработавший в органах лет десять и вроде как дослужившийся до капитанского чина. Между нами говоря, слабовато для его возраста, но что уж есть. Сейчас и такие нарасхват. Хучь какие, батюшка, а мозги Так или иначе, но этого орла нам следовало опасаться более всего. Чтоб не порушил заготовок, чтобы не унюхал лишнее. Жаль нет такого перца, чтобы в воздухе распылять и чутье отшибать у оперов. Хотя, судя по тому, как беспредельничают нынешние южане, ни хрена эти гаврики не умели и не умеют. Терзать итээровцев с домохозяйками далеко не то же самое, что звенеть шпагой о шпагу.