Не устала, Фимочка? перевернувшись на спину, я поймал юркие пальчики, осторожно стиснул. Глаза массажистки заблестели, хотя и с некоторым запозданием. Сначала обмахнулись пару раз веером из ресниц, словно настраиваясь на нужный лад, а после залучились улыбчивым сиянием. Жаль, конечно, но что поделаешь, шлюха она и есть шлюха. Характер да гонор прячет про запас. Для нас же, кобелей, играет положенную роль Впрочем, мне-то что? Лишь бы любила, когда скажут, а Фимочка с этим справлялась неплохо.
Я погладил ее халатик, словно клаксон придавил мягкую грудку.
Чего хочешь, Фимочка, поделись? Самое заветное твое желание?
Она улыбнулась, показав ровные зубки, и мне захотелось скользнуть по ним пальцем попробовать на остроту и гладкость. Черт его знает, почему у шлюх такие хорошие зубы. У всех моих парней фикса на фиксе, а то и вовсе голимые дыры. Чернее космических. А у этих лахудр все на месте! И беленькое, без червоточин. Почему, спрашивается? Или специально так природа устраивает, чтобы завлекать нашего брата?
Я прямо не знаю
Прямо не знаешь, а криво? Ты только скажи. Может, замуж надо или квартиру с «Москвичом»? Я сделаю. Ты, главное, такое скажи, чтобы действительно хотелось, лады?
И снова реснички неуверенно моргнули. То ли не понимала девица чего-то, то ли боялась, что разыгрываю. А я и сам не знал толком, разыгрываю или нет. То есть, если бы она заявила, что хочет выучиться на маникенщицу или пожелала бы богатого фраерка, я бы, пожалуй, поверил, а, поверив, и помог. Может, и конурку подыскал, если б хорошо попросила. Полати да родной потолок дело святое. А вот побрякушки те, что на шею да на уши, как на елку какую, это я бы не запомнил. Пообещал бы, конечно, но после спустил бы в клозет и за веревочку дернул. Потому как рыжье оно для дешевок, для тех кто себя не любит. Птичек кольцевать, лисиц каких-нибудь это ладно, но людей?.. Как вообще можно любить металл на теле? Слава богу, не рыцарские времена, и та же блатная цепура не доспех и не кольчуга. Просто хомут, подвешенный на шею. То есть, с биксами оно понятно, с рядовым неученым братком тоже, но когда паша-пахан одевает под смокинг цепь толщиной в кулак, это уже смешно. И Занозу в кабаке я тем, помнится, и достал. Посоветовал хоботу прицепить заодно к шее и колокольчик. Вроде как корове. Ох, он и взвился. С вилкой, чудила, на меня кинулся. Ганс ему тогда стул под ноги швырнул, а я колено подставил. Вот он и познакомился с коленной чашечкой Ящера, лобызнулся до легкого сотряса. Плюс парочку зубов на ковре обронил. Хотя могло быть и хуже. Для него, разумеется.
Ну же, Фимочка! Что молчим? Неужели думаем?
Она робко качнула головой.
Да нет. Просто Все равно ведь зря. Ничего не получится.
Умная девочка! Сообразила!
Почему же не получится? Думаешь, лапшу на ушки твои прекрасные вешаю?
Она дернула правой бровью, повела левой, губы тоже забавно трансформировались, вспухли слегка и опали. Девонька моя думала и соображала, боялась ляпнуть лишнее. Поднакопила, бедняжка, опыта, общаясь с нашим ядовитым братом. А с Ящером народ и вовсе старается держаться поделикатнее! Такая уж я натура. С хвостом, с рогами и пластинами на спине короче, дракон из страшных сказок! Разумеется, огнедышащий.
Босс! позвал Ганс. Тут козырь один на связи. Про Мороза спрашивает. Чего сказать-то?
Я изобразил ладошкой, что следует сказать, и Ганс загудел в трубку, посылая абонента чуть подальше северного полюса. Ганс, конечно, не секретарь, и подобные фразы звучат у него порой грубовато.
А хочешь, Фима, поедем куда-нибудь? На Бали или на Гавайи? Любишь песочек с виндсерфингом? Там все это есть. А пожелаешь, можем на скуттерах покататься, на парапланах полетать, с баллонами под воду сползать.
Фимочка смущенно потупилась. Ага! Это уже ближе. Молодость любопытна, и хочется, ой, как хочется повидать какой-нибудь постылый Нью-Йорк или перенаселенный Париж. И не объяснишь ведь им, что хрена лысого там они не видели. Что супротив наших березок даже земля Канадчины не тянет. Потому как клен не береза, и делать там по большому счету нам нечего. Разве что бобров с руки кормить или за Санта-Клаусами под новогоднюю пьянку гоняться. Догнал, мешок отобрал, и по рылу! А иначе какое для русского мужика удовольствие? Какой праздник? Чтобы свадьба да без драки? Нет, братва, фигушки! Тогда и свадьбу такую куда подале
Валерик, природный москаль, из старой моей охраны, куролесил раз в Марьиной Роще. Дал под 9 Мая очередь из «Калашникова». Сугубо вверх. Потом из «Вальтера» давай садить. По фонарям да по лампочкам. Радовался парень, как умел. Глоток из горла «белой», на закусь пулю в даль. Минут через двадцать омоновцы подкатили в жилетах, с автоматами. однако на рожон не полезли, не дураки. Преспокойно дождались, когда Валерик расстреляет боезапасы, а после пересчитали стрелку ребра. Тоже, в сущности, по-своему отпраздновали день победы. Краковяком на чужой спинушке. Они танцоры из ловких.
Я подцепил подбородок Фимы, большим пальцем погладил по-детски пухлую губку, дотянулся таки до влажных зубов.
Ты ведь умная девочка! Еще маленькая, но умная. Даже странно Пойдешь ко мне в подруги?
Она растерянно сморгнула.
А что, подумай! Станешь Ящерицей! Заживем, как два диплодка в палеозое. Диплодки, Фима, вкусно жили! И миллионы лет врагов не знали. Потому как очень уж огромными вырастали. Настолько огромными, что съесть их было невозможно. Правда, головенкой Бог обидел, потому и лопали двадцать четыре часа в сутки. Но ведь какая вкусная жизнь у них была! Хотела бы ты так жить?
Фима кивнула.
Наверное.
Так что? Пойдешь в ящерицы?
Но у вас ведь жена, дети.
Детей нет, а жена Ну, так что Будешь второй женой. На востоке по сию пору гаремы в почете. До трех жен вполне законно. А мы ведь тоже по большому счету Азия.
Вы это серьезно говорите?
Про Азию или дружбу?
Про женитьбу.
Я шумно вздохнул.
Умничка ты моя! Знаешь, как отвечать. Вопросом на вопрос. И верить не торопишься Я рывком поднялся. Что ж, тайм-аут на раздумье. В парную, Фим! Там все и порешаем, идет?
Она с готовностью качнула головой. Я обнял тонкую талию, потянул девочку за собой. Ах, баржа-баржочка моя симпатичная! на буксир бы тебя и в кильватер. Впрочем, еще успеется. Какие наши годы!
***
Из парной меня выманивали лишь дважды. Для того, чтобы освидетельствовать показания Хромого, и для душевной беседы со скучающей супругой.
Хромого, видно, успели помыть до встречи со мной, даже синяки с ссадинами припудрили, но все равно выглядел он отвратительно. Хасан, как всегда, зверствовал. Впрочем, за то ему и гнали гонорары, как какой-нибудь кинозвезде. Я не садюга, и, если можно подождать, жду. Однако, когда не в терпеж, когда душа горит, а дело требует, посылаю упрямцев к Хасану. Этот витязь в тигровой шкуре работает споро, и ждать долго результата не приходится.
Все нормально, Лешик? я запахнул на голом теле халат, поморщил нос, уловив запах гниющей крови. Посади его.
Лешик, образина из подручных Ганса, кем впору пугать детей малых, придавил волосатой клешней плечико Хромого.
На пол, Хром!
Пленник кулем повалился, но та же клешня за шкирку удержала его от окончательного падения, помогла пристроиться на корточках. Глазки Лешика азартно поблескивали. Именно такие, как он да Хасан, давным-давно убедили меня, что добиваться чистосердечных признаний от Каменевых и Тухачевских действительно было просто. Стальной Савинков и тот раскололся, как орешек, послушно рассказав на суде все, что следовало. И нечего его упрекать. Попробуй-ка помолчи, когда за спиной притаилась парочка хасанов! Рокоссовский, правда, не сдал никого, но на то он и Рокоссовский. Исключение, лишний раз подтверждающее правило.