Человек-комбини - Коваленин Дмитрий

Саяка Мурата

Человек-комбини (Homo combini)

Роман

* * *

Все права защищены. Любое воспроизведение, полное или частичное, в том числе на интернет-ресурсах, а также запись в электронной форме для частного или публичного использования возможны только с разрешения правообладателя.

Copyright © 2016 by Sayaka Murata

Cover images: recep-bg / Getty Images; DAJ / Getty Images; devon / Stockfresh

Original cover design by Luke Bird, 2016

© Издание, оформление. Popcorn Books, 2020

© Д. Коваленин, перевод на русский язык, 2020

* * *

Магазинчик-комбини[1] наполняют самые разные звуки. Перезвон курантов при входе и выходе покупателей. Голоса поп-звёзд, рекламирующих новый товар между песенками по кабельному радио. Зазывные приветствия продавцов. Пищанье сканера при считывании штрих-кодов. Стук товара о дно корзины. Шелест упаковки взятого с полки хлеба. Задумчивое цоканье каблучков. Всё это сливается в единую «Симфонию комбини», ласкающую мои барабанные перепонки.

Из холодильника возле кассы вынимают бутылку, на её место выкатывается новая. Клац!  и я поднимаю голову. Холодные напитки часто берут в последнюю очередь, и на это клацанье моё тело отзывается рефлекторно. Но покупательница, взяв минералку, не проходит на кассу, а зависает над полками с десертом, и я вновь опускаю взгляд.

Выставляю на стеллаже только что завезённые онигири[2], и моё тело считывает информацию из бесчисленных звуков, рассеянных по магазину. В эти утренние часы хорошо продаются онигири, сэндвичи, салаты. В другом конце зала Сугавáра, такая же временная работница, как и я, проверяет поступивший товар, орудуя маленьким сканером. А я методично, упаковку за упаковкой, расставляю чистенькие, вылепленные роботами рисовые лепёшки. Двумя рядами на центральной полке выкладываю новинку с минтаевой икрой и сыром; ещё в два ряда по соседству с тунцом и майонезом, они у нас нарасхват; а те, что с тунцовой стружкой, которые почти не покупают, помещаю в самом углу. В этом процессе главное скорость, и я почти не включаю голову: моё тело просто следует правилам, пропитавшим меня изнутри.

Дзын-нь!  еле слышно звякает мелочь; голова моя тут же поворачивается, взгляд устремляется к кассе. К звукам денег я очень чувствительна: те, кто бренчит монетами в ладонях или карманах, как правило, заскочили сюда за газетами-сигаретами и торопятся уйти. Я не ошиблась: к кассе подходит мужчина одна рука в кармане, в другой банка кофе. Чтобы не заставлять клиента ждать, я мигом перепархиваю через зал, проскальзываю за прилавок и сгибаюсь в лёгком поклоне за кассой.

 Ирассяимасэ́![3] Доброе утро!  приветствую я и беру банку из его рук.

 Ах да! Ещё пачку сигарет. Номер пять

 Слушаюсь!

Достаю пачку лёгких «Мальборо» с ментолом, сканирую штрих-код.

 Для подтверждения возраста, пожалуйста, коснитесь экрана.

Он прижимает палец к монитору, но тут его взгляд падает на витрину с горячим фаст-фудом, и моя рука застывает над клавишами кассы. Я, конечно, могла бы спросить его: «Что-нибудь ещё?» но решаю подождать, пока он сам не определится с выбором.

 И ещё корн-дог[4].

 Конечно. Большое спасибо.

Протираю руки спиртовыми салфетками, открываю витрину, заворачиваю корн-дог.

 Горячее и холодное упаковать раздельно?

 Да ладно! Можно и вместе.

Быстро укладываю кофе и корн-дог в пакет размера S. Мужчина вдруг перестаёт бренчать мелочью в кармане брюк и, спохватившись, лезет в нагрудный карман. Видно, решил расплатиться картой.

 У меня «Суйка»[5].

 Поняла вас. Приложите сюда, пожалуйста.

Тело машинально считывает все невольные жесты и взгляды покупателей и отзывается на эти сигналы. Глаза и уши сканируют мельчайшие движения и пожелания клиентов. Стараясь не раздражать их излишней предупредительностью, мои руки порхают сами, исходя из полученной информации.

 Ваш чек, пожалуйста. Благодарим за покупку!

Забрав чек, мужчина бросает «спасибо» и исчезает.

 Простите за ожидание. Доброе утро, добро пожаловать,  кланяюсь я стоявшей за ним девушке. И чувствую, как исправно движется время под названием «утро» в этой залитой солнцем стеклянной коробке.

За стеклом, надраенным так, чтобы не осталось ни отпечатка пальца, деловито снуют по улице пешеходы. Начало дня. Мир просыпается, его шестерёнки начинают вертеться. Вместе с ними верчусь и я. Став одной из его деталей, проворачиваюсь во времени суток под названием «утро».

Собираюсь бежать обратно к стеллажу с онигири, но тут меня окликает наша заведующая Идзýми-сан:

 Фурýкура! Сколько у тебя в кассе пятёрок?[6]

 Только две осталось!

 О чёрт! И чего это сегодня сплошь десятки несут? Вот и в сейфе уже ни одной Как только схлынет клиент, примем товар и схожу-ка я в банк.

 Спасибо!

Ночных сменщиков не хватает, так что по ночам на работу выходит наш директор, а в дневные часы мы в паре с Идзуми-сан, моей сверстницей, заправляем магазином, точь-в-точь как настоящие продавцы на полной ставке.

 В общем, часиков в десять сбегаю разменяю Ах да! Придёт клиент, который заказывал суси, учти!

 Ха-ай

Смотрю на время: десятый час. Вот-вот схлынет утренний поток покупателей, мы быстро примем товар и начнём готовиться к обеденному вавилону. Распрямив плечи, возвращаюсь в зал к онигири.

Свою жизнь до перерождения в Человека-комбини я помню смутно.

Выросла в пригородном микрорайоне в обычной семье, окружённая обычной родительской заботой. Хотя сама была ребёнком со странностями.

Так, однажды, ещё когда ходила в детсад, я увидела в парке мёртвую птицу. Красивую, сине-зелёную обычно таких держат дома. Птица лежала в траве с закрытыми глазами и свёрнутой шеей, и дети, обступив её, плакали. «Что же делать?!» всё причитала какая-то девочка, а я положила птицу на ладонь и отнесла к маме, болтавшей с кем-то на лавочке.

 Что с тобой, Кэйко? Ох, птичка Откуда же она прилетела? Бедняжка! Давай похороним её?  предложила мама и погладила меня по голове.

 Давай её съедим,  ответила я.

 Что?!

 Ну, папа же любит якитори[7]. Вот сегодня пожарим и съедим.

Решив, что меня плохо слышно, я повторила это громче и отчётливей. Мама вздрогнула, а мать другой девочки, сидевшая рядом, выпучилась на меня то ли от удивления, то ли ещё почему. Глаза и рот её распахнулись, ноздри расширились, и это выглядело так странно, что я чуть не прыснула со смеху, но заметила, что она уставилась на мою руку, и подумала, что одной птички папе, наверное, не хватит.

 Принести ещё?

Я оглянулась на парочку воробьёв, скакавших неподалёку, но тут мама наконец пришла в себя.

 Кэйко!  закричала она с упрёком.  Нужно вырыть птичке могилку и похоронить её. Все детки плачут, видишь? Всё равно что дружочек умер. Ты не хочешь её пожалеть?!

 Зачем? Она всё равно уже мёртвая.

Мой ответ лишил маму дара речи.

В моей же голове только и вертелась картинка: мы всей семьёй уплетаем эту пичужку за обе щеки. Папа любит птицу на углях, мы с сестрой обожаем фритюр. В этом парке столько птиц, не понимала я, можно принести побольше домой и наесться от пуза, зачем же закапывать в землю?

Но мама не унималась:

 Смотри, какая миленькая Давайте выроем для неё могилку, где-нибудь вон там, а потом все вместе принесём туда цветы!

В итоге все так и поступили. Зачем я не понимала, хоть тресни. Что взрослые, что дети в один голос всхлипывали, жалея «бедную птичку», и без всякой жалости выдёргивали с корнями цветы на газонах вокруг.

 Какие красивые цветочки! Пускай птичка порадуется!  причитали эти люди так, будто все разом сошли с ума.

За оградой с надписью «По газонам не ходить!» они вырыли ямку, похоронили птицу, воткнули сверху палочку от мороженого из соседней урны и завалили могилку трупиками погибших цветов.

 Как печально, Кэйко, правда? Бедная птичка, скажи?  твердила мама как заведённая, но ни капли жалости я в себе так и не ощутила.