Не поспоришь, только вот она не знает, как часто мне прилетало за эти самые «блага» от других девочек.
У тебя будет свое жилье, пособие. Найдешь богатого папика. С твоей мордашкой это труда не составит. Зачем тебе малолетний брат?
Богатого папика.
Почему каждый взял за правило напоминать мне, что у меня есть гипотетический благодетель, который растит меня себе в любовницы? И почему каждый раз думая об этом, я сравниваю себя со свиньей, выращенной на убой? Противно.
И вот снова, теперь от директора нашего приюта, нашей «мамы» Илоны Валерьевны, которая давно и прочно повязана с организованной преступностью.
Ее волновало, чтобы ее благодетель был доволен, а благополучие детей побоку. Ничего удивительного, что все они напомнили волчат, разбившихся по стаям. Моей был брат. И я хотела его забрать. Нет, не так Он мне просто жизненно необходим.
Заберите мою квартиру. Это же недвижимость, она много стоит
Твоя студия? Копейки
По закону начинаю я очередной разговор о своих правах, чувствуя, что терпение кончается, а паника захлестывает, по закону я его сестра, и вы обязаны позволить нам хотя бы видеться.
Я обязана лишь Богу, усмехается она, рассматривая свой маникюр, который из-за летнего солнца бросает слепящие блики на мое лицо. Но Бога здесь нет, как видишь. Так что будь добра, исчезни и ты. Если опоздаешь на автобус, в город придется идти пешком.
И, наверное, вот этот ее издевательский тон не позволяет мне сдаться.
Мысль о том, что Митя останется под надзором этой твари, не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Особенно остро я думала об этом при приближении выпускного.
И вот аттестат об образовании на руках, как и ключи от студии под Москвой на самой дальней ветке метро, а брата я так и не придумала, как спасти.
Я не уйду отсюда без брата, заявляю я громким, четким голосом, сев прямо там, где стою.
На что «мама» преспокойненько набирает нужный номер, и пара парней, которым еще год здесь чалиться, хватают меня за руки и несут на выход.
Но я так просто не сдамся.
Я царапаюсь.
Кусаюсь.
Кричу:
Митя! Митя! Я никуда не уеду без Мити! Митя, беги!
Саша! Сашка! он уже рвется за мной, выбегая из двухэтажного здания, но его хватает Илона и тащит от меня, не взирая на все попытки мальчика вырваться.
Митя!
Мирон! Сделай что-нибудь! Мирон! орет Митька одному из парней, которые идут к автобусу. Я без вас здесь не выдержу! Я не смогу! Саша-а, не оставляй меня! Ты обещала! Обещала!
Митя-я! кричу, когда меня вдруг бросают лицом в лужу со смехом и шутками.
Освежись, дура.
А я медленно поднимаюсь, чувствуя, как слезы уже сплошным потоком текут по лицу, смешиваясь с грязью, а горло перехватывает от очередного крика.
Митя-я-я!
Глава 2
Рядом с собой вижу худую руку, но отталкиваю ее и встаю сама.
Ты мог хоть что-то придумать?
Чтобы меня тоже бросили в лужу? заявляет этот бомж, по-другому и не скажешь. Вечно нечёсаный. Вечно нежелающий учиться, и где-то шатающийся, худой как трость. Не парень, а доходяга.
Никогда не понимала, что в нем нашел Митька и почему таскается за ним, как за старшим братом. Лично мне даже говорить с ним было не о чем, хотя со слов брата я знала, что он любит детективы и головоломки, а на уроках постоянно дерзит учителям.
Это твой брат, тебе и нести за него ответственность, говорит он так хладнокровно, что вызывает у меня не меньше ненависти, чем Илона и все, кого я встретила в этой богадельне.
Я была уверена, что нас с братом после смерти отца и матери при пожаре заберут бабушки или дедушки. Дяди, тети. Кто угодно!
Но никто не приехал. Ни через месяц. Ни через год. Ни через пять лет.
И я не могу сказать, что мы жили совсем уж ужасно, ко всему можно привыкнуть, спасибо не трогали и не унижали, как других. Но сам факт нашего здесь нахождения доводил порой до истерик со слезами.
Я была уверена, что как только мне исполнится восемнадцать, я смогу забрать Митю, со временем найти хоть какого-то родственника. Но эта коза внезапно дала добро на его усыновление. Мол в полноценной семье ему лучше будет.
Да что может быть полноценнее, чем родная сестра?
Все в автобус! кричит водитель и сажает свою огромную тушу в пазик, от которого валит чёрный дым и до тошноты пахнет бензином.
Стою, не двигаясь, реву, пытаюсь понять, как мне действовать.
Может найти адвокатов? У нас была богатая семья, должно же было хоть что-то остаться? Заплатить этой жадной твари квартирой не получается, а что еще? Как забрать Митю
Может ему действительно будет лучше с новыми папой и мамой?
Наверное, лучше Но как же ломает, словно душу на части рвет.
Ненавижу, как я всех их ненавижу
Не поверю, никогда не поверю, что где-то ему будет лучше, чем со мной
Все еще стою, когда даже Мирон, выкинув сигарету, забрался в автобус.
Он повезет нас во взрослую жизнь. Кто-то верит, что она лучше будет, а я считаю: не сдохнем в канаве и уже хорошо После карцера, голодных ужинов, наказаний струей воды, этих детей, кажется, уже ничего не может напугать.
Кроме разве что одиночества. Вот его я особенно боюсь. Без Мити я добровольно и навсегда сажусь в тот самый карцер.
Самойлова! Либо ты садишься в автобус, либо я оттащу тебя за волосы! орет из окна водитель, от жары раскрасневшийся как помидор. Может он лопнет?
Иду, кричу так, словно вместо этих трёх букв стоят другие. Потом топаю до открытой дверцы заваленного пазика. Залезаю внутрь и сажусь на одно из свободных мест. Сегодня из одной тюрьмы в другую уезжает всего девять человек. И скольких ждет такая же тюрьма. Работа Часть девушек уже ждут в притонах, а парней там, где пригодятся их воровские способности. Остаётся понять, чем я буду заниматься.
Но сначала надо вытащить брата. Того самого мальчика, которого я держала на руках, когда мама принесла его домой после роддома. Папа стоял рядом с огромным медведем. О, да, наконец он получил своё продолжение
А я получила малыша, которой наконец стал мне другом в огромном, безликом особняке, в которым мы жили.
Я уже забыла, какой была та моя жизнь, но брата я не забуду никогда.
Самойлова, подсаживается Мирон, и мне ничего не остается, как посмотреть в его зеленые глаза. Слишком большие на худом лице. Ты дура.
Как мило.
Иди в прокуратуру и пиши на Илону заявление.
Теперь мне стало слушать гораздо интереснее, но страх, что Митю уже сегодня повезут куда-то там, буквально захлестывает.
И что сказать? Что она тебя домогалась? Ты не в ее вкусе, говорю язвительно, но Мирон даже внимания не обращает.
Тебе надо сочинить байку про нее и про насилие над твоим братом. Если они спустят на тормозах, идти в прессу.
Слушаю, вроде смысл слов понимаю, но волнует другое.
Зачем ты мне это говоришь? Почему хочешь помочь?
Ну, он заправляет длинную прядь непонятного цвета за ухо. Я думал, ты как все. Ждешь богатого папика
«И он туда же», думаю зло.
И что тебя натолкнуло на эту мысль?
Ну ты в зеркало себя давно видела?
В отличие от тебя, смотрюсь каждый день, огрызаюсь, смотря на его сальные патлы, а потом примерно прикидываю, сколько мы уже проехали, и станет ли водитель поворачивать назад.
Этот патлатый прав, надо идти и трезвонить о беззаконии, но все это я буду делать, когда брат будет рядом со мной.
Поэтому, повинуясь безумной идее, я резко хватаюсь за живот и оглушительно кричу.
Пазик ведет в сторону, а водитель, тормознув на обочине, орет, брюзжа и выпучивая глаза.
Совсем одурела?! Че ты орешь?!
Спазм говорю, выдавливая слезы и продолжая держаться за живот.
Какой еще сарказм?
Спазм! Больно мне! В туалет надо!
Так вали уже Еще не хватало мне салон загадить
Салон, надо же
Выхожу и, сгибаясь, бегу в лесок.
А большего и не требовалось. Засев за кустами, я жду, когда водитель перестанет ждать и уедет. Потому что меньше всего его волнует мое благополучие.