Мужчина распахнул документ.
Проходите.
Тем временем Мирон открыл глаза в палате клиники. Лечащий врач сосредоточенно смотрел на него.
Доброе утро! Сколько пальцев? проведя ряд диагностических манипуляций, доктор убедился, что пациент в полном сознании. Хорошо, что догадался дверь открытой оставить!
В лифте понял, что не справлюсь в этот раз, пробормотал в ответ Мирон, отворачиваясь к стене.
Так дело не пойдет, сейчас завтрак и процедуры. Скажу медсёстрам, чтобы занялись тобой.
Доктор знал этого пациента давно, много лет назад мужчина впервые обратился к нему за помощью. Попытки привить режим питания или назначить терапию всегда приводили к спорам и разногласиям. Мирон благодарил, получал результаты анализов и исследований. Читал заключение и со словами: «Поживём ещё, где наша не пропадала!» покидал клинику. После первого серьезного приступа с госпитализацией, на какой-то промежуток соблюдение режима было. Позже Мирону надоели пилюли, диетические столы и запреты. Выстроил свой, комфортный для него режим общения с врачом, обозначив, что появляться он будет за рецептом. На этот случай запись осуществлялась через секретаря. Но именно «звонок» самому доктору, по договоренности, являлся точкой криза. Для мужчины, привыкшего быть сильным и уверенным в себе, госпитализация была признанием собственной слабости.
Георгий, спасибо! буркнул недовольно Мирон.
Ребятам скажи спасибо, что заметили, что ты домой поднялся.
Система безопасности работала исправно. Учитывая хорошее отношение жильца, сотрудники охраны старались отвечать взаимностью.
В этот раз надолго?
Полежи недельку, прокапаем. Мирон, ты же мог быть не дома. Пил?
Сегодня с утра ещё не успел. Тут вроде не наливают, пациент отвергал любые попытки намёков на его слабости со стороны врача.
Позже зайду. Поправляйся.
Дождавшись, когда Георгий покинет палату, Мирон поднялся в поиске своих вещей. Смартфон, ключи от машины остались дома.
«Что мы имеем?» попытался сложить в голове события вчерашнего дня. «Ведьма прочувствовала, что на неё открыта охота и дала понять, что лезть не стоит».
Первый подобный приступ случился у Мирона два года назад, при исполнении. После этого любые свои изменения сознания он предпочитал соотносить с рабочими моментами. Так проще было отрицать факт физической немощи, последствия контузии и пагубное влияние алкоголя на его организм. Собрал в целое разрозненные факты, указанные в записях психолога, наитие и опыт. Вывод был сделан без схем: «Объект» опасен. Стоит доложить об этом Апостолу.
Доброе утро! в палату вошла медсестра. Меня зовут Ирина. Ложимся на живот, спускаем штанишки.
Доброе, глядя на доброжелательную блондинку в белом халате, Мирон сменил гнев на милость. Задумался, почему в этот раз во сне не пришла девушка.
Игла вонзилась в ягодицу почти безболезненно.
Сейчас вам принесут завтрак. Зайду к вам позже с капельницей.
В глубине души Мирон хотел бы прочувствовать то, затерянное где-то далеко в юности, чувство влюблённости. Волнение, смущение, потеющие ладони, учащённое биение пульса. Обволакивающую теплом нежность. Трепетное желание оберегать и заботиться. Он давно не ощущал чего-то даже близко по отношению к противоположному полу.
Горячие точки, девушка из сна, работа, подразумевающая поиск двойного дна в каждой женщине. Принял грусть по забытой любви за банальное осознание одиночества в стенах клиники. Дотянулся до пульта и включил телевизор идеальный метод отправить мозг на отдых.
Апостол
Анна и Мирон не осознавали, что их жизнь после столкновения уже не может быть прежней. Они держались за устоявшиеся привычки и мировоззрения, не допуская мысли о возможности раскрыться навстречу живым эмоциям. Удобно не впускать в душу всё то, что противоречит обыденности.
Он в палате клиники, она частично обездвиженная, но не сдаются. Что может быть слаще слепого упрямства? Сколько энергии! Сколько потенциала! Такие уверенные в себе и одновременно беспомощные перед волной предназначения.
Пётр Сергеевич возник в палате Мирона так же неожиданно, как участковый в квартире Ани. Мирон, со всеми своими сложностями и анализами ситуации, для него являлся ребёнком.
Ничего не хочешь мне рассказать? выключив телевизор, строго спросил Апостол.
Она опасна и не стоит ей давать возможность просыпаться! категорично заключил Мирон.
Обоснуй! Апостол, повесив пиджак на спинку пластикового стула, сел напротив своего сотрудника.
После нашего с вами разговора я пошёл проверить возможность внедрения и проанализировать степень инициации. Ни одна из моих схем, прорисованных на бумаге, как план операции, не сработала. Отсюда вывод: она скидывала меня с хвоста, понимая, что на неё объявлена охота. После того, как я приблизился достаточно близко к логову, энергия у меня была откачана, произошёл откат в памяти до триггера. С затиранием результатов терапии и самоконтроля.
Имеет место быть, ничего не расскажешь больше? Апостол подошёл к окну.
О чём? Мирон сосредоточенно вглядывался в начальника.
Детали. Мне нужны детали. То, что ты надумал в своей голове не факты.
Я осмотрел место доступа к объекту, исследовал место обитания. Дальше дождь, воспоминания, Мирон пытался поймать суть вопроса.
Тебе не кажется, что ты пытаешься вложить в работу предвзятое отношение к женщинам? Апостол смотрел на Мирона с высоты своего роста.
По уставу это профнепригодность. Мирон поднялся с кровати.
На сегодня наш разговор окончен. Поправляйся. Дело передам другому сотруднику. Более опытному. На момент общения с Мироном, Апостол уже знал от участкового о травме Анны.
Для Мирона упрёк от Петра Сергеевича в больничной палате не был мимолётным. «Профнепригодность, нехватка опыта» прозвучало вызовом.
Апостол пытался понять ситуацию. В надежде на то, что подчинённый поможет раскрыть завесу тайны, пришёл в клинику. Ответа он так и не получил. Сделал для себя вывод, что не стоит доверять версии сотрудника. Непредвзятое отношение всегда срабатывало на пользу следствию. Общение с участковым после проверки документов для Петра Сергеевича стало загадкой: почему девушка травмирована вечером? Именно в тот момент, когда Мирон находился на задании? Неужели в их рядах, в лице Мирона оборотень? Играет роль сотрудника только с целью накопить потенциал? Тогда понятны приступы с тремором, образ жизни в заточении и чрезмерное рвение к работе. Почему не рассказал о столкновении?
Всё было бы проще. Внесли в папку «новые обстоятельства», назначили другого сотрудника. В любом случае, Объект нуждается в наблюдении, дело необходимо передать. Но как исцелить себя от возникших подозрений по поводу Мирона? Закрывается, не даёт новых обстоятельств процессу выяснения. Апостол принял решение. Обозначить в операции форс-мажор, выяснить статус «Объекта». Не исключено, что она сильна настолько, чтобы посеять раздор в отделе. Скинув белый халат при входе, Пётр Сергеевич достал свой смартфон.
Через час жду в гости!
Если в схеме Мирон Анна возникли сомнения, стоит включить в связку третье лицо. Рассеять узел напряжения. Почему из рядовой ситуации образовалась путаница? Сначала в папке оказывается другая женщина, потом при исследовании места жительства возникает два травмированных участника. Теперь и вовсе неприятное ощущение несоответствия сотрудника. В срочном порядке надо искать точки соприкосновения и держать дело под личным контролем. Госпитализация Мирона своевременная, как и изоляция Анны, есть время подумать.