Королевские эмиссары первым делом займутся крупными городами, где и без того уже имеются стационарные гарнизоны. Но Мэб это предвидела бы, как и то, что вряд ли власти захотят проблем с детьми Камня и Железа. Нет, в крупном городе беспризорного пса посадили бы под замок, а затем передали бы своим. Там понимают, что перемены неизбежны…
Яркие точки осыпаются искрами.
— Теперь убери те, которые в пределах пятидесяти лиг от границы. — С одной стороны, там накал эмоций выше, с другой — королевские полки его уравновешивают. — А теперь те, что на побережье. — За отправкой кораблей наблюдают. — И сами холмы… радиус дай миль десять.
Осталась широкая полоса. И городов — полторы сотни, меньше, чем было, но больше, чем можно прочесать.
— Я справлюсь, — упрямо повторил Крайт, вытягивая обе ладони к карте. Раненая рука слушалась с трудом, и Крайт несколько раз сжал и разжал пальцы, разгоняя кровь. Он начал раскачиваться, переваливаясь с ноги на ногу. Смысла в этих движениях не было, но Крайт утверждал, что так ему легче сосредоточиться.
Мальчишка.
Но талантливый до безумия. И он такой не один. Вот только какой прок с таланта, если за спиной нет опоры рода? Один шанс — прибиться к чужому дому. И ведь прибивались, приживались как-то, подпитывая истоки родовых жил свежей кровью. Но сейчас чужаков особенно не любят.
Оттого и смотрят на Крайта искоса, а когда снисходят до того, чтобы заметить, дело заканчивается дракой. И бестолочь эта не понимает, что любая из схваток может последней оказаться. Его унижали. Калечили, наказывая за наглость, но оставляли в живых, понимая, перед кем придется отвечать за смерть. Только однажды кто-нибудь поддастся искушению.
Дичающих много.
Злых и зубастых — и того больше. А талантливых, чтобы по-настоящему, чтобы дар и умение, — единицы.
Запереть его, что ли, пока не поумнеет?
Ладони Крайта скользили над картой, то расходясь, то смыкаясь над каменной грудой холмов, словно бы желая скрыть ее от глаз Виттара. И вновь размыкались, выворачивались, зачерпывая невидимые нити. Дергались пальцы и уголки губ, причем левый полз вверх, а правый опускался. Из носа потянулась струйка крови, а заплывший глаз вдруг прорезался.
Виттар налил вина, добавил два куска сахара и щепоть корицы, размешал и нагрел.
И когда мальчишка — он действительно старался, выложившись до капли, не из страха, не из желания угодить, но потому, что мог, — покачнулся и начал оседать, Виттар подхватил его.
Кресло стояло рядом.
— Райгрэ, я… — Губы все еще дергались, и речь была нечленораздельна.
— Пей. — Виттар поднес к губам кубок.
Первый глоток Крайт не сумел удержать, вино потекло по губам, щекам, шее. Крайт попытался вытереться, но руки не слушались. Частичный паралич — нормальное явление, и оба знали, что он пройдет.
— Глотай. — Вино приходилось вливать меж сведенных судорогой губ. И Виттар, честно говоря, опасался, что однажды его подопечный попросту подавится.
На этот раз обошлось.
— От холмов. Круги. Возмущения. На рассвете. Сильное — к побережью. Альяро.
Королева Мэб последней взошла на корабль. А с нею — свита. И каждый из них — сам по себе источник.
— Второе по силе — Крымш.
Городок в сорока лигах от Холмов.
— Но по форме и характеру, — с каждым словом Крайт говорил все лучше, — похоже на отраженное эхо первого выброса. Почти полное соответствие контура в зеркальном преломлении.
Виттар кивнул, показывая, что понимает.
— Есть еще следы…
…которые для большинства королевских нюхачей затерялись бы в шуме первичного выброса, на что Мэб и рассчитывала.
— Вот. — Крайт взмахом руки нарисовал три десятка векторов. — Цвет соответствует яркости, но, — мальчишка выглядел довольным, — если убрать те, где чувствуется след живого железа… — которого в Одене не осталось, — то в итоге…
Пять точек. Города. Похожи друг на друга, как близнецы. Равноудалены от границы и побережья, от крупных городов, от военных гарнизонов. Население в пределах трех — пяти тысяч, преимущественно люди. Впрочем, после лагерей и чисток можно с уверенностью заявить — люди.
Три из пяти возникли на торговых путях. Один — близ карьеров, где добывали белую глину. И один — на болотах… Все пять отличались преданностью короне Лоз и Терний.