Чего вы себя не жалеете? Тоже, небось, живете не весело?
Старик остановился и расхохотался. Дурочка! Я как раз очень весело живу. Всю жизнь только так мечтал. Я же за свои годы каких только костюмов на себя не примерил и свадебный, и деловой, и пижамный с детской отрыжкой. Все не то. Скукотища. Только сейчас жить и начал. Спасибо МарьСанне. Надо ей чего-нибудь вкусненького вечером принести, задумчиво добавил он сам себе. А я обрадовалась.
Значит, мы к ней мириться пойдем? Здорово как, потом подумала и погрозила старику пальцем. Чуть вы меня не провели. Она же в действительности не будет из-за той вазы ругаться? Вы все придумали?
Прежде чем ответить, старик огляделся, выцепил взглядом девчонку-подростка в бейсболке, которая украдкой, чтобы не попасться на глаза уборщикам, клеила на столбы и остановки объявления. Заметив старика, она по-свойски ему улыбнулась и подмигнула. Потом натянула бейсболку так, что она скрыла ей почти все лицо, вскочила на самокат и укатила в сторону Дворцовой площади.
Дружески помахав девчонке вслед, хотя она и ни разу не оглянулась, Михаил подошел к ближайшему столбу и ткнул в него пальцем.
На, читай.
В объявление на коричнево-желтой бумаге написано красивым старинным почерком чем-то вроде чернил. Которые похожи на кровь.
«Сдается комната с фонтаном».
Я прочитала два раза и оторопело посмотрела на старика, ожидая разъяснений.
Опоздала, убогая. Очень ты старуху расстроила.
Пока никто не успел позариться на мою родненькую комнату с фонтаном, я виновато оглянулась, сорвала листок со столба и запихнула его в карман халата под кривлянье и ухмылки Михаила.
Ну, ну, прокомментировал он мои старания. Туда посмотри.
И махнул рукой на проспект, улетающий стремительным уличным движением в сторону Зимнего. Я с изумлением увидела, что по обе стороны дороги, возле книжных и булочных, театров и памятников, прохожих и приезжих желтеют проклятые старухины свитки. Я открыла рот в беззвучном проклятии. Когда только девчонка успела? Ответ на этот вопрос я получила почти сразу. Утренний Невский заполонили, неведомо откуда налетевшие девицы в одинаковых бейсболках. Они сновали туда-сюда на скейтах, роликовых коньках, в ветровках, джинсовых куртках, комбинезонах. И у всех до одной лица были скрыты широкими козырьками желто-коричневых кепок.
Это откуда же они все взялись? ахнула я и украдкой от Михаила ущипнула себя за руку. Ущипнула, видимо, не сильно, потому что морок не развеялся, как любое порядочное видение после безжалостного приведения себя в чувство.
Но самое поразительное, что похожие, которых нимало не смущал мой игривый халатик, одинаково не обращали внимания и на девчонок в бейсболках. Обрадовавшись, я с энтузиазмом бросилась срывать объявления. Пояс развязался, но я, несмотря на очевидные неудобства, ловко лавировала, хлопая полами халата, между чемоданами и шпильками и вежливо бубнила под нос: «Извините прошу прощения не заметила очень надо». Вскоре я доверху наполнила карманы старухиными каракулями. (Вообще-то почерк у нее был очень даже ничего, но сделайте скидку на мою тогдашнюю злобность).
Устала жуть как. Даже дикая мысль возникла у одной из нахалок самокат угнать. Но стоило мне приблизиться к кому-то из них, как козырек опускался еще ниже, а девчонка, приветливо махнув моему старику, улетала прочь. Я так расстроилась, что плюхнулась прямо на тротуар по-турецки и заплакала. Михаил присел рядом на корточки. Странно, но теперь от него отчетливо пахло мятной зубной пастой.
Притомилась, девонька? неожиданно с сочувствием спросил он. Ну, будя, будя реветь-то. Когда это слезы горю помогали?
Он погладил меня по волосам, а я, как изголодавшейся по ласке котенок, которого любили, любили, а потом взяли да выбросили, прижалась к его рукам несчастной своей макушкой.
Почему я така- а -а-я невезучая? Что со мной не так? Надо Лизке позвонить вдруг приютит?
Не, не приютит, покачал головой старик. Ее родственники плотно в Питере осели. Погонит она тебя.
Я крякнула.
А вы-то откуда знаете? отстранилась от него, постаралась в глаза заглянуть. Но они чего-то совсем потерялись в мешанине бровей и морщин.
Пойдем лучше кофе пить.
Какой житель современного города не любит пить кофе? Кофе в стаканчике, купленный по дороге в офис, который ты трепетно проносишь сквозь толпу, пробки, пешеходные переходы и метро, делают твое утро похожим на утро миллиона других жителей города (с условием, конечно, что мы говорим о большом городе, где эти миллионы наберутся), не выделяют из массы несущихся стаканчиков с торчащими из них неэкологичными соломинками.
Но именно в этот халатно-нелепый момент мне больше всего хотелось не выделяться. Напротив, мечталось слиться, затеряться, стать, наконец, нормальной.
Затянув потуже пояс (не в переносном смысле, как вы, конечно, догадались), я позволила Михаилу взять себя за руку и потащить за собой.
Переходя через Мойку, я высвободила руку, достала из карманов скомканные объявления и бросила их в речку. Очень неторопливо, с достоинством военных кораблей, поплыли они в сторону Невы. Наверное. Может, по пути они передумают и свернут в какой-нибудь другой канал, чтобы там, окончательно размокнув, расползтись на обрывочные слова и цифры.
Пока мы не оказались возле одной из популярных забегаловок быстрого питания, я не задумывалась, на что именно мы будем покупать кофе. Это же ко-фе. На него всегда есть деньги.
Но только не у Михаила. Он пристально сквозь стекло осмотрел помещение, потом жестом предложил мне подождать снаружи и шустренько проник внутрь.
В какой-то момент я догадалась, что будет дальше. Михаил пригладил одежду и волосы, по-свойски огляделся, опытным взором вычислил парочку посетителей, которые доедали свои завтраки, беспокойно поглядывая на часы, и после нескольких неудачных попыток раздобыл для нас два недопитых стаканчика с кофе.
Я не буду это! возмутилась я, когда старик, благополучно миновав презрительно оглядевшую его уборщицу, вышел на улицу и попытался всучить мне заказ.
Как хочешь, не особенно расстроился он и расплылся после первого же глотка в счастливой улыбке. Хорошо жить ничего не скажешь!
Мы шли в сторону Исаакия по пустынным улочкам, мимо маленьких магазинчиков и кафешек, робко спрятавшихся под крылом солидных Питерских махин. Старик допил свой кофе и уже потянулся к моему, как я внезапно для самой себя вырвала стакан у него из рук.
Давайте уж!
Кофе, конечно, уже остыл, но я жадно пила под язвительное хихиканье Михаила. Сзади к нам неспешно приближалась поливальная машина. Я хотела отскочить в сторону, но Михаил вдруг с не перестающей поражать ловкостью подтолкнул меня вперед под холодный и не уверена, что сильно полезный, душ.
Я крепко зажмурилась. Глаза я открыла уже в комнате с фонтаном. Была еще поздняя ночь. На лице у меня лежала мокрая футболка. В дверь неистово стучали. Кошачий хвост мелькнул в коридоре.
Глава IV
Я выпрыгнула из постели и помчалась на кухню. В потемках пробежала по знакомому коридору мимо запертых дверей бывших хозяев, притормозила на пороге кухни и осторожно заглянула внутрь.
Между плитой и столом стояла раскладушка. На ней бесформенным ворохом кто -то лежал. Ну, почему же кто -то? Михаил, конечно.
Я вернулась обратно, подкралась к входной двери и прижалась к глазку. На лестничной клетке маячил неизвестный в низко опущенной на лицо кепке и капюшоне.
Вам кого? тоненьким, явно не своим голосом, пропищала я.
Ты дома! Ура! обрадовалась кепка в капюшоне. Открой дверь. Это очень важно.