Я отпускаю его и понимаю, что во многом он прав. Что еще больше прибавляет раздражения в отношении Лены. Ну как можно быть такой беспечной?! Ее приводят спустя пару минут, и она, помахав всем, выходит со мной на улицу. Я же не могу на нее смотреть, потому что единственное желание стереть эту улыбку затрещиной.
Вот это было приключение.
Ну все, блядь! Разворачиваюсь и нависаю над ней. А она только глазами хлопает и часто дышит.
Ты действительно считаешь, что это было забавно? Смешно? Весело?
Ну ничего же не случилось! Ты дал ребятам денег, и мы уже на свободе. Прошло-то пару часов. Еще даже не стемнело.
Ты реально дура? Ты не понимаешь, что собирался сделать с тобой Ванечка?
Он бы не стал. Мы же в одном коллективе. Может, попытался бы, но не стал. Я бы сказала нет и
Блядь, как же хочется преподать ей урок, просто чтобы понимала, что далеко не каждый остановится после женского «нет». Вот только страшно представить, к чему этот урок приведет меня. Остановиться, когда ей только исполнилось шестнадцать, было просто, а вот остановиться, когда ей восемнадцать, и она сама не явно, но намекает, что не против, будет тяжело. Очень тяжело. Прямо вот как сейчас тяжело не встряхнуть ее как следует.
В одном коллективе, говоришь? И это бы его остановило? Мою сестру пытался изнасиловать ее партнёр по танцам. Друг, с которым она дружила много лет. По вашим вот этим балетным танцам. Только потому, что она взяла главную роль и спала не с ним. Она тоже говорила «нет», она кричала, чтобы он остановился, но он почти сорвал с нее одежду и был готов надругаться.
Лена широко раскрывает глаза, сильнее сжимает сумочку в руках.
Но его же остановили? Ты сказал, что только попытался.
Остановили, киваю я, но говорить подробности не собираюсь. Достаю телефон, который мне вернули, и вижу, что он севший. Отлично, теперь и такси не вызвать.
Можно же на метро, предлагает Лена, пока я купаюсь в мерзком океане воспоминаний о том, как совсем пацаном услышал крики сестры и сумел выбить дверь. Хорошо, она деревянная была. КириллСергеевич.
То есть ты чувствуешь свою вину, но все равно зовешь меня Сергеевичем, я вздыхаю: она неисправима.
Чтобы загладить свою вину, я готова готовить тебе всю неделю, пока не найду жилье.
Ты так и не отказалась от своей идеи? спрашиваю, а сам рукой показываю на указатель «Метро». Оно здесь недалеко. Твой телефон тоже сел?
Если честно, я его потеряла, когда мы были там. Он из сумки выпал, она буквально краснеет. Это выглядит чертовски возбуждающе. Особенно в сочетании с этим видом побитой собаки. Так и вижу ее извиняющуюся на коленях. И нет, я считаю, что мне нужно жить отдельно и учиться быть самостоятельной.
И не радовать мой мозг фантазиями на самые разные варианты. Вот сейчас я уже представлю себя хозяином, который готов наказать провинившуюся служанку. Это вообще ненормально.
Может, ты и права. Найдем тебе квартиру. В приличном месте.
Ну ты-то все знаешь о приличиях, улыбается чертовка, очевидно, даже не догадываясь о тех демонах, что заполняют все мое существо рядом с ней. Не зря же Давид тебе меня доверил.
Вот уж не знаю. Особенно если ты продолжишь мне так улыбаться.
А может, ну его, это метро?
А как мы домой доберёмся?
Я осматриваюсь: тут точно должны быть салоны связи. И действительно, рядом оказывается один из них.
Купим тебе телефон, а пока зарядим мой.
Телефон?
Ну не думаешь же ты, что я оставлю тебя без средства связи. Или, может, ты хочешь пойти поискать свой старый?
Пф, фыркает она. Его, скорее всего, уже на запчасти разобрали.
Запросто.
Мы заходим в салон, где мой телефон ставят на зарядку, а мы пока выбираем гаджет для Лены. Наш выбор падает на один и тот же. И я тут же его покупаю. Когда она забирает из рук продавца покупку, тут же прыгает мне на шею и целует в щеку, а я хочу ей сказать, что не стоит так делать, и в итоге попадаю губами в ее губы. Никаких языков или чего-то пошлого, просто касание, просто в губы, пока глаза сталкиваются в неловком моменте.
Она хочет отстраниться, а я зачем-то талию ее удерживаю и сам чмокаю в губы.
Пожалуйста, Лена. И больше не теряй.
Вы хотели сказать, больше не ходи по сомнительным местам, а когда выходим, продолжает. Но, кстати, это вы меня туда потянули, я же сопротивлялась.
Ну и не узнала бы, чего стоит твой Ваня.
Он не мой.
То есть ты со всеми целуешься в губы?
Она теряется, но уже подъезжает такси, и она вдруг шмыгает на переднее сидение, очевидно уходя от разговора. Дома я больше не пытаюсь его завести, иду в комнату, чтобы полежать, посмотреть, что там на работе происходит. Но прекрасно слышу, как Лена копошится на кухне. Рядом прыгает Йорик, и я на автомате его глажу.
Хорошо тебе. Никаких проблем, никаких забот. Никаких фантазий, говорю себе уже с закрытыми глазами, но резко их открываю, когда слышу чувственную музыку. А потом поднимаюсь быстро на подушках, когда вижу Лену в дверном проеме, высвеченную словно прожектором. В одном, черт возьми, фартуке на голое тело и с подносом в руках, на котором стоит тарелка с сырниками.
Глава 10. Лена
Кирилл Сергеевич! Иди кушать! Кирилл!
Да блядь! слышу из комнаты Кирилла после того, как позвала его три раза. Спешу туда и вижу, как он спросонья пытается Йорика оттолкнуть, который лижет его лицо. Да уйди ты, мелкая тварь!
Как грубо. А я тебя на сырники зову.
Сырники? он убирает песика и на меня безумными глазами смотрит, я даже шаг назад делаю. Издеваешься? Задолбала со своими сырниками!
Он подрывается и скрывается в ванной, а я стою и ничего не понимаю. Обида хлещет по щекам, и я иду убирать со стола. Зачем же так грубо! Можно было просто сказать, что не хочешь, я бы убрала и не переживала. А теперь мне сильнее хочется уехать отсюда. Слезы начинают течь по щекам, нос забивает, и я шмыгаю, пока убираю со стола. Хочу вылить горячий черный чай, как он любит.
Ты что творишь? орет он так громко, что я не успеваю сориентироваться. Рука дергается, и я проливаю чай себе на пальцы.
А-А!
Он хватает мое запястье, второй рукой хватает подсолнечное масло и активно поливает мою руку.
Ты меня до инфаркта доведешь, бесится он, а я только сильнее реветь начинаю. Мне не больно, мне до жути обидно из-за его отношения. Ну что я такого сделала?! Ну что ты ревешь?! Так больно?
Нет, просто зачем так грубить, я ведь ничего плохого не делаю, в постель к тебе не лезу.
Я заранее переживаю, обматывает он мою руку мокрым полотенцем. Ну все, все, прости, просто мне сон плохой про сырники приснился.
Он, что удивительно, не отходит, а меня к себе прижимает. Сильно так, почти вдавливая, а у меня язык пересыхает, как и слезы. Дыхание от близости сбивается, а в груди гулко бьется сердце. Остается только часто дышать и молиться, чтобы эта случайная благородность продлилась подольше. Мои руки внизу, но я еле держусь, чтобы не поднять их ему на шею, чтобы не провести по разлохмаченной прическе.
Сядь давай, я сам чай налью, он первый отстраняется и усаживает меня на стул, а я вздыхаю. Ну что ему стоило постоять так еще немножко?
Он уплетает сырник за сырником, на меня почти не смотрит, а меня черт дернул спросить:
А что тебе приснилось, что ты так испугался?
Кирилл давится, откашливается и чаем запивает.
Что меня сырником придавило. И больше не выбраться, задыхался и умирал.
У меня четкое ощущение, что речь не о сырнике, но спрашивать я не буду. Просто прошу помыть посуду, а сама скрываюсь в своей комнате.
Я думала, будет легче, но как перестать думать о мужчине и его совершенстве, если он постоянно мелькает перед глазами и, более того, лезет обниматься. Так что единственный выход съехать как можно скорее, иначе скоро мои трусы можно будет лепить на потолок вместо люстры.
Следующие несколько дней я старалась не отсвечивать, вообще не попадаться на глаза Кириллу. Единственный раз за день, когда мы пересекались, это когда я звала его на ужин и задавала один и тот же вопрос: