Ты куда? с подозрением спросил старший следователь.
В бордель, сухо отвечала мадемуазель Белью.
Он несколько опешил.
Я серьезно.
И я серьезно. Убили русского, значит, придется идти к русским бандитам, запугивать их и пытаться что-то выяснить, мрачно проговорила Иришка.
Волин изумился: у нее что, есть знакомые русские бандиты? Конечно есть, подозрительные русские у полиции все наперечет. А почему именно она? Потому что она знает язык.
Так, наконец, прояснилось дурное настроение Иришки: грядущий разговор с бандитами был ей неприятен.
Они грязные скоты, чувствуют себя во Франции как дома, хамят и ничего не боятся, объяснила она Волину. Придется их запугивать.
У тебя есть еще одно маленькое черное платье? спросил Орест, немного подумав.
Ирэн удивилась: зачем ему? Затем, что он тоже пойдет запугивать бандитов вместе с ней. Ей не до шуток, черт побери! А он и не шутит. Или мадемуазель ажан думает, что он ее отпустит одну к бандитам, да еще в таком виде?
Пожалуй, сказала она, немного поразмыслив. Моральная поддержка не повредит
Искомый русский бордель находился в получасе езды от Иришкиного дома. Это оказался весьма презентабельный ресторан, полный чинных обывателей, мирно вкушающих традиционную русскую кухню по немыслимым даже для Франции ценам. Атмосфера в ресторане была спокойная и располагающая, почти домашняя.
А где же падшие женщины? осведомился Волин, с любопытством оглядывая зал.
А тебе зачем? Ты сюда работать пришел, хмуро отвечала мадемуазель Белью.
У меня чисто научный интерес
Я тебе покажу интерес, пообещала Ирэн и впилась ему в руку ногтями. Как это у вас говорят: всю жизнь на лекарства будешь работать!
Волин поморщился от боли и почел за лучшее больше не шутить. К ним подошел метрдотель, отдаленно похожий на пингвина: черный фрак, белая сорочка, тугие щеки и маленькие печальные глазки.
Мадемуазель Белью, сказал пингвин, кланяясь.
И мой спутник, добавила она.
Метрдотель посмотрел на Волина, как на пустое место, и снова обратился к Ирине.
У вас заказано?
Я хочу встретиться с Николаем.
Пингвин заколебался: Николай Николаевич, кажется, занят, и он не уполномочен
Пойди и доложи, прервала его Ирэн. И чтоб без этих ваших русских завтра и потом. Скажи: встретиться со мной прямо сейчас в его интересах.
Метрдотель поклонился и исчез. Волин продолжал с любопытством озирать зал, освещенный интимным красноватым светом.
Может, пока то да се, выпьем шампанского? спросил он у Ирэн.
Та лишь насмешливо ухмыльнулась: здешнее шампанское выйдет ему в целую зарплату. А он думал, что ее тут угощают бесплатно. Если бы ее тут угощали бесплатно, у нее уже давно был бы домик на Лазурном берегу, а сама она сидела в самой крепкой французской тюрьме. Нет, ее знакомства с русскими бандитами так далеко не заходят. Она сама по себе, а шампанское можно и в супермаркете купить.
Понимаю, честь ажана, хмыкнув, сказал Волин.
Как из-под земли снова выскочил метрдотель. Казалось, держался он теперь в два раза предупредительнее, чем раньше. С легкими, исполненными достоинства поклонами он повел Волина и его барышню на второй этаж.
Ты хорошо стреляешь? спросила она его шепотом.
Да, но только при наличии пистолета, отвечал он так же тихо.
Кажется, провожатый все-таки услышал их, потому что чуть заметно улыбнулся.
Ирэн и Волина ввели в зал еще более просторный, и освещенный еще меньше, чем нижний, так что углы его терялись в загадочной полутьме, и в них при желании вполне могла спрятаться парочка-другая домовых. Однако Ирэн, обладавшая кошачьим зрением, сразу разглядела, что кто-то сидит в дальнем конце зала на огромном кожаном диване. И немедленно двинулась туда, опередив метрдотеля.
Тот печально посмотрел на Ореста и горестно развел руками, как бы говоря: вот такой нынче пошел клиент, лишает профессионалов работы. Если так дальше пойдет, посетители скоро сами себе начнут бифштексы жарить. Волин в ответ возвел очи к потолку, как бы желая сказать: очень вас понимаю и совершенно с вами согласен. После чего тоже направился к дальнему дивану.
Диван был круглый и как бы обтекал собой небольшой обеденный стол. Сидя на таком диване, можно было отлично видеть собеседников перед собой и даже по бокам. Единственное, чего нельзя было видеть, так это кто встал за твоей спиной и хочет без лишних экивоков тебя прикончить. Это слегка нервировало Волина, поэтому он сел несколько боком так, чтобы видеть, что происходит за спиной у Иришки, а она чтобы контролировала его тыл. Конечно, толку от этого было мало, да и не ждал он, что их начнут расстреливать прямо во время разговора но все же, все же.
Николай Николаевич Серегин оказался импозантным мужчиной лет пятидесяти, одетым в настолько дорогой серый костюм, что тот казался уже почти дешевым. Внимательные серые, в цвет пиджака, глаза, крупный рот, жесткие складки на лице, выдающие бывшего единоборца все это показывало, что человек перед ними очень серьезный.
Серегин кивнул Волину и попытался поцеловать руку Иришке, но не на таковскую напал. Та выдернула руку и заявила, что уже сто раз говорила: она не терпит домогательств.
Это не домогательства, а обычная старомодная учтивость, укоризненно сказал Николай Николаевич.
Знаю я вашу учтивость до первой кровати, отвечала мадемуазель Белью.
Серегин поднял руки, как бы говоря: сдаюсь, и поглядел на Волина.
Интересное имя Орест, заметил он. Вы ведь, кажется, тоже полицейский, только из России?
Волин удивился: это что, так заметно?
Мне заметно, отвечал Николай Николаевич, улыбаясь. Много я вашего брата мента перевидал когда-то. Но, впрочем, мы отвлеклись. Итак, какое у нас дело?
Ирэн в двух словах пересказала ему историю коллекционера Завадского.
И ты думаешь, что это я его убил? удивился Серегин.
А кто еще? У вас, русских, такая же этническая преступность, как у итальянцев и китайцев. Как это у вас там говорится: своих не бросаем, чужих не убиваем?
Николай Николаевич только головой покачал на это. Странно, что мадемуазель до сих пор не уволили из полиции за расизм и отсутствие толерантности.
Поверь, милая, сказал он задушевно, русские такие же люди, как и все остальные. И если какой-то русский погиб, это вовсе не значит, что убил его тоже русский. И тем более это не значит, что убил его я. Мне приятно, что ты так высоко меня ценишь, но я не Господь Бог и не могу убивать всех налево и направо.
Иришка с ним не согласилась: это не аргумент.
Хорошо, кивнул Серегин. На сколько там обворовали этого вашего покойника?
Иришка заколебалась. Точно сказать трудно. Может, миллион, может, больше.
Миллион, задумчиво повторил Серегин. Это как раз та сумма, которую я зарабатываю за день. Вот и скажи, стал бы я марать руки и рисковать всем ради какого-то миллиона?
Жадность города берет, отвечала Иришка.
Не тот случай, вздохнул Серегин.
Некоторое время они препирались, причем выглядело это, как разговор давно и хорошо знакомых людей, которых объединяют отношения любви-ненависти. Наконец Николай Николаевич не выдержал.
Хорошо, сказал он, хмурясь, твоя взяла. Я попробую навести справки. И если к этому причастен кто-то из наших, непременно сообщу.
Слово бандита? строго спросила Иришка.
Серегин поморщился: ну, какой он бандит, но все-таки кивнул слово.
Она поднялась, встал со своего места и Волин.
Если позволишь, на два слова твоего кавалера, сказал Николай Николаевич.
Иришка глянула на Серегина, потом на Волина, как бы сопоставляя весовые категории, затем кивнула Оресту: жду тебя внизу. И, не попрощавшись, пошла прочь. Николай Николаевич проводил ее взглядом, вздохнул:
Дикая кошка Но красота, ум, характер! Такую надо очень беречь.