Доктор заметно оживился: он хотел придержать эту новость для конца разговора для пущего эффекту, но теперь пришлось выкладывать в середине. Возможно, что он ожидал этого вопроса от сыщиков, а не от совершенно постороннего человека, первый раз пришедшего в покойницкую. Потому он и не отказал себе в удовольствии проверить внимательность тенора:
А что такого странного вы заметили?
Понимаете, у них ранения разные Тут прямо-таки получается инверсия, обращение: тема та же самая, интервалы те же а ноты другие. Вы разбираетесь в музыке?
Доктор снисходительно посмотрел на него и ответил так, как сделал бы это раньше когда еще жил на Новой улице в Одессе, которую буквально через два месяца переименуют в Маразлиевскую: «Молодой человек! Вы посмотрите на меня внимательно и рискните сказать, что я не знаю скрипки!»
Так-так-так Так что вы обнаружили? продолжил, заинтересованно глядя на него, Иван Аронович. И какую инверсию вы увидели тут?
Вот этот, брюнет, он лежал справа относительно нашей кареты. Который с русыми волосами слева. У обоих ранение в грудь только у первого оно идет слева направо, а у второго справа налево. Это значит, либо одному стреляли в спину, либо если оба входных отверстия у ранений были в грудь с разных сторон?
Доктор засиял от счастья и вдохновленно выдал: «Да, молодой человек! Вы правильно заметили вы очень внимательны. Им не стреляли в спину, стреляли в грудь».
Таким образом, картина преступления должна выглядеть следующим образом: убитые следуют друг за другом с поля в сторону лесополосы. И тут первый убийца из этой самой узкой полоски леса, стреляет в ближайшего к нему. Второй убийца, вышедший, должно быть, со стороны дороги, стреляет во второго. Таким образом, первый убитый это Алексей Званцев получает от первого убийцы пулю слева направо, а Дмитрий Василевский зеркально, справа налево от второго.
Из сего со всей очевидностью, господа, следует также и то, что в нашем деле не могло быть одного убийцы, заключил доктор. Вы сообщили, что все выстрелы были произведены в течение менее чем пятнадцати секунд но посмотрите на схему. Может ли один человек с той позиции, где он стреляет в первого убитого, за это время переместиться на вторую точку, откуда убивает второго? Нет, это решительно невозможно как невозможно и обратное.
Ответить сыщикам было нечего, они промолчали. Профессор задал второй вопрос, который должен был прояснить ситуацию с третьим выстрелом: «Когда на руке должны были появиться пороховые следы, чтобы они не успели исчезнуть?»
Хороший вопрос задумался доктор.
Вопрос был хирургически точным: правильный ответ позволил бы получить тенору непробиваемое алиби. Если такие следы легко смывались грозовым ливнем, профессор был вне подозрений его показания о времени убийства становились бы проверяемыми и подтверждались бы еще и заключением врача. Впрочем, сам тенор вряд ли об этом задумывался.
Я бы сказал, что начал Иван Аронович и хотел обратиться к Каменеву по имени и отчеству, которых не знал. Простите, как вас величать? Мне кажется, я все-таки вас где-то видел до сегодняшнего дня. И голос очень знакомый
Каменев Николай Константинович, ординарный профессор нашей консерватории, хотел он отрекомендовать себя, но не успел закончить и половины фразы.
Боже ж мой! Это же вы пели с Женечкой Нравиной, когда в «Роберте» она была Изабеллой? вскинул руки доктор и полный гордости отметил. Вы знаете, она-таки моя дальняя родственница Ой, какой вы тогда выдали до-диез в третьем акте! Слушайте, такого до-диеза я не слышал даже у Тамберлика!
Нельзя сказать, что Николай Константинович отличался скромностью хоть в какой-то степени. Напротив, славу и почести он любил, но всегда делал вид, что его они не прельщают. Только иногда как бы промежду делом он отмечал «У вас, коллега, сегодня успех невероятный почти как у меня был в Театре Реал». Но чтобы его сравнивали по силе голоса с Тамберликом и даже ставили выше? это явно перебор.
Ну вы преувеличиваете, Иван Аронович Я его слышал мой до-диез по силе звучания даже рядом не стоял
Где же вы его могли слышать? Вы же совсем молодой человек! А он приезжал к нам в последний раз Ой, когда же это было?
С до-диезом в шестьдесят третьем, дал как всегда точную справку профессор. Но вы правы я тогда практически только родился. Зато двадцатилетним мальчишкой специально ездил в Испанию слушать Гайарре, который, увы, недавно скончался. И вот, идя из Театра Реал, я случайно увидел афишу: прощальное турне дает сам легендарный Тамберлик. Знаете, когда он запел, я не понял, почему все им так восхищаются. Конечно, я тогда не понимал, что в шестьдесят два года петь это не то же самое, что в тридцать: и середина качается, и нижний регистр подводит. Верха сохранились, но уже какие-то скрипучие.
Он и в шестьдесят третьем был уже не тот, честно говоря, грустно заметил доктор. Вот в пятьдесят седьмом я был совсем молодой я его слышал Жаль, что вы получили о нем такое представление. Поверьте это был выдающийся певец!
Я убежден, что это был великий певец и был живым свидетелем. Представьте, дают последний номер это была ария из «Вильгельма Телля», из четвертого акта и тут он открывает все свои клапаны, и весь театр заполняется серебристым звуком: оглушающим и великолепным. Вот это было грудное до! Ни до, ни после я такого не слышал даже у Преображенского. А в восемьдесят четвертом он снова приезжал к нам с верхним «си». Успех был огромный
Доктор вскинул руки к голове, планируя сказать что-то вроде «Ну не скромничайте вы же не хуже моего знаете», но Филимонов решился прервать этот спор музыканта с тонким ценителем: «Так что же по поводу пороха?»
Иван Аронович улыбнулся и развел руками так, как будто он пытался что-то продать с очень большой наценкой на Привозе и очень убедительно говорил, что это непременно надо брать: «Ладно-ладно, вы не хочете про музыку поговорим про трупы».
Заключение доктора было таким: буквально любой дождь, кроме самого мелкого, очень быстро смыл бы такие частицы пороха. К тому моменту, когда трупы были обнаружены, дождь уже прекратился: следовательно, алиби в очередной раз подтверждается со стопроцентной вероятностью, а время убийства установлено с точностью до минуты показания становятся подверженными.
Ясно, протянул тенор, снимая очки. Вы меня успокоили, доктор. Чрезвычайно вам признателен.
Какой у вас третий вопрос? напомнил Иван Аронович.
Третий вопрос А у меня был третий? Ах да! конечно! Скажите, доктор у кого из убитых на руке был порох? Кто из них, получается, стрелял?
Как кто? переспросил тот. Я разве не говорил? Оба.
Глава 4
Как это понимать? еще не истерически смеясь, но улыбаясь как-то не очень весело, выдавил Уваров. Что это значит, как это вообще возможно?
Вы уверены, что это не дуэль? переспросил доктор. Очень ведь похоже, хотя капсюльное оружие не дает нагара.
Похоже-то похоже Но откуда бы тогда взяться исчезнувшему третьему телу? Это же не дуэль миньонов
Подождите, все ли мы правильно поняли? Получается, кто-то должен был убить этих двоих и затем сделать непонятно за какой надобностью третий выстрел? начал рассуждать вслух начальник Сыскного управления. Нет, стоп опять не сходится: порох на руках у них, значит стреляли они. Но если в них стреляли с разных сторон, тогда нужен еще и четвертый выстрел! Вы что-нибудь понимаете?
Нет, Антон Карлович, не понимаю, откровенно признался Уваров.
Вот и я, Володь, не понимаю. А ты, Николай?
Тот подошел к покойным, еще раз посмотрел на раны. «Нет, господа я тоже пока ничего не понимаю, ответил он и, чуть помедлив, почти машинально произнес: пока ничего не понимаю». Очевидно, убийцей тут был совершен какой-то трюк в стиле Гудини: невозможно произвести тремя выстрелами четыре манипуляции и получить два трупа. Но, тем не менее, они налицо.