Чего теперь?! спросил я, держа сведёнными от перенапряжения руками и боясь его отпустить, лежа с ним на земле.
Всё. Он твой. Видишь, смирился. Давай вставай. Ты справился. Надо только было не стрелять. Тут вообще лучше не стрелять. Забыл тебя предупредить.
Это почему? Ты сам стрелял.
За теми горами самое опасное племя, индейцев-каннибалов живёт. Они уже идут к нам. Так что вставай и будем уходить. Их слишком много числом, чтобы мы их смогли одолеть в темноте.
Айиии! донеслись первые окрики индейцев и топот множества копыт. Аайиии!
Я поднялся, а вместе со мной поднялся кенгуру. Я по-прежнему его не отпускал, потому что боялся, что он убежит.
Запрыгивай ему на спину. Да поживее.
Может лучше ты? Я никогда не управлял таким видом транспорта. Я вообще на животных не привык ездить, к слову.
Нет, он тебя знает, и будет слушать тебя. У нас нет времени. Залезай, если не хочешь объясняться с вождём каннибалов без языка, будучи привязанным к вертелу над углями.
Убедительный аргумент, я кое-как запрыгнул к нему на спину, по-прежнему вцепившись двумя руками в кожу его мягкой шеи.
Поехали, сказал Пиф, запрыгнув сзади, когда голоса и вой с улюлюканьем индейцев, стали слышны уже довольно близко.
Поехали кенгуру. Пиф Он не хочет никуда идти.
Не держись ты так за его шею, как клещ, для него это тормоз, едва я ослабил хватку, как мой кенгуру резко пошёл вперёд и мы пошли прямо на бегущих к нам на лошадях индейцев. Поворачивай! прошумел Пиф мне на ухо.
Как?!
Тяни его за одно ухо на себя!
Потянув его за правое ухо, он стал описывать окружность. Я потянул сильнее и мы уже бежали в обратном направлении. Хорошо, что напуганному кенгуру не надо было объяснять, чтобы он бежал быстрее. Оры индейцев действовали на всех нас одинакого угнетающе. Хотя, пожалуй, наверно, кроме Пифа. Мимо нас полетели первые стрелы.
Петляй, сказал мне Пиф, доставая револьвер.
Я запетлял, и наш бег стал волнообразный. Пиф открыл первую стрельбу и без промахов уложил четырёх индейцев, что были ближе всего к нам. Трое просто свалились с лошадей, а один лег на неё во всю длинную. С двух сторон к нам подбегали теперь попарно самые смелые из них, намереваясь бросить в нас свои короткие копья.
По моему сигналу, стреляй в них! Ты левша или правша?
Правша!
Тогда твой сектор справа!
Сигналом были выстрелы. Пиф уложил двоих, а я, сделав пяток выстрелов, только ранил одного в руку, отчего тот отстал, а я в процессе стрельбы, забыв об отдаче, чуть не потерял револьвер. Шестой выстрел я не успел произвести, Пиф уложил его сам и стал перезаряжаться. Я обернулся, индейцы почти отстали, но ещё продолжали стрелять в нас из луков. Благо не попали.
Почему они отстают?
Это не их территория.
Здесь другое племя каннибалов?
Да и нет. Племя другое. Но они не каннибалы.
Уже к обеду мы вернулись к поселению в одну улицу. На подъезде Пиф спрыгнул и размял ноги, я потянул на себя уши кенгуру и он остановился.
Обходи этот дом и Паркуйся, с обратной стороны, рядом с моим кенгуру. Я договорился с хозяином на то чтобы оставить там его.
Почему ты сразу не взял своего кенгуру? спросил я, когда вернулся, Вместо этого мы шли пешком через земли индейцев, рискуя своими головами.
Так бы ты не проникся духом свободы Гриф. Настоящий всадник, должен сначала пройти большое расстояние на своих двоих, чтобы понимать преимущество иметь верное животное под собой. Иначе, если бы мы туда приехали на моём кенгуру, ты мог залениться и не понять всю глубину важности поимки себе зверя. К тому же у меня самец, мало ли, как могла среагировать на него вся стая. У них свои законы.
А у меня тоже самец?
Не знаю, под хвост мы ему не заглядывали.
А своему ты значит заглядывал?
Нет, Гриф. Не заглядывал. Один раз я встал на привале и забыл привязать его за узды к дереву на ночь, так вот всё следующее утро, до обеда, я ждал, когда этот кабель набегается за местными самочками. Сезонное тогда у него обострение было. В этом нет ничего противоестественного. Он всё равно вернётся. Другое дело, что если время не ждёт и надо ехать, лучше заранее привязывать на ночь, в сезоны обострения. Это пару раз в год бывает, не чаще, в районе одной двух недель длится.
Ладно, Пиф, средства передвижения это всё очень хорошо, но нам бы перекусить. Я уже сутки ничего не ел, как тебя встретил. У меня скоро голодный обморок случится.
Тут очень странная пища.
Мне всё равно. Я есть хочу.
Ну ладно. Вот в том доме подают неплохие оладушки. Ты кстати, ешь оладушки?
Подойдёт уже что угодно. Пошли скорее.
Мы зашли в очередной салун, больше похожий на старенькое кафе, с новыми столами и лавками. Заняли стол. К нам подошла девушка в длинном летнем платье.
Чего желаете джентльмены?
Оладушки, мне и моему другу, сказал Пиф.
Кофе с молоком желаете?
Чёрный, Пиф, вопросительно посмотрел на меня, я жестами ему показал, что кофе не буду. Два кофе. Всё на этом, Пиф сразу расплатился и девушка, дозаписав всё в блокнот и взяв деньги отлучилась.
Я воды бы просто хотел. Зачем ты так быстро её отпустил.
В этом нет необходимости. Здесь всё равно всё немного не такое, каким ты привык это знать. Вода здесь, кстати не очень. Сырой пить я бы не советовал.
В смысле? Еда ненастоящая?
Еда настоящая. Просто другая.
Как это?
Сейчас узнаешь.
Мы стали разминаться оладушками. Я испытал небольшой шок. Вкус постоянно варьировался. То был вкус обычных оладушек. То вкус свежего банана. То вдруг они походили на персик и чесночные гренки. Под конец, они стали вкуса шоколада и доедал я уже, что-то вроде несладкой репы. Скорее всего, это была редиска или редька. Я не понял. Потому что, запив всё это дело кофе, пришёл в некоторое странное состояние, будто мне дали попить кленового сиропа, присыпанного густо солью. Я чуть не подавился.
Ну как местная кухня?
Брутально, откашлялся я. А здесь ничего нет попить, помягче? Лимонад, например.
А ты предстать, что у тебя вода, оно и станет вкуса воды. Я вот кофе пью и вкус у него соответствующий, между прочим. Арабика стопроцентная.
Я приник к белой чашке в форме слона, где хобот был ручкой и отпил вновь. Вместе загаданной воды, вкус был как у хорошего кофе. Я ещё раз попытался представить обычную воду, но выходили только какао и зелёный чай.
Теперь ты подкрепился амиго? спросил Пиф, собираясь уходить.
Более чем ковбой. Я теперь надолго запомню этот странный завтрак и самые странные сутки за последние лет тридцать. А теперь ты можешь вернуться меня обратно? Здесь я себя чувствую не очень комфортно.
Что, домой захотелось?
Честно говоря, да.
Без проблем, Пиф поковырял зубочисткой во рту, положил её на стол, одел шляпу и встал. Ну, пошли. Вернём тебя домой, амиго.
Мы вышли на своих кенгуру, когда начался сильный солнцепёк. Моему кенгуру было заметно легче и проще идти, с весом одного ездока и он шёл легко и непринуждённо, словно меня на нём не было вовсе. Наши вчерашние следы успело замести песком, но мы без труда двигались вдоль тёмным скал, а когда они закончились, ориентировались на тоже направление, но уже примерно и по солнцу.
Сквозь знойное марево, впереди стали различимы серовато зелёные цвета. Виднелся город, в котором я живу. Та его часть, из которой мы и пришли. Это было очень странно, возвращаться в него из этого места. Пиф молчал всю дорогу, пребывая на прямых участках в лёгкой дрёме. Наверно когда идёшь так верхом весь день, волей неволей вырабатывается привычка спать, не только в метро, самолёте и поезде, но и вот так, как совершенно естественное явление, на медленном ходу.
Одна жара неспешно сменилась другой. Более душной и отравленной городом. Небо стало тусклее. Шум машин, после суток проведённых в пустыне под открытым небом, оглушал. Я приметил магазин, из которого вышел, дорогу, где прошёл Пиф, тротуар, где он предложил отправиться мне с ним. Оглянулся. Та же самая зыбкая граница, но никто в упор не хочет её замечать.