— …а также герольдмейстер, — продолжил он строго деловым тоном, словно не слышал, — егермейстер, обер-егермейстер, церемониймейстер,
даже обер-церемониймейстер!.. Это, знаете ли, уже указывает на весьма развитую королевскую власть! Причем очень устойчивую.
Я огрызнулся:
— Это недобитые остатки прогнившего режима, не оправдавшего доверия народа и лордов. И не такая уж и устойчивая эта власть, если
рухнула от одного дуновения.
— Да уж дунули вы, ваше высочество, — пробормотал он, — в самом деле… весьма. Не только у трех поросят крыша слетела.
— Еще и головы полетят, — пообещал я. — Как гуманист и человеколюбец, я это обещаю!.. За человека в человеке нужно бороться, и совсем
неважно, если самого человека придушим в процессе, жертвы неминуемы. Но мы к ним готовы в борьбе за светлое будущее для всего-всего
человечества!.. В общем, с придворными должностями стоит погодить, а с государственными можно и прямо сейчас…
Он поклонился.
— Начнете с канцлера? Или с графьев?
— То есть, — пробормотал я, — сверху или снизу по лестнице?.. Сначала составьте список наиболее подходящих кандидатов, учитывая и
вернувшихся из Гандерсгейма.
— А оставшихся там?
Я кивнул.
— Спасибо, я о них помню. Всех командиров, оставленных начальниками гарнизонов, назначить сенешалями. Пусть каждый возглавляет свой
сенешальский округ уже не только как захватчик, но и как глава административного судебного округа. Судить и вешать имеет право по своему
усмотрению, а мы будем периодически проверять, чтобы количество повешенных по ошибке не зашкаливало за допустимый уровень.
Он поинтересовался:
— А какой допустимый?
Я поморщился.
— Ну что вы такой мелочный? Понятно же, в Гандерсгейме разрешено бесчинств и эксцессов больше, чем в Геннегау. Со стороны властей,
естественно. Более того, в разных частях Гандерсгейма разная шкала… Потом, со временем, выработаем четкие нормы, а пока главное —
поддержание порядка, мира и гуманизма. Не мелочитесь, сэр Жерар, не мелочитесь!
— Понял, — сказал он покорно. — А командиров отрядов назначить шерифами, бейлифами и просто бальи?
— Точно, — одобрил я.
— Все будет сделано, — ответил он, посмотрел в сторону, охнул и сказал испуганно: — Мне надо бежать, ваше высочество! Столько работы,
столько работы…
Глава 2
Я повернулся, в сад въехала группа отставших героев Гандерсгейма, один из них лихо соскочил и направился к нам, высокий, широкий в
плечах и удивительно тонкий в поясе, мелкоячеистая кольчуга туго облегает тело, опускаясь до середины бедер, щегольские брюки и сапоги
тонкой выделки…
— Боудеррия, — выдохнул я.
Она преклонила передо мной колено, я поднял ее и обнял, даже под кольчугой чувствуя ее твердые, как отполированные до блеска наросты
дуба, груди.
— Ваше высочество, — проговорила она почтительно, но глаза смеются, в них те же дерзкие огни, а чувственный рот растягивается до ушей.
— Ваше высочество!
Я снял с ее головы шлем и передал в руки оруженосцу, а она тряхнула головой, и пышная, как конский хвост, грива таких же толстых и
жестких волос, метнувшись черной молнией, свободно заструилась по плечам и спине.