Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети - Редакция Eksmo Digital (RED)

Елена Бауэр

Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении обложки использована иллюстрация:

© Alex_Bond / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Глава I

I

Кажется, никогда еще унылый ноябрь в Петрограде не был столь полон мрачных предчувствий, как осенью 1914. Нагие деревья, с которых ветер бесстыдно сорвал остатки роскошных золотых нарядов, не успели укутаться в пушистые белые шубы и стыдливо сникли в своих печальных думах. Низкое небо цвета самой безысходности тяжело свисало над серым городом. Еще немного, и оно могло бы упасть на промозглую землю всей своей массой тоски и обреченности.

Как же быстро все меняется в России. Вот еще полтора месяца назад петроградцы были полны оптимизма и верили в скорую победу, а теперь, подпитываемые отсутствием новостей о военных операциях, предались фатальному унынию. Везде только и говорили об огромных потерях, хотя еще не было опубликовано никаких официальных данных. Если в начале войны, позабыв распри, все слои населения объединились в желании сражаться и победить врага, всего несколько месяцев спустя тут и там стали слышны голоса о ненужности войны, которая принесет только горе и смерть.

В такой город, полный тревог и дурных предзнаменований, вернулся Григорий Григорьевич после венчания с Верой Федоровной. Настроение его было еще менее радужным, чем царящая в столице атмосфера. Мало того, что из-за самоубийства бывшей супруги Елисеев был лишен чувства умиротворения, которого он был вправе ожидать от выстраданного признания отношений с любимой женщиной законными, но что больше тревожило и раздражало его, это что Марии Андреевне все же удалось напоследок поселить в нем чувство вины, как он этому не противился.

Разве виновен он был в том, что разлюбил Машу? Ведь это произошло неумышленно, само собой, и, как он себе мыслил, не без вины бывшей супруги. Не мог он более терпеть ее сумасбродства и непослушания. Как смела она настроить сыновей против него? Как могла оставить семейное дело без преемника? Это все была ее заслуга! И то, как безобразно теперь вели себя дети, делая оскорбительные заявления об отказе от отца и дворянства, это все тоже благодаря покойнице. Даже умерла она исключительно назло ему, своему мужу! А что он? Разве не имел он права снова стать счастливым? Разве не заслужил он спокойствия и уюта за весь свой каторжный труд на благо семьи? Неужели ему, измученному непониманием и неуважением самых близких людей, отказано в капле сочувствия?

Ежедневно он вел этот внутренний диалог, пытаясь убедить себя в невиновности в смерти Маши. Каждое утро в те доли секунды, пока еще сознание вырывалось из объятий Морфея, брезжила надежда, что все это просто страшный сон сейчас он проснется, и несносная Мария Андреевна все еще будет жива, и в конце концов смирится с его женитьбой на Вере Федоровне, а натянутые отношения с сыновьями еще не будут разорваны окончательно. Но пробуждение встречало его осознанием трагичной реальности и меланхоличным пейзажем за окном.

Вера Федоровна, понимая терзания мужа, как могла, старалась облегчить его состояние. Проснувшись раньше, приносила ему в постель чашку только что сваренного кофе. Ее улыбка, нежная забота и восхитительно-бодрящий аромат кофе помогали Грише не сорваться в безнадежную депрессию, которая у мужчин бывает опасна особым осложнением затяжным запоем.

Была еще одна причина для беспокойства. Со дня смерти матери Мариэтта рыдала в своей комнате, не желая выходить. Вере Федоровне с трудом удавалось уговорить ее немного поесть, но Григорий Григорьевич, памятуя о наследственности дочери, был встревожен не на шутку.

 Не надо было продавать особняк в Париже. Хорошее было местечко Нейи-сюр-Сен. Я распорядился купить новый дом там же или в предместье,  задумчиво глядя на лысые, словно после тифа, деревья под окном сообщил он за завтраком.  Как только закончится война, поедем туда. Нам всем необходимо развеяться.

 Гриша, посмотри, как прекрасно выглядит Государыня,  Вера Федоровна будто не слышала супруга. Она показала ему газету с фотографией императрицы, облаченной в форму медсестры.  Давно у нее не было такого здорового вида.

 Похоже, ощущение собственной нужности идет ей на пользу. Благие дела самое настоящее лекарство от всякой хвори и яда придворного лицемерия, которого сейчас предостаточно в Царском Селе,  подхватил Григорий.

 А что если я Мариэтту возьму с собой в больницу? Возможно, это ее немного отвлечет. Если только ты не возражаешь.

Гриша взял руку жены и прижал к своим губам. Он в очередной раз мысленно восхитился нежностью кожи супруги, сквозь белизну которой видны были голубые ниточки вен. Но более всего его пленяло то, что обладательница таких тонких запястий и изящных длинных пальцев была еще и мудрой женщиной.

 Госпожа Елисеева, говорил ли Вам кто-то, что Вы гений?  впервые за долгое время Григорий заулыбался.  Это замечательная мысль! Однако все же проследи, чтобы она там не слишком увлеклась всей этой медициной. Не хватало нам еще одного Гиппократа в семье.

 Про Гулю ничего не слышно?

 Нет. Никаких новостей. Дурных в том числе, что уже неплохо в наше время.

II

Про Гулю ничего не знали и братья. Его жена, Верочка, которая все еще жила с дочерью в доме на Песочной набережной с семьей Сергея и другими братьями, страшно переживала из-за отсутствия вестей. Петя, служивший при штабе и вырвавшийся в Петроград с поручением, пообещал выяснить, где точно расположен госпиталь Гули и даже, если получится, съездить повидать его. Отсутствие писем он объяснял постоянным перемещением армейских частей.

Даже за всей суетой устройства быта после похорон матери и нагрузкой на работе, Сергей не оставил идею забрать Мариэтту из отцовского дома. Чтобы воплотить задуманное, он отправился к своей тетке по материнской линии, Анне Андреевне Шмеман. Хоть матушка после замужества с Григорием Григорьевичем более всего общалась со старшим братом, поскольку у них с Елисеевым было общее пивоваренное предприятие, Серж был уверен, что найдет понимание у Дурдинской родни, которая была в шоке от поведения Григория и самоубийства Маши.

Анна Андреевна была рада неожиданному визиту племянника. Она отметила про себя, насколько повзрослел и исхудал Сергей. Неожиданно со впалыми щеками, выпирающим римским носом наследием матери, в пенсне, над которым разлетались густые черные брови, он стал типажом напоминать Якова Свердлова. Ничего общего с отцом, словно даже внешне он пытался сторониться родителя.

После очередных слов соболезнования и расспросов о братьях, жене, непутевом отце и его новой супруге тетушка готова была выслушать, с чем к ней явился Сергей.

 Я ведь пришел просить об услуге, Анна Андреевна!

 Все что угодно! Мы же родственники, ты всегда можешь вот так запросто обращаться!

 Буду откровенен с вами меня тревожит, что моя младшая сестра живет с этим старым распутником. Я не могу быть уверен, что в том доме она получит должное воспитание.

 Ты прав! Поведение отца может оставить пятно и на ее репутации. А у девочки еще вся жизнь впереди, ей замуж выходить

 Именно! Поэтому я планирую ее оттуда забрать!

 Да, но как? Он же ее отец и опекун по закону.

 Я узнавал. Можно оформить еще одно опекунство, со стороны семьи Дурдиных. Я бы сделал его на себя, но меня могут посчитать недостаточно подходящей кандидатурой. Вы, не переживайте, Мариэтта будет жить с нами. Я устроился еще переводчиком в Министерство иностранных дел, она ни в чем не будет нуждаться.