Сам бы Бемиш никогда так не сделал.
— Он кто, этот фокусник, сумасшедший? — спросил Бемиш.
— Они этими представлениями завлекают людей.
— Они — это кто?
— Ну, как сказать. По-вашему — оппозиция, а по-нашему — секта.
— Между оппозицией и сектой большая разница, — раздраженно сказал Бемиш. «Зачем я уехал на эту планету, — пронеслось в голове, — ну кто сказал, что парни из Федеральной Комиссии смогут что-то доказать в этой истории с акциями РЦорп? Купил и купил…» — Разница, — согласился Киссур, — изрядная. Оппозиция это то, что заседает в парламенте, а секта — это то, что висит на виселице. Да ты не беспокойся об этих деньгах. Они мастера глаза отводить, он их наверняка ничуть не разорвал, а сейчас покупает на них водку местному отребью, потому что отребье хорошо верит представлениям, но еще лучше верит, когда его поят водкой.
Помолчал и добавил:
— Есть вещи, которые вы, земляне, не поймете на Вее. Вы не сможете никогда понять, почему этот старик называет ваш автомобиль мороком и почему при взгляде на ваши космические корабли вас называют железными бесами. Вы сможете учесть, сколько в наших горах меди, а как вы учтете этого старика?
— Мы его прекрасно учитываем, — сухо возразил Бемиш.
— Каким образом?
— В цене акций. В цене ваших акций, Киссур, которые стоят дешевле туалетной бумаги. Этот старик называется страновой риск (страновой риск — то есть риск покупки ценных бумаг, связанный не с какими-то особенностями деятельности данной компании, ее родом занятий и квалификацией менеджмента, а с общими экономическими и политическими условиями государства, в котором компания находится — Прим. авт.).
* * *
Когда вечером злой и взъерошенный Уэлси вернулся в гостиницу, портье передал ему записку от Бемиша. Бемиш извещал, чтобы его не ждали вечером, потому что он улетел на рыбалку в Голубые Горы.
Бемиш отсутствовал всю неделю, а Уэлси обивал пороги государственных управ. Сделать элементарную вещь — подписать бумаги, разрешающие провезти по льготному тарифу на эту чертову планету необходимое оборудование, или получить доступ к вонючим развалинам космодрома — оказалось совершенно невозможно. Стивен заполнял и перезаполнял, он платил писцам и платил чиновникам.
В управе на улице Белых Облаков он сказал:
— Я буду вам очень благодарен, если вы подпишете эту бумагу.
— Хотелось бы узнать размеры вашей благодарности, — немедленно откликнулся чиновник.
В управе на улице Плодородных Долин его попросили заполнить все бумаги по-вейски. Уэлси нашел писца и все сделал. Чиновник просмотрел бумаги и сказал:
— Это запрещено: принимать от землян бумаги, написанные не их собственной рукой.
— Слушайте, будьте милосердны! — сказал Уэлси.
— Милосердие — признак благородства, — важно согласился чиновник.
В управе на улице Осенних Листьев Уэлси грохнул по столу кулаком и завопил:
— А в тюрьму вы не опасаетесь угодить?
— В мире нашем, — возразил чиновник, — опасения сменяются покоем, и покой — опасениями, и один государь пребывает в безмятежном благополучии.
И попросил у Уэлси взятку в десять тысяч.
За неделю Уэлси позеленел. Он не был невинной институткой, и ему дважды приходилось представать перед Комиссией по ценным бумагам с объяснениями. ЛСВ-банк, признаться, был не только пятым по величине, но и первым по скандальности инвестиционным банком Галактики. Уэлси знал, как давать на избирательные компании, и всю жизнь любил рассказывать гадости про чиновников Федерации.