Единственный меценат, он редко касался земли, предпочитая смотреть на цветы и что-то быстро записывать в большую кожаную тетрадь, хотя раза два она и видела его, копающимся в земле. Он не был молод, ему было около сорока с чем-то, однако тип его внешности помогал ему не стареть, а именно взрослеть тонкое лицо с острыми чертами могло быть очень хищным, но вот в глазах горела такая теплая улыбка, что все как будто бы смягчалось, и не было сомнения, что этот человек привык смеяться чуть ли не каждый день. Он не был красив, но что-то заставляло присматриваться к нему, и чем больше человек это делал, тем большей симпатией он к нему проникался.
Вы отличный садовод, обратился к ней мистер Гилберт, и Мадаленна едва успела отвести взгляд и посмотреть на кастрюлю. Так мастерски обращаться с цветами, это не каждый сможет.
Мэдди отлично разбирается в цветах. немного самодовольно ответил Джон, и Мадаленна быстро вздохнула; еще раз ее кто-то сегодня назовет Мэдди, и она не сдержится.
Мистер Гилберт ничего не сказал, только понимающе улыбнулся и отпил еще немного чая.
Вы где-то учились цветоводству?
Нет. У меня много книг по цветам.
Беседа зашла в тупик, и Мадаленна не предпринимала никаких попыток ее оживить, она даже не сказала, какая чудесная была сегодня погода. Однако мистер Гилберт все так же спокойно пил чай и временами о чем-то переговаривался с мистером Смитоном. Мадаленна не слушала, о чем они беседовали, ее куда больше заботило то, что стрелки ее эмалированных часов бежали, казалось, с удвоенной скоростью, а она так и не узнала, как дела у мистера Смитона, и как его здоровье.
Мадаленна, как у тебя дела в университете? вдруг спросил ее мистер Смитон, и Мадаленна вздрогнула, так глубоко она ушла в свои мысли.
Все хорошо, спасибо.
Полагаю, Хильда снова начнет брюзжать насчет твоей учебы?
Смитон был единственным, кто действительно знал всю подоплеку ее жизни в этом доме, и кто поддерживал ее с мамой. За одно это Мадаленна была готова расцеловать его.
Она всегда брюзжит, я уже привыкла. она улыбнулась и подлила кипяток в кружку мужчине.
Мадаленна учится в университете. гордо пояснил садовник в ответ на немой вопрос мистера Гилберта. На факультете искусств, так ведь, дорогая?
Да. Еще кипятка, мистер Смитон?
Нет, спасибо, дорогая.
Он откинулся на спинку кресла-качалки, и какое-то время только ее скрип нарушал возникшую тишину. Но когда вдруг раздался пронзительный телефонный звонок, Мадаленна едва удержала в руках кружку с чаем.
Она ненавидела подобные моменты; в такие минуты ей было сложнее всего удержать себя в руках. Джон метнулся к телефону, но когда она попридержала его за рукав пиджака, сразу наклонился к ней, и она немного поморщилась от бьющего в нос запаха одеколона.
Джон, если будут спрашивать меня
Знаю, знаю, мягко улыбнулся Джон. Тебя здесь нет. Не беспокойся. в эту минуту она была готова назвать его своим хорошим другом.
Джон быстро отошел в другую комнату, и Мадаленне показалось, что мистер Смитон облегченно выдохнул. Он хорошо относился к Джону, говорил про него только лестную правду, но она все равно не могла не заметить, как он напрягался в его обществе. Может быть это было связано с тем, что Джон пользовался благожелательностью ее бабушки, а они друг друга ненавидели так сильно, что старались лишний раз не встречаться.
Вы учитесь на факультете искусств? внезапно подал голос мистер Гилберт, и Мадаленна покосилась в его сторону.
Странно. он вдруг встал и подошел к противоположному окну, и золотой луч упал ему на лицо.
Что именно странно? Мадаленна не уловила момент, когда обычный светский разговор перешел в более глубокое русло, и теперь была в замешательстве.
Странно тратить несколько лет жизни на изучение того, что было создано другими, а не создавать самому.
Не у каждого есть таланты. пожала плечами Мадаленна. Не каждый способен на великое. Так лучше быть свидетелем, чем праздным слушателем.
Талант может и не у каждого, а вот способности есть у всех.
Да, но это ничего не значит. У Микеланджело было много способных учеников, но все же только его имя осталось на века.
А разве обязательно оставаться на века? вопрос был простым только на первый взгляд, и Мадаленна понимала кратким ответом здесь не обойтись, а в дискуссию ей вступать совершенно не хотелось, и раздосадованная она ответила.
Искусство не терпит обычных столяров, ему нужны только скульптуры.
Мистер Гилберт вдруг коротко рассмеялся, и переглянулся с мистером Смитоном. Из-за упавшей тени Мадаленна не смогла уловить, что крылось во взгляде нового знакомого, но почему-то она почувствовала себя уязвленной, словно над ней только что посмеялись.
Красиво сказано. И жестоко.
Ради искусства можно перетерпеть все.
Она и правда верила в свои слова. Искусство было спасением от всего, и только за одно это ему было принести в жертву и свою личную жизнь, и праздные годы, и все, чего бы оно не попросило.
И вы готовы рискнуть?
Готова. Только у меня нет никаких талантов.
Тогда вам не кажется, что это немного нечестно так запальчиво говорить, зная, что с вас не потребуют ничего взамен?
Лицо Мадаленны вытянулось, прежде чем она смогла совладать со своими эмоциями, а потом ее бросило в краску. Несомненно, этот человек был академичен что-то в его манере держаться, говорить, даже держать чашку в руках, говорило о том, что получил достойное образование, однако почему-то ему никто не сказал, что говорить такие неприятные слова своему собеседнику дурной тон.
Мистера Гилберта, казалось, это вовсе не смущало, и его улыбка стала еще шире, когда же ее выражение лица стало таким холодным, что она сама напомнила себе свежемороженного карпа.
Она уже хотела бросить ему в лицо что-то резкое и неприятное, но в этот момент из комнаты вышел Джон, и весь вид его говорил, что случилось нечто очень серьезное. Мадаленна вскочила со стула. Мама. Или бабушка. Конечно, ей нельзя было оставлять их вдвоем; у бабушки слишком слабое сердце, а у мамы нервы. Но стоило ей подбежать к двери, как он остановил ее.
Нет, нет. Это меня. Мне нужно срочно в город.
Что-то с мистером Гэлбрейтом?
Джон не был ее другом, но какая разница, если с его отцом произошло несчастье. Однако и тут Джон попридержал ее за рукав, и, оправив галстук, важно подмигнул и махнул рукой.
Это из клуба. У нас небольшие проблемы с Майклом. До завтра, Мадаленна.
Джон нежно сжал ее руку, кивнул обоим мужчинам и быстро выскочил из комнаты. Мадаленна понятия не имела, что за клуб, что за Майкл, но Джон редко говорил с ней о своей университетской жизни, а она сама не спрашивала.
Мне тоже пора. внезапно поднялся со стула мистер Гилберт. Я не хотел вас обидеть, мисс Стоунбрук.
Вы меня не обидели. спокойно ответила Мадаленна; она уже успела погасить в себе первую вспышку раздражения и вспомнила об уроках хороших манер. Мистер Гилберт улыбнулся, и Мадаленна отвернулась к окну.
Не обращай на его речи внимание, Мадаленна. подмигнул ей мистер Смитон. Он тот еще провокатор. Сам преподает искусствоведение, и еще что-то тут говорит.
Мадаленна отшатнулась солнечный заяц сел ей на лицо, и ей показалось, что в глаза насыпали песка. Когда она их протерла, мистер Гилберт все еще улыбался; значит, ее чутье не подвело, и мистер Гилберт действительно был человеком науки; против воли в Мадаленне поднялся неудержимый интерес, и она едва удержала себя, чтобы не расспросить его об университете, о его работах. Она глубоко вдохнула и снова поставила чайник на конфорку.
Ты сдаешь меня, Филип.
Филип. Мадаленне стало стыдно. Сколько лет она знала мистера Смитона только по фамилии, и ни разу не захотела узнать его имени. Ей даже думалось, что у него не может быть имени; он был словно из старинных легенд и преданий, такой милый пожилой волшебник с белыми усами и круглыми очками. Филип. Красивое, поэтичное имя; тот, кто дружил с цветами не мог не быть поэтичным.