В то лето она придумала поехать на карьеры, и нам пришлось уступить: идея-то великолепная. Сильвия ненавидела общественные и клубные бассейны даже те, что в загородных усадьбах или дачных домах, сдаваемых на выходные. Она бубнила, что вода там несвежая, вроде как застоялая. Поскольку ближайшая река грязновата, ей негде было поплавать. А мы такие: «Да за кого себя выдает Сильвия, уж не родилась ли она на пляже на юге Франции». Но Диего выслушал объяснение, зачем понадобилась «свежая» вода, и полностью согласился. Они немного поговорили о морях, водопадах и ручьях, пока Сильвия не упомянула глубокие карьеры. На работе кто-то сказал ей, что по дороге на юг встречается много таких водоемов, и что в них почти не купаются, потому что боятся, считая их опасными. Она предложила нам поехать на карьер в следующие выходные, и мы сразу же согласились, зная, что Диего скажет «да», а мы не хотели отпускать их вдвоем. Может, увидев ее некрасивое тело и горшкообразные ноги Сильвия винила в этом детские занятия хоккеем на траве, хотя половина из нас тоже играла в хоккей, но наши бедра все же не напоминали окорока; а на ее плоском заду и широких бедрах джинсы сидели ужасно. Так что, если Диего заметит эти недостатки (а также волосы, которые она не сбривала тщательно или, возможно, поросль нельзя было выкорчевать, ведь Сильвия жгучая брюнетка), даст бог, она разонравится Диего и он наконец-то устремит взор на нас.
Быстро собрав информацию, она объявила, что надо ехать на карьер Богородицы, который считается лучшим и самым чистым. К тому же это крупнейший, глубочайший и самый опасный из всех искусственных водоемов. Он очень далеко, почти что в конце 307-го автобусного маршрута, когда едешь уже по автостраде. Карьер Богородицы особенный, так как, по слухам, редко кто отваживается в нем купаться. Отпугивала не его глубина, а собственник. Говорили, что водоем кто-то купил, и мы поверили, хотя никто из нас не знал, для чего нужен карьер и можно ли его приобрести. Однако не удивились, что у него появился хозяин, и, понятное дело, он не хочет, чтобы пришлые купались на его территории. Твердили, что, когда приезжали чужаки, хозяин появлялся из-за холма на своем пикапе и обстреливал их. А случалось, и натравливал собак. Он украсил свой частный карьер гигантским алтарем, гротом Богородицы на одном из берегов основного водного зеркала. Добраться до алтаря можно, лишь обогнув карьер по грунтовой дороге с правой стороны, и по тропе, которая начинается у временного входа, рядом с маршрутом, отмеченным узкой железной аркой. По другую сторону холм, откуда мог появиться пикап. Вода перед Богородицей неподвижная, черная. С этой стороны был небольшой глинистый пляж.
В том январе мы ездили туда каждую субботу, жара стояла нещадная, а вода была такая холодная, словно погружаешься в чудо. Мы даже забыли о Диего и Сильвии. Они тоже подзабыли друг друга, наслаждаясь прохладой и таинственностью. Старались не шуметь, чтоб не привлечь незримого хозяина. Но мы так никого и не заметили, хотя иногда встречали людей на автобусной остановке на обратном пути. Они, должно быть, догадывались по нашим мокрым волосам, по запаху камня и соли от нашей кожи, что возвращаемся из карьера. Однажды водитель автобуса удивил нас, предупредив: с полудикими бродячими собаками надо быть поосторожнее. У нас выскочили мурашки на коже, но в следующие выходные мы были там все так же одиноки, не слышалось даже лая вдалеке.
Заметили, что Диего начал с интересом поглядывать на наши золотистые бедра, тонкие лодыжки и плоские животики. Да, он все еще не отходил от Сильвии и казался очарованным ею, хотя и уразумел, что мы намного-намного привлекательнее. Впрочем, была одна проблемка оба они великолепно плавали, и хотя заигрывали с нами в воде и учили кое-чему, но когда им это надоедало, быстро и ловко уплывали. Догнать их было невозможно. Карьер действительно огромный; барахтаясь у берега, мы видели их темные головы, скользящие по поверхности воды, различали шевеление их губ, но понятия не имели, о чем они там сплетничают. Конечно, они над нами посмеивались, а Сильвия вообще насмешница, и нам очень хотелось, чтобы она поубавила гонору. Оба они казались такими счастливыми. Ясно, что совсем скоро они поймут, как сильно нравятся друг другу, летняя прохлада возле автотрассы преходяща. Нужно остановить их. Ведь это мы нашли Диего, и она не должна присвоить его полностью.
Диего хорошел с каждым днем. Когда он впервые снял футболку, нас восхитили его широкий торс, сильные покатые плечи и песочный цвет кожи чуть выше пояса брюк. Ну просто красавец. Он научил нас мастерить мундштук из спичечного коробка, чтобы было приятнее курить косяк, следил, чтобы мы, одурев от наркотика, не полезли в воду и не утонули. Записал для нас диски музыкальных групп, которые, по его мнению, необходимо знать, а потом проэкзаменовал нас. Диего был очарователен, он не скрывал восторга, заметив, что нам очень понравилась какая-нибудь из его любимых песен. Мы увлеченно слушали их и искали скрытое послание: не хотел ли он нам что-то сказать? На всякий случай даже переводили песни с английского с помощью словаря. Зачитывали тексты друг другу по телефону и обсуждали. Ну и путаница возникала из десятков мнений и посланий!
Все это мигом прекратилось; было ощущение, будто холодным лезвием ножа провели по позвоночнику, когда мы узнали, что Сильвия и Диего обручились. Когда! Как это! Конечно, они уже взрослые и не должны рано возвращаться домой; к тому же у Сильвии есть квартира. Глупо примерять к ним идиотские ограничения, действовавшие для нас. Хотя мы довольно часто сбегали из дома, предки контролировали нас с помощью расписаний и мобильных телефонов. Родители перезнакомились и возили нас на машинах по разным местам на боулинг, в дома подружек, к себе домой, в клубы.
Вскоре мы узнали и подробности, которые нас не слишком впечатлили. Оказывается, Сильвия и Диего уже какое-то время уединялись по вечерам, а иногда он забирал ее из министерства, чтобы выпить и переспать в его квартире. Потом они наверняка покуривали в постели косяк из того самого растения Сильвии. Некоторые из нас и в семнадцать лет еще не трахались, о ужас; минет другое дело, это мы уже умели хорошо, но совокуплялись только некоторые, не все. Диего вызвал у нас ужасную ненависть. Мы хотели владеть им, но не для того, чтобы он стал нашим женихом, а просто чтобы переспать, чтобы он научил нас этому, как обучил рок-н-роллу, приготовлению напитков и плаванию баттерфляем.
Самой одержимой была Наталия, все еще девственница. Она призналась, что берегла себя ради чего-то стоящего, а Диего был именно таким. Когда Наталии взбредало что-то в голову, очень трудно было отступить. Однажды, когда ей на неделю запретили играть в боулинг за плохие школьные отметки, она приняла двадцать маминых таблеток. Потом боулинг разрешили, но направили к психологу. Вместо оплаты сеансов Наталия тратила деньги по своему усмотрению. С Диего она хотела чего-то особенного, не стремилась броситься ему на шею. Желала, чтобы он сам ее захотел, полюбил, свел с ума. Но на вечеринках, когда она подходила к нему поболтать, Диего лишь косо улыбался и продолжал разговор с любой из нас. Не отвечал на ее телефонные звонки, а если и отвечал, то вяло, и всегда обрывал беседу. В карьере он не разглядывал ее тело, длинные, сильные ноги и крепкий зад, он смотрел на нее, как на какое-то унылое растение, на фикус, например. Понятно, что Наталия не могла в это поверить. Она не умела плавать, плескалась у берега и выходила из холодной воды в прилипшем к загорелому телу желтом купальнике, таком прилипшем, что проступали соски, затвердевшие от ледяной воды. И Наталия знала, что любой, кто ее увидит, воспламенится желанием, но только не Диего, предпочитавший брюнетку с плоским задом! Наши мнения совпадали в том, что понять это невозможно.