Короткий приказ – и рабы потянулись к выходу под внимательным взглядом хозяина; Клейн заметил, что одному из них, Аорагу, отсрочка доставила явное облегчение. Без промедления он велел этому человеку остаться. Клейн имел четкую систему взаимоотношений с рабами, систему, унаследованную им от давно умершего наставника, мудреца Джоквина.
Основой этой системы являлось воздаяние за честность, трудолюбие и верность раба. Хороший раб получал лучшие условия жизни, укороченный рабочий день, большую свободу, право жениться после тридцати лет и, наконец, полное освобождение – после сорока. Отрицательные качества и поступки, особенно леность и обман, наказывались. Более значительных перемен в положении рабов Клейн осуществить не мог – до тех пор, пока в обществе не произойдет крутого изменения во взглядах на рабское состояние как таковое. И теперь, как бы вопреки терзавшей его тревоге, Клейн решил не отступать от правил. Он хорошо помнил наставления Джоквина, которые следовало применять в неясной ситуации, когда прямые доказательства вины раба отсутствовали. Пристально глядя в лицо вызвавшего его подозрения человека, Клейн сказал:
– Если ты в чем‑либо виновен, Аораг, и признаешься в этом, то получишь только малое наказание. Если ты не признаешься, но твоя вина будет впоследствии доказана, наказание будет втрое большим. Выбирай.
Раб, смуглый молодой мужчина, уроженец Венеры, пожал плечами и сказал с усмешкой:
– Когда Цинзар покончит с родом Линнов и с их городом, ты сам будешь работать на меня.
– На плантации, – сказал Клейн коротко, – на три месяца.
Не время для милосердия. Империя под ударом; сейчас недопустимы действия, которые могут быть истолкованы как слабость.
Когда стражи выводили раба, он бросил через плечо еще одно оскорбление:
– Ты, несчастный урод, – сказал он, – ты будешь там, где положено, когда сюда доберется Цинзар.
Клейн не ответил. Он полагал сомнительным, что новый завоеватель выберет роль благородного мстителя за все грехи и зло Линна. Это потребовало бы слишком большого времени. Он выбросил из головы эту мысль, встал и направился к двери, которая вела в соседнее конторское помещение. Встав на пороге, он внимательно оглядел дюжину доверенных рабов, сидевших за своими столами.
– Не поступайте опрометчиво, – сказал он медленно, спокойным, ясным голосом. – Это относится к каждому из вас. Если вы затаили злобные мысли, подобные высказанным Аорагом, – сдержите их. Падение одного города в результате внезапной атаки не следует расценивать как катастрофу. – Клейн почувствовал раздражение. Он пытался взывать к их инстинкту осторожности и самосохранения, но довод, к которому он был вынужден прибегнуть, ясно показывал – катастрофа началась.
– Я сознаю, – продолжал Клейн, – что быть рабом никому не доставляет удовольствия, хотя у вас и имеются некоторые преимущества – гарантия определенного жизненного уровня, бесплатное профессиональное обучение. Однако дикие слова Аорага доказывают, что, если освободить молодых рабов, они станут источником дисгармонии в обществе – если не прямо революционным фактором. Люди разных рас должны постепенно учиться жить вместе; это, конечно, горькая правда, но это так.
Он пошел прочь, удовлетворенный тем, что сделал все возможное при данных обстоятельствах. Во всяком случае, он не сомневался в виновности Аорага, но понимал, что в произошедшем инциденте, как в капле воды, отразилась проблема рабства в Империи. Если Цинзару удастся захватить любую важную область Земли, восстание рабов последует автоматически. В Линнианской Империи было много рабов, слишком много, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности.
Снаружи он увидел первых беженцев. Они в изнеможении расположились на земле около здания зернохранилища.