Ответа не последовало. Гросвенф видел, что Кент нахмурился. Действительно, казалось странным, что есть человек, не желающий подтвердить свое мнение, в какой бы форме оно не было высказано. Все с удивлением переглянулись.
В конце концов снова заговорил Скит:
– Когда было сделано это предложение? Я не помню, чтобы слышал его.
– И я! – эхом отозвалось несколько голосов.
Глаза Кента блеснули. Гросвенфу показалось, что он ринулся в спор, как человек, жаждущий личной победы.
– Позвольте мне прояснить этот вопрос, – нахмурился Кент. – Было такое утверждение или нет? Кто еще его слышал? Прошу поднять руки.
Все руки остались опущенными.
– Мистер Гросвенф, что именно вы слышали? – злобно процедил Кент.
Гросвенф четко произнес:
– Насколько я помню, слова были следующие: «Есть мнение, что корабль должен возвратиться домой», – он умолк, но, поскольку никаких замечаний не последовало, продолжил: – Кажется ясным, что сами слова возникли в результате стимуляции слуховых центров моего мозга. Кто‑то чувствует сильнейшее желание отправить нас домой, и я его уловил… Я, конечно, не предлагаю это в качестве позитивного анализа.
Кент недовольно осведомился:
– Все мы, мистер Гросвенф, все еще пытаемся понять, почему именно вы, а не кто‑то другой услышал это предложение?
И опять Гросвенф оставил без внимания тон, которым это было сказано.
– Последние несколько минут я как раз это обдумывал, – искренне сказал он. – Я не могу не вспомнить, что в период инцидента с Риим мой мозг был подвергнут стимуляции в течение довольно длительного времени. Вполне возможно, что теперь я более чувствителен к подобным связям. – Тут ему пришло в голову, что подобная чувствительность мозга могла быть причиной того, что он слышал шепот в своих изолированных экранами комнатах.
Гросвенф не был удивлен, заметив на лице Кента брезгливую гримасу. Химик показал этим, что предпочитает не вести разговоров о птичьем народе, и о том, что они проделали с сознанием членов экспедиции. Кент холодно проговорил:
– Я уже имел удовольствие слышать рассказы о вашем вкладе в этот эпизод. Если я не ошибаюсь, вы утверждали, что причина вашей победы над Риим крылась в том, что члену одной расы трудно контролировать нервную систему представителя другой формы жизни, совершенно ему незнакомой. Как же вы тогда объясните то, что некто, кем бы он ни был, махнул в направлении движения корабля, проник в ваше сознание и стимулирует с удивительной точностью те участки вашего мозга, которые произвели предупреждающие слова, только что повторенные вами здесь.
Гросвенфу показалось, что тон Кента, как он выбирает слова, и его самодовольство произвели на всех неприятное впечатление.
– Директор, тот, кто стимулирует мой мозг, может знать о проблеме общения с нервной системой пришельца. Мы не станем утверждать, что он говорит на нашем языке. Кроме того, подобное решение проблемы было бы лишь частичным, поскольку я – единственный человек, отозвавшийся на стимуляцию. Я считаю, что в настоящий момент нам стоит обсуждать не то, каким путем я ее получил, а почему и что мы должны с этим делать, – закончил выступление Гросвенф.
Глава отдела геологии Дональд Мак‑Кен откашлялся и сказал:
– Гросвенф прав. Я полагаю, джентльмены, что нам следует взглянуть в лицо тому факту, что мы вторглись на чью‑то территорию. И это значительный «кто‑то».
Кент поджал губы, собираясь заговорить, но заколебался. Немного помолчав, он все же решил высказаться:
– Я думаю, нам следует быть осторожными, так как мы не располагаем достаточными для выводов фактами. Я считаю, что нам следует действовать так, как если бы мы находились перед лицом большего, чем у человека, интеллекта, большего, чем то, с чем мы сталкивались в известной нам жизни.