Дядька Владимúр. Костистый, жилистый, росту высокого, седой, глаза голубые, грудь колесом, загар, улыбка в тридцать два зуба. Рукопожатие твёрдое. С дядькой Ибрагимом дружен. Также носит болотную шляпу в поле. Азартен. Голос зычный. Баритон. Также ветеран службы.
Лукавый Адриатúдис из Анапы, росту высокого, с соломенной бородкой, в шапке с пером, как у Робин Гуда. Обожает холодное оружие и выпить как следует.
Силач Максимов, чрезвычайно похожий на скандинавского викинга с русой бородой. Голову также бреет чисто. Закадычный друг оберов Тобиаша и Адриатидиса.
Молодой молдаван с косматой шевелюрой, имя никак не могу запомнить.
Айнштайн! Огромный лоб, длинные прямые волосы, как у музыканта, глазища, как у ветхозаветного пророка, огромные очки, нос. Осанка книжника, ноги стройные. Интеллект! Но всегда с сарказмом.
Черкес-сердцеед с рукопожатием парового пресса, тот самый, прошлогодний.
И прочие. Всех описать и назвать не берусь.
Ах да, сама Графиня. Характер железный. Фигура дай Бог иной тридцатилетней. Загар. Папиросы курит, смеётся. В поле работает за троих. Гнев легко меняет на милость, и наоборот. Великодушна. Но диктатор.
Шутки, прибаутки, атмосфера злого энтузиазма. Всё как мы любим!
Письмо 9
Здравствуй, ненаглядная моя Сóфьюшка! Радость моя! Вот не стану тебе душеньку травить, про здешнего серого и толстенного вальяжного кота-британца рассказывать, а речь поведу об инструментах. И никак не о музыкальных. Вот послушай, Софья!
В сапёрных батальонах, инженерных войсках Русской Императорской Армии по штату имеется снаряжение, предназначенное для укрепления полевых позиций. Оный ручной инструмент для ведения полевых работ именуется "шанцевым", от немецкого слова, означающего укрепление или окоп. Подразделяется шанцевый инструмент на носúмый и возúмый.
Это, в том числе, малая пехотная лопата, большая и малая сапёрная лопата, кирка-мотыга, а в нашем подразделении ещё и заступ.
Так вот, Сóфьюшка, для наших земляных работ важен ещё способ заточки лопаты, в соответствии с её назначением. Отношение у нас к шанцевому инструменту, как к оружию, в полной мере. Пожалуй, эти орудия и есть наше оружие. А уж если дело дойдёт до рукопашной, то горе, горе неприятелю!
Однако же, инструмент оный применяется нами исключительно в целях мирных для различных работ земляных.
И сама Графиня яростно и ловко óными лопатами по необходимости орудует. Не в смысле черенком по горбу саботажнику, а в смысле личного участия в непростом нашем деле. Хотя, и по горбý случается. Чуть что на цугундер. Характер!
Вот и я порой делаю ни что иное, как взяв в руки лопату, хожу следом за лязгающей и рычащей чудовищной и шумной машиной, за паровым бульдозером. Сей способ поиска погребений и прочего довольно варварский, но действенный, и очень уж ручной труд сберегает.
Лопатой орудовать я ещё в прошлом году приноровился, но нет предела совершенству, да и задачи стоят иные.
Вместо фашинных ножей у нас разновидность сапожного. Штыковой лопатой я приспосóбился в бортах глиняные ступеньки вырубать. Грунт твёрдый. Да и ковшовую лопату освоил ещё в прошлом году. Ибо сказано в Писании: "В поте лица будешь добывать хлеб свой".
А уж тебе, Софья, переживать о прокорме нечего. Ты всегда в холе и сытости. Пока Станúслав в поле пылищу глотает.
Письмо 10
Здравствуй, мой беспечный подопечный, о моллюск из моллюсков, да преумножишься ты в размерах!
Я уже рассказывал тебе, как скудно обстоит дело с досугом в этом странном месте.
По этой причине я учредил для себя традицию вечерней пробежки трусцой до маяка на мыс Железный Рог и обратно. Времени занимает ровно час, превосходная прогулка на свежем воздухе. Любуюсь небом, птицами, морем и ещё этими разнообразными китообразными. Дельфины афалины. С высокого берега хорошо видно, как они охотятся за рыбой близ рыбацких сетей, выныривая из воды и переворачиваясь. Благодать, да и только.
О морских обитателях прочитал вечерами книгу, из которой следует, что всю человеческую историю морское чудище, мóнструм под названием "змий морской гигантский", названный ещё в Ветхом Завете словом "Левиафан" был неоднократно замечен мореплавателями, и многократно описан. Помимо мифов и легенд, есть множество задокументированных свидетельств уже нашего Девятнадцатого века, когда экипаж под присягой, или жители побережья показывали одно и то же.
Тело толщиной с винный бочонок, а длина свыше 10 саженей!!! Форму головы сравнивают с лошадиной, но в несколько раз крупнее, да и зубы хищника. Вроде бы даже плавники спереди имеются.
В Крыму же, в окрестностях горы Кара-Даг издревле обитает подобный змий. (см. легенду про однорукого чабана и двух его собак, а также про источник и отряд янычар с саблями из Стамбула). Ко странностям Змия можно отнести способ перемещения в воде стоймя, а не плашмя, как обычные змеи. Древние описания строения тела разнятся. Греки называли его "аспидохелóн", то есть змея-черепаха, с шеей как у лебедя, арабы описывали под именем "тэннúн", и утверждали, что это рыба в форме верблюда (sic!). Вероятно, речь идёт о разных морских животных.
Упоминается фонтаны пара то из ноздрей на конце рыла, то из темечка и звук, навроде оглушительного свиста, меняющего тон. Какая-то грива за головой, будто пук спутанных водорослей. Две пары ласт или перепончатых лап, как у драконов на китайском шёлке.
Разнообразные китообразные. Чуден, право, Божий свет, и каких чудес в нём нет!
Письмо 11
Сплю я нынче, Людвиг, и снится мне, будто ночь кругом, луна полная, и я в открытом море в лодке без вёсел. Без руля, без ветрил. И вода чёрная вокруг меня бурлит, вскипает, и из той воды выныривают три огромных блестящих бугра. А вслед за ними три толстенные гибкие шеи, как у жирафы. "Так, думаю, вот и Смерть моя пришла, то змии черноморские! А на шеях тех головы побóле бычьих размером. И головы эти унтер-боровов и самого генерал-аншефа!! А бугры это брюхи их необъятные!
Разевают они пасти и водой из ноздрей фыркают, да ревут бычьим рёвом нá три голоса:
Ааа, попался, писака! Что, Станúслав, думал, не читаем мы твои брехливые записки, где про нас сказано? Сейчас мы тебя кушать станем, да в Чёрном море топить!!! Приступим, Бугэлло, Азазелло и Порчелло!!!
Тут стал я читать молитву Божьей Матери, и явился тотчас из пучин монстр, в котором я узнал тебя, добрый мой Людвиг! Сделался ты страшен, и со многими щупальцами, коими змиев опутал, да и на дно утянул, только рёв, хрюканье да пузыри по воде пошли. И меня тем самым спас!
Так в холодном поту я и проснулся!
Письмо 12
Здравствуй, дымчатая моя длинношерстная краса Софья!
Ох, беда моя в том, что слишком много я вижу, и слишком многое слышу. А значит, невольно узнаю то, что мне знать было вовсе и ненáдобно и не положено. При этом никогда я не относился к тем странным субъектам, что подглядывают сквозь замочную скважину, или же подслушивают, для лучшей акустики приложив к стене перевёрнутый пустой стакан, высунув при этом язык.
Вот послушай.
Вчера с дядькой Ибрагимом скушали сочный спелый душистый арбуз на пляже, он хвалил мой нож-складень, точил его о морскую крупную гальку, загадывал диковинные восточные загадки, а я пробовал их отгадать.
И тут боковым зрением заметил я, как в это время, сперва отложив свою недочитанную книжечку, в волны вошла длинноногая девица в лазурном купальном костюме, обняв себя за плечи.
Небо менялось постоянно, шли тучи, и перед закатом вдруг одна сторона неба открылась, и лучи светила, падая сверху, осветили дальнюю часть моря и огромное пространство небесной толщи. Свет был божественен, и лился сверху из самого поднебесья. И звучала вечная Музыка Сфер.