Старая жизнь, где царили любовь и доброта, надежда и вера, оборвалась жестоко и страшно. Началась новая безрадостная, тоскливая, сиротская
Глава 2. Вирт
Дом не стоял на земле, он был приподнят на тонких опорах. УР бесшумно пробежал под полом до закругленного угла. «Правильно, равнодушно отметил Роман, в этом направлении окон нет»
Шагая первым, робот пересек крошечный садик, огибая кусты любимых маминых роз. Кнуров послушно шагал следом в нем будто сработали некие потаенные предохранители, не позволяя горю сломить дух, отклоняя личность от безумия к безразличию.
В обычной жизни, когда дни идут размеренной чередой, люди мечутся бестолково, суетятся, расстраиваются из-за совершеннейших пустяков, и лишь когда случается настоящее горе, становится ясно, что в жизни важно и ценно, а что шелуха и обертки. Наверное, это тот самый момент истины, о котором толкуют мудрецы.
Живешь себе, живешь, казнишься ничтожными бедами и не замечаешь своего маленького счастья. Мамина ласка и папина забота, завтрак по утрам и вечера у камина это же так незамысловато!
Ты просто лежишь у себя в комнате и клеишь модель звездолета, а из столовой доносятся смех и приглушенный говор, звякает ложечка, жужжит «Сервус», сварливо требуя, чтобы папа поднял ноги
Все это воспринимается, как необязательный фон, как заставка, как данность. И вдруг ты все это теряешь. Навсегда
Милиция, оповестил УР.
Подвывая сиренами, разбрасывая красные и синие «зайчики», подъехали квадратные «луноходы». Захлопали дверцы, выпуская наружу бравых парней в легкой броне.
Роман замер, развернулся, чтобы бежать навстречу, рассказать обо всем, и пусть оперативники скрутят Джая!
Он успел сделать четыре шага, а тут киллер и сам вышел из дома. Джай не убегал и не сдавался. Вразвалочку пройдя к калитке, он небрежно завернул лацкан куртки значок у него там, что ли? Милицейский чин в парадной фуражке козырнул убийце, и сделал опергруппе повелительный жест мол, осмотрите тут все
Кнуров остановился, потрясенный и униженный, горячечные мысли толклись в голове, делая больно: «Они и эти заодно?! Предатели! Или этот их обманул? Сказать? Кому?! Кому сейчас можно верить?!»
Оперативники двигались заученно, держа пистолеты-парализаторы дулами кверху и походя на роботов куда больше, чем УР.
Роман понял, что пропал. Вытянувшись стрункой, он взмолился совершенно по-детски: «Пусть они меня не заметят! И Урчика!»
Грузный, но подвижный опер прошел в метре от Кнурова. Выпускник видел сегменты брони, черные и блестящие, и блик, играющий на грани пирамидального дула, и то, как двигалась тяжелая челюсть, перетирая жвачку. От милиционера пахло синтетическим табаком и потом.
Присев на корточки у живой изгороди, плечом почти касаясь УРа, грузный внимательно оглядел рыхлую землю, и громко сказал, вставая:
Никого, шеф!
Роман стоял руки по швам, боясь шелохнуться, а в голове уже и мыслей не осталось. Милиционеры его не заметили! И Урчика тоже! Опер их пожалел? А вон тот, худой? Он что, тоже проникся к ним жалостью? С чего бы вдруг?
Старший инспектор вышел из-под дома, снимая фуражку и промакивая платочком лоб. Следом из тени на свет шагнул Джай.
Обыскать дом, приказал инспектор, и тронул пальцем усик микрофона: Внимание, всем постам! Всем патрульным! Найти и обезвредить опасного преступника Кнурова Романа Эдуардовича! Возраст шестнадцать лет. Кодовый номер У-Эм-Эс, тире, Ка, сто семнадцать двести тридцать пять. Ген-индекс
Роман слушал лязгавший голос старшего инспектора, и обмирал, оплывал ужасом. Они тут все, все заодно! А он торчит у них на глазах, но эти его не видят! Как?!
Полоща воздух, сел турбоскаут «скорой помощи», белый с красным крестом на гнутой дверце. Деловитые санитары протопотали в дом, на ходу разворачивая прозрачные боксы. Вскоре они вернулись, вынося упакованные тела.
Слабея, Кнуров опустился на корточки, и уткнулся лицом в колени. «Господи, господи Я. Так. Не хо-чу!..»
Отъезжая, засипели милицейские машины. Скаут плавно поднялся над улицей, над деревьями, поджимая коленчатые упоры шасси. И тишина
Ты им отвел глаза, послышался голос УРа.
Я что тебе, метагом?[2] глухо, не поднимая головы, сказал Роман. Так не бывает
Бывает. Я засек сильный всплеск психодинамического поля.
Да я-то тут причем?! заорал мальчик с неожиданной злостью.
Поле исходило от тебя, нудил андроид. Очень мощное. Ты сильный юбер.
Кнуров медленно поднялся, по-старчески упираясь руками в колени, и коротко бросил:
Уходим.
* * *
Затеряться в метро было проще простого, но обычный путь, через павильон станции, отпадал регистраторы на входе мигом опознали бы «опасного преступника». Влёт.
Пробравшись за густо насаженными рябинками, Роман и УР остановились. Павильон станции «Варшавское шоссе» располагался по другую сторону улицы, но вдалеке реяли постовые незаметно не перебежишь.
Вдруг в насаждениях затрещало показался Хлюст со товарищи. Кнуров в этот момент испытал не страх, а усталое раздражение только этих ему и не хватало. Однако Васька повел себя без обычной наглинки выглядел он растерянным и смущенным.
Это чего пробормотал Хлюстов. По правде все? Ну, твои-то Они чё умерли?..
Роман не ответил горло, словно удавкой перехватило.
Их убили, по-машинному хладнокровно сказал УР. Обоих. И теперь киллеры ищут Рому.
Зачем? округлил глаза Хлюст.
Чтобы прикончить, выдавил Кнуров.
Один из подручных вожака, щуплый Димон, доложил:
Менты там. Секут.
Нам надо скрыться, внезапно доверился выпускник недавним врагам, и подбородком кивнул на станцию метро.
Пошли! решительно заявил Васька. Мы вас прикроем.
Построившись на манер живого щита, гопа перешла улицу, заслоняя человека и робота, согнувшихся в три погибели.
Сюда! позвал Димон.
По счастью, местная пацанва лазала в подземку не как все, а по шахте вентиляции, шумевшей в глухом углу скверика неподалеку. Работники Дорожной службы не заблокировали однажды дверцу и открыли таинственный спуск в московские недра.
Продравшись сквозь заросли, не знавшие ножниц киберсадовника, Роман выбрался к гудевшей башенке, смахивавшей на громадный серый гриб. Из решеток дуло теплым воздухом, мигом растрепавшим волосы.
Тут вас никто не заметит, сказал Хлюстов. Ах, ты Заблокировали! Кисель, ну-ка, покажь, как ты умеешь
Худенький подросток из семьи Киселевых громко шмыгнул носом, и согнулся у замкнутой дверцы. Через дешевый радиофон слинковался с портом блокиратора, засопел, набирая коды
Хлюст присел на корточки, достал из кармана сигарету с зеленым биофильтром, закурил, щуря глаза. Предложил Кнурову:
Будешь?
Роман помотал головой. Признаться: «Не курю!» показалось ему неуместным. Навалилась апатия.
А я со своими разругался вчера вдрызг, сказал Васька, чтобы перебить неловкость. Папан наехал, воспитывать стал он это любит, когда поддаст
Чего? не понял Роман.
Ну, выпьет когда. И начинается А тут еще мамка нудит: «Мы тебя ростили, кормили-одевали-обували» Я и не выдержал. Говорю: «Да это я вас кормил-одевал! Это из-за меня вам личный фонд вдвое увеличили! А вы, говорю, халявщики, всю жизнь на пособии просидели!» Папан, как давай за мной с ремнем бегать Уйду я от них.
Куда? равнодушно сказал Кнуров, не могущий вместить в голове еще и чужие горести.
Не знаю Подамся к натуртехникам, буду лес сажать. Там дипломов не требуют.
Учиться все равно надо, проявил Роман скучное здравомыслие, не будешь же ты всю жизнь лопатой махать.
Ну, да. А, придумаю чего-нибудь!
Кнуров хотел было посоветовать Хлюсту обратиться к учителю, и прикусил язык. Какие у «пролов» учителя? Преподаватели одни Тридцать душ в классе. «Хлюстов, к доске! Опять не выучил параграф? Садись, два!»