Наумовна. Начало - Нина Князькова

Нина Князькова

Наумовна. Начало

Нина Князькова

* * *

Пролог

В белом холодном коридоре было тихо. Слишком тихо. Лишь одинокие гулкие шаги мерили холодный намытый кафель нервными шагами. Агриппина Наумовна просто не могла усидеть на месте. Скоро примчатся внуки, а там и дети доедут из другого региона. Это все понятно. А ей что сейчас делать? Куда бежать? Как только позвонили из НИИ, у нее сердце оборвалось.

 Бабушка!  В коридор больницы вбежал Филька. Долговязый, нескладный, весь, как на шарнирах.  Как дед?

Позади, куда степеннее, шагал Мишка. Совсем взрослый уже. Институт закончил и считает себя уже мудрым и повидавшим жизнь, в отличие от Фильки.

 Что случилось?  Пробасил он.

 Сама не знаю,  голос женщины сорвался, и мальчики переглянулись. Их бабуля всегда прекрасно держала себя в руках, а тут такое. Значит, случилось что-то серьезное.  Мне позвонили из НИИ и сказали, что,  она замолчала, так как белая дверь резко открылась и из нее вышел немного замученный врач.

 К Шмелёву кто?  Устало спросил он.

 Мы,  хором воскликнули собравшиеся.

Доктор нахмурил густые черные брови.

 Всех не пущу,  проворчал он.

 Я жена,  Агриппина сделала шаг вперед.

 Идемте,  светило медицины скрылось за дверью, и женщина поспешила за ним, вскоре оказавшись в таком же белом коридоре.

 Что с ним?

 Сердце,  безэмоционально ответил врач.  По прогнозам, протянет еще день. Сердце совсем слабое и давно требовало пересадки. К сожалению, донора за эти сутки мы не найдём. Да и не переживет он операцию. Идёмте, он в сознании. Скрасите ему последние часы.

Агриппина едва сдержала рваный выдох. Нельзя сейчас в слезы ударяться. Она сильная. Ради своего Фильки всё выдержит.

 Филипп Михайлович,  когда они вошли в палату, то доктор подошел к ближайшей кровати и позвал. Седовласый мужчина в кислородной маске с трудом разлепил глаза.  К вам жена. Ненадолго только.

 Филечка,  выдохнула Агриппина, присев на край кровати.

 Всё хорошо,  слабо выдохнул мужчина в кислородную маску. Она поняла его только по губам.

 Да где же хорошо? Ты посмотри на себя Хотя нет, лучше не смотри. Я же просила тебя сердце беречь, а ты все отнекивался,  она с трудом сдерживала слезы.

 Моё сердце у тебя,  она по губам прочитала, что он сказал.  С самого начала.

 А мне после тебя что прикажешь делать?  Она все же всхлипнула.

 Там письмо в тумбе в верхнем ящике,  она едва различила его голос.  Я люблю тебя,  сказал он совсем не к месту.

 Да что ты знаешь о любви?  Привычно ответила она.  Я же без тебя не смогу.

 Сможешь

Глава 1. Целую жизнь назад

Шмелёв Филипп Михайлович, хмурясь и оглядываясь по сторонам, шел по незнакомой улице. Самая окраина города, которая только что была приписана к городской черте. Где-то здесь ему предстояло найти одного из своих студентов, которого уже два дня подряд не было на лекциях. Вот и пришлось идти искать этого пропавшего студента прямо после лекций в парадном виде. Костюм, начищенные ботинки и очки в тонкой золоченой оправе подсказывали всем, что идёт по улице совсем не местный житель.

 Простите, мне нужна Токаревская Слободка двенадцать,  обратился он к строгой женщине, идущей по улице с авоськой.

 Ой, это вам до конца улицы и направо,  махнула рукой та и поспешила в сторону автобусной станции, от которой вся Слободка ездила в центр города.

Филипп благодарно улыбнулся и пошагал в указанном направлении. Рассохшиеся доски тротуар приятно пружинили, теплый еще ветерок обдувал лицо. Эх, хорошо. Молодой профессор, получивший должность всего год назад, радовался жизни. В жизни же всё хорошо. Родители не последние люди в городе. Отец научный сотрудник, мать светило медицины. Хорошая родительская трешка в центре города и полученное прекрасное образование не могли не радовать Филиппа.

Вот только в личной жизни ему не очень-то везло. А всё почему? Да потому что каждая приезжая студентка считала его лакомым кусочком и пыталась охмурить. Ему это безбожно надоело. Хорошо, что в их институте учились в основном парни. Сложные технические специальности нужно было еще освоить, а у девчонок всё время ветер в голове. Да и гордился Филипп тем, что сам освоил настолько нудную и «умную» профессию, а теперь и вовсе передаёт свои знания молодому поколению.

 А ну, отойди,  с опозданием он услышал зычный голос и его окатило мыльной водой с головы до ног. Шмелёв замер на месте и постарался не шевелиться. Его модный новый костюм безнадежно вымок, а с буйных до этой секунды кудрей противно капало за шиворот.  Сказала же, отойди.

Молодой мужчина поднял голову и присмотрелся, насколько позволяли капли, стекавшие по стеклам очков. Перед ним стояла дородная девица в простом ситцевом платье и с косынкой на голове. Зеленые глаза из-под косынки недовольно сверкали, губы были плотно сжаты, а острый подбородок выпячен вперёд.

 Простите?  Филипп моргнул пару раз, потом снял очки, нашарил в нагрудном кармане чудом спасшийся от воды платок и протер стекла. Водрузил очки обратно на нос и вновь посмотрел на девицу.

 Малохольный, что ли?  Грозно глянула она на него.  Я тебя три раза окликнула, прежде чем окатить. Тут яма видишь? Ты в нее шёл,  она указала пальцем в то место, где резко обрывался тротуар. И обрывался он натуральным оврагом.

 О,  опешил мужчина. На самом деле он был весьма раздосадован всем произошедшим. У него такое бывало, когда он задумывался над чем-нибудь особо сложным. Он мог просто не замечать ничего вокруг.  Простите,  повторил он.

 Как есть, малохольный,  вынесла вердикт девица и отвернулась, упихивая отжатое полотенце в большой таз.

 Простите,  вдруг спохватился Филипп,  а двенадцатый дом?

 Там,  мотнула головой девица в сторону крепкого барака и, подняв таз, направилась в сторону ветхого дома с резными наличниками.

 Спасибо,  Филипп сделал несколько шагов в сторону барака и остановился, обернувшись.

Девица ловко пихнула бедром калитку и поставила таз на крыльцо. Вытерев руки о небольшой передничек, заткнутый за пояс, она принялась развешивать бельё на веревку. Молодой мужчина отчего-то вздохнул, перевел взгляд на колонку, рядом с которой сейчас стоял, вновь вздохнул и пошагал к указанному бараку.

Студента он нашёл быстро. Точнее, его мать. Та, сильно путаясь в словах объяснила, что сын сейчас в больнице со сложным переломом ноги. Обещали на днях выписать. На лекции он будет ходить на костылях, а пока, если бы хоть кто-то ему дал списать эти самые лекции

Филипп записал адрес больницы и, поблагодарив женщину за информацию, вышел на улицу. Вновь глянул в сторону ветхого домика и увидел, что та крепкая девица уже закончила возиться с бельем и теперь снова направлялась к колонке. Он зачем-то тоже направился туда. И не остановился даже тогда, когда увидел, что девушка просто моет ноги, перед тем как сунуть их в туфли.

 Простите,  окликнул он ее, когда она уже собралась уходить.

Она резко обернулась.

 А, малохольный. Чего тебе?  Уперла она руки в бока.

Сын интеллигентных родителей на секунду растерялся. Затем он склонил голову на бок и спросил.

 А как вас зовут?  Именно так, без лишних реверансов. Он уже понял, что с этой девушкой надо попроще.

 Вот это тебе триста лет не надо,  хмыкнула она и ушла в свой домишко.

Рядом звякнуло ведро. Шмелёв нехотя отвел глаза от ветхого строения и с удивлением обнаружил рядом с собой сухонькую пожилую женщину.

 Ты за Гриппкой что ли решил ухлёстывать?  Прищурилась она. Филипп нахмурился, не понимая, про что говорит эта женщина.  Агриппина ее зовут. Сирота она. Круглая.  Молодой профессор вскинул брови. Женщина покачала головой и принялась качать рычаг колонки, набирая воду.  Отец у ней с фронта пришел израненный весь. Только девку народили, как он помер. Мать три годка только после него прожила. Сгорела, как свечка, быстро. Гриппку тогда тетка взяла,  женщина оказалась не в меру болтливой, поэтому Филипп молча слушал и не перебивал.  Тетка три года назад тоже померла. Вот девка одна и осталась. Двадцать четыре года уже. Перестарок. С парнями не гуляет, замуж ни за кого не идёт.