Там, в тумбочке на нижней полочке лежит красный блокнот. Он подписан, ты его быстро найдешь. Знаю, то, что я сейчас пишу, сначала покажется тебе бредом, но твоя сила в том, что ты учишь людей любить. Вокруг тебя совершенно не бывает другой атмосферы. Ты, как вихрь, притягиваешь людей друг к другу, что я замечал не единожды. Да что там, ты весь мой институт переженила.
Гриппочка моя, любовь моя, душа моя, я хочу, чтобы ты занялась своим главным призванием. Я хочу, чтобы ты дала возможность людям увидеть рядом с собой родную душу. Хочу, чтобы ты дала людям шанс.
И еще, когда мы встретимся ТАМ, я хочу, чтобы блокнот был полностью заполнен. Ты же меня не подведешь? Знаю, что нет.
Ты знаешь, я не верю в религию и прочее, но я точно знаю, что есть какая-то форма существования потом. Я люблю тебя, моя душа. И буду ждать. Но я не хочу, чтобы ты торопилась. Просто восприми это всё, как новое приключение. Оно всего лишь будет без меня, вот и всё. Новый этап в жизни, который тебе придется пройти. А как пройдешь, ты же мне всё расскажешь?
Моя Гриппочка, одно я знаю точно: люди умирают, а любовь всё равно остается.
С любовью, твой муж Филя, которого ты научила любить».
Агриппина сложила письмо и почувствовала, как по щекам побежали горячие слёзы. Он так и не научился правильно формулировать мысли, если они не касались предмета его изучения. И смерть он, наверное, принял, как одну из форм физического проявления жизни. Боже, она это в нем и обожала. Он любил всё, к чему прикасался. И ее тоже. Точнее, любил ее, и всё остальное тоже. Гриппа была всегда на первом месте. Всегда. А теперь что?
Тихонько подвывая, она поднялась с дивана, сняла очки и отправилась в спальню. Бросила письмо на тумбочку легла на кровать с намереньем пролежать на ней не меньше месяца. Душа болела, сердце болезненно трепыхалось в груди, а мозг всё еще не мог поверить Видимо, смирения в ней мало, чтобы так жить.
Все последующие дни Наумовна вставала с кровати только чтобы поесть один раз в день и сходить в уборную. Откуда появлялась еда в холодильнике, она не задумывалась. Да и в квартире было чисто, и предметы кто-то с места на место переставлял.
В один из дней она резко подскочила на кровати. Ей вдруг показалось, что на неё смотрит Филипп. Сам. Укоризненно так смотрит. Ей вдруг стало стыдно. Он ей что в письме написал? А она что делает? Разве этого он от нее хотел? Нет.
Она осторожно встала с кровати, почувствовала, как заныло все тело, застомевшее от долгого лежания. Неспешно подошла к шкафу и набрала чистой одежды. Так же, не торопясь (потому что некуда), она отправилась в ванную комнату. Отмывала себя чуть ли не полчаса, распаривая тело под горячей водой. Хватит лежать! У неё этой жизни, может, и осталось-то всего-ничего. Значит, надо прожить это время так, чтобы было что потом рассказать мужу при встрече.
Завернувшись в халат, Наумовна вышла из ванной и прошествовала на кухню, чувствуя, насколько сильно проголодалась.
Пришла в себя? На кухне хозяйничал Михаил.
И давно ты тут ошиваешься? Прищурилась она, подойдя к плите, на которой стояла пузатая кастрюля. Кастрюля явно была не её. Это чьё вообще?
Макаровна приказала тебя подкармливать. Петька в отпуске сейчас, вот и припёр, пожал плечами её внук, наливая себе кофе. А ошиваюсь я здесь с первого дня. Даже ночую иногда, хмыкнул он.
А эта жаба твоя тебя выгоняет что ли? Склонила она голову на бок.
Сессия у нее. Мешать не хочу. И прекрати называть её жабой, возмутился парень.
А как ее еще называть? Глазки хитрые, влажные, ручки загребущие. Найдет вариант получше и сбежит. Знаю я таких, навидалась, в кастрюле оказался наваристый суп.
Ба, перестань, а то уйду, пригрозил ей Миша.
Иди, хмыкнула она. А хотя, нет. Сколько дней прошло?
Девять, насупился ее внук.
Она кивнула. Всё правильно. Значит, она почти неделю пролежала, упиваясь своим горем. И Филя ей не просто так явился.
Теперь можешь идти, царственно ответила она.
Ну уж нет, возмутился Михаил. Никуда я не пойду, пока не допью кофе.
Вот так и завтракали: Миша пил кофе, Наумовна хлебала суп и посматривала на улицу, где за то время, пока она предавалась унынию, пожелтели все листья. Да уж, надо с этим что-то делать.
Михаил таки сподобился покинуть квартиру, когда Агриппина взялась за посуду. Перемыла всю, поставила кастрюлю в холодильник и осмотрелась. И чем теперь заняться? Сходила в спальню, нашла толстый блокнот и задумалась. Любовь дарить надо, значит
Так же неспеша она подошла к стационарному телефону, стоящему в прихожей. Набрала номер.
Слушаю, раздалось в трубке.
Марька, давай ко мне. Дело есть, велела Наумовна.
Ожила, что ли? Обрадовалась ее подруга. Сейчас-сейчас, соберусь только. Старость не радость, знаешь
Да, и помнишь, ты ногу ломала года четыре назад? У тебя трость осталась? Если найдёшь, то принеси, пожалуйста, попросила Агриппина, которой в голову пришла одна замечательная идея.
Трость? Удивилась Макаровна. А тебе зачем?
Придёшь, всё и объясню, сохранила интригу пенсионерка.
Ага, бегу уже, быстро ответила та и положила трубку.
Бежит она, проворчала Наумовна и, стерев с телефона накопившуюся пыль, отправилась готовиться.
Макаровна прибежала минут через двадцать. Запыхавшись, ввалилась в квартиру, едва не двинув открывшую ей дверь Агриппину палкой по голове.
Вот, нашла трость, протянула она подруге найденное.
Отлично. Проходи, я чайник поставила, загадочно улыбнулась пенсионерка и отправилась на кухню.
Макаровна быстро сбросила пальто и сапоги, лишь бы не пропустить ничего важного. Зная подругу, та придумала что-то нестандартное. Гриппка всегда была такой. Она мыслила как-то не так, как все остальные, и видела как-то не так. Более того, Филька, будучи человеком очень образованным и умным, даже записывал за ней некоторые подходы, чтобы потом применить их в науке. Как это было возможно, никто не знал. Но все же
Ну, рассказывай, велела она нетерпеливо, когда чай был разлит по чашкам.
Агриппина кивнула и всё подробно изложила старой подруге. Та сначала смотрела на всё это скептически, но потом в ее глазах загорелся заинтересованный огонёк.
То есть, ты предлагаешь нам на общественных началах свахами работать? Прищурилась она.
Не свахами, Наумовне это слово никогда не нравилось. А исправителями несовершенства, немножко купидонами и на малую толику психологами. Как тебе такой вариант?
Грипп, вот ты рассказывала как-то, что полгода проработала надзирателем у малолетних преступников ради интереса, Марька пока не особо понимала, что от нее хотят. Это хорошее дело, наставлять детей на путь истинный. Но теперь ты предлагаешь делать это со взрослыми? Ужаснулась она.
Именно, радостно закивала Агриппина. Именно это я и предлагаю. Взрослыми давно пора заняться, особенно, если они жизнь свою коту под хвост загнать пытаются. А так, у людей будет служба поддержки счастливой жизни в виде нас.
Дурная ты все-таки иногда, фыркнула Макаровна.
Это не я предложила, а Филя, насупилась оскорбленная женщина.
Он тоже дурной у тебя, отмахнулась та. Ладно, и как ты хочешь всё это сделать?
Вопрос стоял серьезный.
Надо найти кого-нибудь во дворе, чтобы поэкспериментировать. Но как-то так, чтобы было всё не очень критично. Не дай Бог, напортачим, потом вовек от дурной славы не отмыться, заявила Наумовна со всей серьезностью. Человеческая психика штука хрупкая.
Это понятно, Макаровна пригладила волосы и нахмурилась. Делать-то что будем? Конкретно. Физически. Сейчас.
Ты меня когда-нибудь в платке и с палочкой видела? Проказливо улыбнулась Агриппина.
Нет, помотала головой её подруга.
Тогда идем подбирать гардероб. И тебе бы его тоже сменить. У тебя пальто больно модное. Нужен тулупчик какой-то, наставительно проговорила пенсионерка и встала из-за стола.