Впрочем, сейчас не время о них думать. Надо расслабиться, сейчас время наслаждений.
Наложница водила пальчиком по его вязам татуировок, повторяя рисунок. Сейчас они не горели, как в бою, были просто татуировками.
Рисунки на твоей коже такие красивые. Они что-то означают, мой господин? полюбопытствовала девушка.
Да, они означают умения, которыми я владею, и качества характера, которыми я обладаю. Вот тот символ, что ты сейчас наглаживаешь это «слава».
Девушка лукаво улыбнулась, наклонилась и обвела язычком рисунок. Игриво посмотрела на его реакцию, которая сразу дала о себе знать ниже пояса, и начала свою игру. Обводя новый рисунок, спрашивала его значение.
За татуировки следовало поблагодарить сахира из его феллахи. Тот рисунок, что появился у него после прикосновения колдуна, со временем разрастался, как ветки дерева от корня.
Потом он понял, что тату-символы прибавлялись после какого-то жизненного испытания. После лет учёбы у мастера Джесу появился символ «знания», после первой победы знак «сила». Как-то он оказался один в пустыне без воды на несколько дней, пока не дошёл до источника, и в вязь татуировок вплелась «выносливость». Потом появились «упорство», «богатство», «слава» и другие, и к концу он был весь покрыт вязью тату. Было среди них и «поражение». Единственное в его жизни, которое он всегда будет помнить, но зато он многому научился благодаря ему.
А тот символ, что передал ему сахир, означал «способность». То есть сам дар, возможность получать силу от новых татуировок.
А где символ любви? поинтересовалась девушка.
Это единственный символ, который у меня отсутствует. Но ты можешь поискать его вот здесь, вдруг я чего-то не знаю о себе возбуждённый донельзя шаловливой игрой наложницы Маркус за волосы потянул её лицо к своему паху.
Девушка довольно мурлыкнула, и её язычку нашлось лучшее применение, чем болтовня, которая быстро надоедала Маркусу.
3.2 Норманн, Скальдия
Уставший от бешенной скачки конь приободрился и побежал быстрее впереди, в рваных клочьях тумана, показались знакомые башни дворца. В это время года туманы часто окутывали Скальдию. Иногда казалось, что целое облако опустилось на землю и, как одеялом, прикрыло собой бескрайние холмы, хвойные леса и, сбегающие вниз по склонам, ещё замёрзшие, но уже опасные для путника извилистые дорожки ручьёв и речушек.
Влажный снег, как мокрый сахар, тяжело и шумно сползал с лохматых веток деревьев. Птицы, в нетерпеливом ожидании тепла и светила, щебетали, перебивая друг друга и поднимая свои трели выше сосновых верхушек, выше тумана, туда, где бездонной голубизной сияло чистое небо. Казалось, что воздух, вкусный, чуть влажный, уже не обжигающий холодом горло, можно черпать ложкой.
В родном подворье конь Норманна поднял изящную крупную голову к небу, демонстрируя хозяину белоснежную звёздочку на лбу, и заржал. Шелковистая, выхоленная и вычесанная грива растеклась по шее, как распущенная коса красавицы.
Норманн соскочил с коня, отдал уздцы подбежавшему конюху, похлопал Бурана по крупу и оглянулся. Пригляделся к двум хихикающим, заметившим его служаночкам с кухни, которые таскали отходы животным.
Задрав подол юбки, чтобы он не испачкался, они бойко перепрыгивали через проплешины грязи под подтаявшим снегом. У одной в руках был таз с морковкой, у другой какие-то объедки. Заметив Норманна, они остановились, начали шептаться, и бросать в его сторону кокетливые взгляды.
Та, что была с морковкой, выглядела почище и посимпатичнее второй, и Норманн подозвал её к себе пальцем. Девушка округлила глаза и состроила гримасу подружке, которая с завистью смотрела вслед той, что сейчас спешила к Его Величеству.
Ваше Величество, присела девушка в реверансе, ненароком распахнув шаль на груди, и взору Норманна предстал вырез платья, приоткрывавший ложбинку аппетитной пышной груди.
Ого, какой улов! Норманн мужским взглядом прошёлся по фигуре девушки. А там было на что посмотреть. Все выпуклости, что должны быть, присутствовали, а талия и запястья рук были трогательно тонкими и хрупкими.
Поднимись, разрешил Норманн, и девушка выпрямилась, кокетливо стрельнув в него серыми бездонными глазами.
Красивая!
Как тебя зовут? Что-то я тебя раньше не видел, обратился к ней Норманн.
Уна, Ваше Величество. Я на кухне работаю. Полгода как.
Морковку лошадям несла? ласкал фигуру девушки глазами Норманн.
Да, Ваше Величество, скромно потупила глазки служанка, заливаясь румянцем от его откровенного взгляда.
Мой Буран только что вернулся, и ему не досталось морковки. Считаю, это несправедливым. А ты как думаешь?
Согласна, Ваше Величество, нельзя обижать такого жеребца, проговорила девушка и вспыхнула как маков цвет.
И я так думаю. Пойдём покормим моего жеребца? предложил он девушке и сделал приглашающий жест рукой вперёд.
Девушка согласно склонилась в реверансе и посеменила на конюшню впереди него, активно вихляя бёдрами, чтобы ещё больше завлечь Норманна.
Норманн накинулся на девушку сразу, без прелюдий и поцелуев. Таз с морковкой полетел в одну сторону, шаль служанки в другую. Его желание и интерес, который возник при виде хорошенькой служаночки, вдруг куда-то исчез, когда он притянул её к себе. В нос забились кислые запахи кухни, прогорклого масла, капусты и лука.
Девушка, похихикивая, неумело тыкалась влажными губами в его лицо и шею, и это было неприятно. При том что Норманн не был брезглив брезгливым не выжить в военных походах и не стать воином он ценил и комфорт, и приятные ароматы, и искусные ласки. Он никогда не довольствовался малым, как другие. Ему всегда нужно было больше. В этом была его разница с остальными воинами, и именно поэтому он всегда имел больше, чем кто-либо. А не потому, что он был королём.
Норманн задрал юбки служанке и развернул её задом, чтобы она перестала тыкаться в него своим влажным ртом. Он вообще пожалел, что взял её. Но было бы странно остановиться на полпути.
Только никакого удовольствия он не получил.
Оправив девушке юбку и развернув к себе, он сунул ей в руки пару золотых:
Ты можешь обратиться к Брунхильде, лекарке в седьмом доме по Овощной улице торгового квартала, за зельем от нежелательной беременности.
Конечно, денег было намного больше, чем стоило зелье, но Норманн не скупился, чтобы порадовать девушек. Пусть купит себе ещё какую-нибудь безделушку, чтобы утешиться. Потому что вряд ли Норманн ещё раз приблизит её к себе. Ему не понравился её запах и её неопытность.
Захотелось свежатинки и получил разочарование. Он каждый раз задавался одним и тем же вопросом: почему, если у него уже есть несколько удовлетворяющих по всем параметрам искусных любовниц, его всё равно толкает покрыть новую девушку, словно раз за разом захватывая новую крепость?
А, может, это и есть ответ? Его отец, как и окружавшие его воины, так и относились к женщинам как к бастиону, который нужно обязательно взять. Проблема лишь в том, что павшей крепости войско несёт потери и разрушения, оставляя за собой плач убитых горем женщин и детей. И сравнение это было уместно и тут: женщины после любовных утех искали внимания, на что-то надеялись, потом страдали Он это видел на примере своей матери, жён рыцарей, их любовниц и просто использованных девок, которым не хватило ума не залететь.
Вот и у матери он застал сцену, когда она утешала красную и опухшую от слёз служанку. Едва он зашёл в покои, мать отпустила её, и та юркнула в дверь, бросив перед этим страдальческий взгляд в его сторону.
Мать вздохнула и с упрёком посмотрела на сына. Тот даже не стал скрывать раздражение, предчувствуя очередную отповедь. Потянул за ворот жабо, под которым чесалась отрастающая в бородку растительность на шее.