Она наконец подняла голову, лицо страдальческое, но на губах проступила печальная улыбка. Медленно подняла мертвую руку мужа,
поцеловала ее и сняла с пальца тонкое кольцо с небольшим красным камешком.
— Ты мог спастись, — проговорила она ему с укором едва слышно, в ее голосе чувствовались слезы, — почему не сделал?
Я отвернулся, не желая мешать прощанию, она еще хорошо держится, нет бурных рыданий, истерических воплей, чувствуется достоинство в
каждом движении и жесте.
Выждав немного, я сказал снова:
— Мне надо ехать. Тебе тоже не стоит тут оставаться. Иди сюда!
Она вздрогнула от повелительного голоса, покорно поднялась и так же медленно приблизилась, опустив голову. Я подошел медленно к
красному коню, он все отводил морду, но я поймал за повод и подвел к женщине:
— Садись.
Она посмотрела на меня исподлобья. Глаза крупные, навыкате, черные с огромной радужкой, ресницы густые, длинные и тоже чернющие, как
верхние, так и нижние.
Не спеша нагнулась, сняла с шеи мужа политый его кровью платок, повязала себе на шею, как я понимаю, в знак скорби или траура, медленно
подошла к своему коню.
Судя по тому, как хватается за седло, ездить сама умеет не очень, я поддержал ее под задницу, тугую, как отполированный и покрытый
лаком орех.
Наконец она уселась, очень неумело и по-мужски, ухватила повод обеими руками.
Я отступил и сказал с облегчением:
— Ну вот… как бы так…
Зайчик подставил бок, я поднялся в седло, разобрал повод и повернул его в сторону Варт Генца.
Бобик ринулся вперед, Зайчик пошел следом, но я услышал за спиной стук копыт, торопливо оглянулся, одновременно нащупывая рукоять меча.
За нами на красном коне неумело скачет эта женщина, полы темного платья трепещут по ветру, ноги оголились весьма непристойно.
Я остановил Зайчика, они настигли нас и тоже остановились. Бобик подошел к ним и сердито уставился на красавца коня, тот мелко
задрожал, но не отступил.
Женщина ответила мне прямым взглядом, но промолчала, неподвижная в седле, укрытая платком по самые брови, что изначально придавало ей
скорбный вид, а сейчас и вовсе выглядит сироткой.
— И что? — спросил я. — Чего ты едешь за мной?
Она впервые разомкнула губы, я услышал низкий приглушенный голос, исполненный кроткой печали:
— А как иначе?
Я пробормотал:
— Ты о чем?
Она смотрела на меня в упор.
— Но разве я не должна следовать за тобой?
— Почему? — спросил я настороженно. — С какой стати?
Она проговорила мертвым голосом:
— Ты победил. Теперь у меня нет мужа.
Я охнул:
— И что? Я, что ли, должен о тебе заботиться? Ничего себе обычай… Распространить бы его на весь мир, сразу бы все войны прекратились!..
Или это у тебя такие шуточки?
Сказал и устыдился, какие шуточки могут быть, если только что убил ее мужчину, бесчувственная свинья, совсем огрубел, но слово не
воробей, уже вылетело.
Она ответила очень серьезно:
— Но ты же убил моего мужа!.