И правда. Красивое лицо её светилось.
Мне ужасно хотелось провести сеанс разоблачения и рассказать о подслушанном разговоре Но к чему это приведёт? Она снова будет несчастной, Алексей скорее всего поедет против её воли, иначе пять лет учёбы и год карьеры коту под хвост. Она будет страдать, не спать от страха. Пусть уж лучше верит. В конце концов убьют Алёшу, или он вернётся это зависит не от предсказания Павла Ивановича. И я просто высказал сомнение:
Слишком всё хорошо у него. Эти ясновидящие всегда говорят то, что от них хотят услышать.
Нет, нет! Он сказал правду. Ведь вашей соседке он предсказал не то, что она хотела услышать, а смерть отца. Есть, конечно, среди экстрасенсов самозванцы, но этот настоящий. Настоящий! Я в этом убедилась.
Я не решился разрушить наступившее в её душе спокойствие. Они с Крутояровыми уехали, а во мне осталась досада, что умная, красивая женщина купилась на такую туфту. Хотя, как не понять её?!
4. «Вот такая басня»
Заходящее солнце окрасило дома, деревья, кусты в палисадниках оранжевым цветом. По улице прошли коровы. Семь голов свернули в калитку Чебаков, две коровы прошли дальше. Это всё. На нашей улице скота больше нет.
А я помню: в мои детские годы по этой же улице шло целое стадо, и мать кричала нам: «Уходите скорее с улицы, совхозный бык идёт!». Огромный бык-производитель, которого совхоз отдавал на время в стадо частников, шёл с кольцом в носу, сопровождаемый всадником-пастухом, косил кровавым глазом и ревел утробно и страшно. Пастух щёлкал кнутом и ругался матом. Мы с ужасом смотрели из-за заборов. Только соседский мальчишка шестиклассник Серёжка Мишин на огромной скорости проносился мимо быка на велосипеде. У малышни замирало дыхание, никто не сомневается, что Серёжка герой.
Тогда никто не держал по пять коровы, но одна-две были у каждого.
Ещё три года назад жена в это время устраивалась доить корову, прибегал кот Васька, садился напротив, навострив уши, ожидая молока. Я, отломив ветку клёна, отмахивал от Рябинки оводов.
А сейчас и делать нечего: картошку пропололи, грядки на сегодня полили. Я вышел посидеть на лавочке за оградой. Было тихо, зной спал, воздух пах травами. Дышалось легко.
Павел Иванович ещё принимал. Остались «жигули» и «запорожец», а за ними знакомая лошадь тёмно-рыжая с чёрными гривой и хвостом. Значит Лыковы здесь. Я решил дождаться стариков и узнать, как дела. Небо над селом было акварельно-прозрачным, чуть зеленоватого цвета, а над горизонтом уже загорался закат.
Мужчина и ребёнок, свернув с асфальта, шли ко мне по выгорающей траве. Мужчину я узнал. Он живёт за речкой. Зовут его Матвей Мартынович Мелех. Намучились мы, шкрабы, с его детьми. Это было в первые годы обязательного среднего образования. Мелехи Митя и Вася были необучаемы, но, хочешь, не хочешь, пришлось тянуть их до десятого класса и принять у них экзамены. Это сейчас мы привыкли плевать на знания главное показатели, а тогда мы чего-то от них требовали, звали в школу родителей. Жена Матвея Мартыновича сразу просекла ситуацию и за словом в карман не лезла. В учительской подпирала бока: «Моё дело родить, ваше учить. Не хотят учиться, плохо себя ведут? Это ваши проблемы!». Как я жалел тогда, что нельзя исключать паршивцев из школы, как в царской школе! Помню ещё в детстве читал книгу Гарина-Михайловского о Тёме Карташове. Как мама его, вдова генерала, на полусогнутых приходила в гимназию и умоляла, чтобы не исключали её сына. А у нас образование превратилось из блага, даруемого обществом, в одолжение, оказываемого ему.
Здорово! сказал Матвей Мартынович. Принимают ещё?
Здравствуй, дядя Матвей! Что так поздно?
Да дела всякие У меня ж хозяйство?
Неужто коров ещё держишь?
Не! Поросят держу, а коров давно сбыл. Сена не достать.
Я слышал, фермеры продают.
Так они того, дорого продают, не укупишь.
А поросят как держишь?
Как «как»? Просто: держу и всё.
Я спрашиваю: как для поросят корма достаёшь?
Зерна немножко совхоз даёт, немножко у комбайнёров покупаю, немножко того Ну, сам знаешь Пока, ничего Можно держать, а потом посмотрим.
Выгодно держать поросят?
Какое там! Для себя держу. Сейчас работать не выгодно. Торговать выгодно. Купит у меня закупщик свинью больше с неё имеет, чем я.
В совхозе не работаешь?
Сократили. В прошлом году ещё.
А вообще, много мороки с поросятами.
Да как сказать Внимание нужно. Вот зимой опоросилась Машка. А ночь. Я сплю. Утром вышел, они лежат поросята. Ну, думаю, замёрзли на хрен! Я их в ванну. В дом занёс. Что делать? Не плакать же! Выживут, так выживут, а нет: чёрт с ними. В комнате поставил прямо в ванне, пошёл дальше управляться. Захожу, а они из ванны высунулись и телевизор смотрят!
Кто?
Поросята. Повезло. На полчаса позже и замёрзли бы. Да. Вот такая басня.
А это кто с тобой?
Внучок. Артёмка, поздоровайся с дядей!
Здравствуйте! сказал Артёмка, бледный худенький мальчишка лет семи.
Учится уже?
Не. Осенью пойдёт.
А ты сюда чего пришёл? Заболел?
Я нет. Он заболел. Ест плохо. Проглотит кусок и говорит: не могу больше не лезет.
Так в больницу надо, к врачам.
Были уже. Сказали: блямбли какие-то. От грязных рук.
Дед, не блямбли, а лямблии, поправил внучок.
Папка у него олиграфен ты же знаешь, а он смыслёный парнишка. Всё знает! сказал с гордостью Мелех. Уже сам читает, и стихи наизусть шпарит.
Папка-то работает?
Какое там! И второй, Митька, тоже олиграфен третьей степени оба на моей шее сидят.
А от ясновидца-то чего хочешь?
Говорят, он всё может. Может выгонит этих Блямблей
В больницу сходите. Врачи лучше знают. К тому же там бесплатно.
Ну раз уж пришли Только денег у меня нет. Хотел спросить, может ребёнка без денег полечит? Или яйцами я бы рассчитался. Или зимой свининки бы принёс?
Не знаю, спросить можно. Вряд ли согласится.
Пойду, спрошу, и Мелехи вошли в калитку Черемшановых.
Матвей Мартынович странный мужик. У него большие глубоко посаженные глаза, вокруг них чёрные круги. Взгляд внимательный, внимательный, словно он всегда силится что-то понять. Вроде нормальный мужик: всё говорит по делу, но вдруг расскажет, как служил в Забайкалье, страшно тосковал по дому, а когда становилось невмоготу, залезал на сопку и смотрел, что мамка дома делает. И не поймёшь: то ли тебе над ним смеяться, то ли он над тобой смеётся.
Вышла женщина лет шестидесяти. Она давно ездила к экстрасенсу из Кольцовки с мужем на красном «запорожце». Муж всегда ждал её в машине. Сейчас вышел навстречу.
Ну что?
Не поверишь! Говорю: «Что-то хуже мне стало. Сильнее почечка болит». А он знаешь, что мне ответил? «А вот не надо было вчера за травой ходить на машинный двор и тяжёлый мешок через всё село переть! Вот у вас почка опять опустилась! Я вам её поднял, а вы мою работу насмарку пустили. Ну ничего, ещё пять сеансов вам назначу и опять подниму куда надо, только уж вы берегите себя, тяжёлого не таскайте». Ну откуда он мог знать, что я вчера за травой ходила и мешок на спине тащила! Вот чудо! Не поверила, если бы кто другой рассказал!
«Похоже, что и в Кольцовке у Павла Ивановича сидит информатор», подумал я.
Солнце уже было низко, краски потухли, тени стали длиннее, когда вышли Лыковы.
Ну как? спросил я.
Лучше моей Евдокии Сергеевне! Правда, бабка?
Как будто лучше Слава богу!
Тьфу, тьфу, не сглазить бы! Ну бывай здоров, добрый человек. Поедем, поздно уже. Но, Гнедая!
А вот и Мелех с Артёмкой. Развёл руками:
Нема делов. Сказал: «У тебя, дед, и на один сеанс яиц не хватит. Я беру только деньгами, и в долг никого не лечу». Вот такая басня. Ну пойдём, Артёмка.
Не горюй, дядя Матвей! Поезжайте в больницу, там вылечат. Окончит Артёмка школу, отслужит в армии, пойдёт работать, подбодрил я старика.
Что вы, дяденька, я в армию не пойду, перебил меня Артёмка.
Почему?