Не пойду, мне и здесь удобно. А то я свалю, а она палатку займёт. Да? П-ф-ф Дурака нашли
С удовольствием понаблюдаю, как Королёв спит на холодной земле, зашипела я, пряча лицо в плече подруги.
Так, прикрикнул Царёв, заметив, что народ на берегу стал оборачиваться в нашу сторону. Никто на земле спать не будет!
Царёв сказал Царёв сделал, поэтому последнюю ночь я провела в палатке подруги, сгорая от стыда за неудобство, что создала.
Я боялась поворачиваться, практически не дышала, прижималась к холодной стенке палатки, чтобы не мешать друзьям своим присутствием. Тело ныло от напряжения, чувствовала каждую мышцу, что дрожали натянутыми струнами, готовые лопнуть в любой момент от напряжения.
А на что я рассчитывала? Королев и в детстве не был тихим мальчишкой, теперь и подавно смирения от него глупо ожидать. Но я так надеялась, что эти три дня пройдут без конфликтов и столкновений. Старалась не пересекаться с ним взглядом, не разговаривала, вела себя вполне естественно и не подавала вида, что напугана до смерти. Оставалась всего одна ночь. Всего одна. Чертов Королёк!
Не сбежала я лишь потому, что он тут же бросился бы вдогонку. Сопротивляющаяся добыча вызывает азарт у хищника, а полудохлое создание жалость. Да! Именно жалость я и пыталась вызвать у него. Было все равно, что он думает обо мне, просто хотелось показать, что уже не болит, что отпустила и живу своей жизнью.
Поначалу я расслабилась, поняв, что Мирон и сам не спешит разговоры разговаривать, не достает, не цепляется, относится как ко всем. За это и поплатилась. Стоило лишь ненадолго потерять бдительность БАМ! Он выставил капкан, куда я и угодила. Он специально усыплял мою настороженность своим напускным спокойствием, выжидал момент. Нужно было сдержаться, а не впадать в истерику и, уж тем более, не бросаться в его объятия, пусть и с желанием прикончить, но всё же.
Жутко Даже глаза страшно прикрыть, потому что чувствую, как путы прошлого уже раскинули свои объятия, чтобы затащить в свой плен.
***
Опять одна?
Я даже не испугалась резкого окрика, потому что чувствовала его присутствие. Шел за мной от самого ДК. Молча следовал по извилистым тропинкам рощи, которую я обычно обходила стороной, предпочитая бежать по освещенному тротуару. Но в его присутствии мне было хорошо и спокойно, поэтому я смело свернула в темноту сосновой посадки.
Как тебя зовут? быстро обернулась, выхватив в темноте силуэт в капюшоне объемной толстовки, что скрывал его лицо.
Мирон, парень закурил и ускорил шаг, сокращая расстояние между нами.
Почему ты меня провожаешь? так хотелось заглянуть ему в лицо, но смелости не хватало.
Сам не знаю, рассмеялся он, задирая голову так, что в отогнувшемся вороте белой футболки снова показался рваный край татуировки. Сколько тебе?
Двенадцать будет, с какой-то глупой гордостью выплюнула я, едва повернув в его сторону голову.
Поэтому и провожаю, парень вздёрнул брови, но тут же отстал.
А тебе?
Семнадцать, хрипло рассмеялся он, отставая еще сильнее. Давай шевели лапками, а то я опаздываю из-за тебя
***
Я зажмурилась, чтобы прогнать липкие воспоминания, но тут же распахнула глаза. Мне вдруг стало жарко, а легкие вспыхнули пламенем, будто кислород из палатки выкачали. Делала глубокие медленные вдохи, боясь разбудить друзей. Но это не помогало. Дёрнула молнию и выскользнула из палатки, провожаемая любопытным взглядом Катерины.
Я подышу. Спи.
Шла к берегу, не дыша. И лишь вырвавшись из плотного кольца лагеря, побежала. Остановилась в сантиметре от края пирса, глубоко вдохнула и зарыдала.
Жалость к самой себе захлестнула меня с головой. Дура! Дура! Нужно было бежать от него, а не ждать, пока рванет бомба. Сама фитиль подожгла, так чего уж тут реветь?
Ты опять одна по ночам шляешься? его голос заглушил мой плач.
Королёв, что ты хочешь?
Честно?
А ты умеешь? вытерла слёзы и натянула капюшон толстовки, чтобы не было соблазна подсматривать за Мироном.
А ты?
С тобой невозможно разговаривать, Королёв! Тогда невозможно было, а сейчас и подавно!
А со мной не нужно разговаривать, Сладкая, его шепот послышался близко. Слишком близко. Тяжелые руки легли мне на плечи, опустила глаза, рассматривая знакомые татуировки, что выглянули из-под манжета толстовки. Руки его поползли вверх и сомкнулись на моей шее. Мирон опустился на колени, прижался к моей спине, и вот уже его горячее дыхание обжигает мою щеку.
Не разговаривала ты со мной, Олька, а целовала. Нежно-нежно И сейчас поцелуешь, пальцы сжимались на моём горле, дышать становилось всё тяжелее, но этот опасный странный жест вызвал во мне ураган. Перед глазами всё поплыло, мысли смешались.
Нет! крикнула я, да так громко, что голос мой эхом загулял по водной глади. Вцепилась в край пирса, ощущая, как рваный край дерева впивается в кожу. Старалась выдавить из себя рвущиеся эмоции, чтобы вновь ощутить приятное спокойствие в теле.
Да, Мирон резко развернул меня, как куклу, и впился губами. Как тогда!
Жадно. После его поцелуев у меня губы огнем горели, кожу саднило, а по краям корочки появлялись. Вот и сейчас ласкал мои губы языком, щекотал нёбо до тех пор, пока я навстречу ему не подалась. А после, как обычно, лизнул. Мягкий влажный язык прошелся от подбородка до кончика носа, принося аромат сигарет и сладость кока-колы. Руки сместились с шеи и нырнули под куртку. Действовал быстро, чтобы не успела опомниться и не начала отбиваться. Но я не могла. Лишь застонала, когда холодные ладони сжали мою грудь, стиснув меж пальцев затвердевшие соски.
Нравится моей девочке, шепнул и снова лизнул, чуть замедлившись на губах, чтобы пройтись по нежной коже. Выросла моя девочка, уже нет угловатости, титьки вон какие, в руку не вмещаются. Хороши титьки Думала, спрячешься от меня за спортивным костюмом? Глупенькая Только глаза грустные, как раньше, и губы сладкие, как мармелад.
А ты все такой же наглый, Королёк. Берёшь то, что хочешь, и никого не спрашиваешь.
А кого мне спрашивать? Матери твоей нет здесь.
Можно подумать, она тогда тебя остановила, голос пропал, оставалось только шептать. Отвали, Королёв!
Ой, как неубедительно, Сладкая, рассмеялся он, но не отпустил, лишь сильнее прижал к себе. Не верю, Олька. Не верю! Ни одному твоему слову не верю.
Ненавижу тебя!
А я вот прям чувствую, резко дернул рукой, пробираясь под тугую резинку спортивных штанов. Ух Как мокро. Это от ненависти, Сладкая? Странно, а я думал, что женщина становится горячей, мягкой и мокрой лишь от желания.
Ты ошибаешься, Королёк.
Сладкая моя, шептал на ухо, пытаясь усыпить мою бдительность, пока его жёсткие пальцы правой руки скользят под ткань белья. А вот левая медленной удавкой стала обвивать шею. Капкан Две секунды, и я оказываюсь беспомощной тряпочкой в его крепких родных руках. От каждой моей попытки вырваться боль пронизывает всё тело, горло сжимается в спазме и пересыхает от жадных глотков воздуха, смешиваясь с собственными животными стонами. Меня трясёт от реакции своего тела. Волна возбуждения накрывает меня резким, болезненным ударом. И лишь его отчаянный шёпот не даёт провалиться в манящую темноту обморока.
Лялька моя шепчет, а сам скользит пальцами по складочкам, намеренно обходя налившийся от бурлящего возбуждения комочек удовольствия. Медлит, дразнит, усыпляет. Снимает броню слой за слоем, пробривается к самому сердцу, сдергивает пыльную ткань с воспоминаний, погружая меня в пучину прошлого, где я была только его.
Проси давай. Только по-настоящему, его губы сжимают мочку моего уха, проходя твёрдым кончиком языка по краю нежной кожи. Чтобы я поверил, проси. И тогда я разрешу тебе кончить.