Нормально. Не обидели.
Вот и хорошо. Тогда я пойду, мне еще к лекции подготовиться надо, заспешила Тарарыкина.
Диссертацию когда обмывать будем, Алина Вениаминовна? спросил я вдогон.
Какую диссертацию? стушевалась она.
Вашу. Как же в наше время без диссертации?
Ой, что вы! Я об этом даже не думаю, махнула рукой Тарарыкина.
Пользуясь тактической паузой, я выудил из кармана ключ и отомкнул ящик стола. Служебная записка была на месте, но мне показалось, что большой красный маркер лежал не там, где я его вчера оставил. Я повертел лист бумаги в руках, внимательно изучил его на свет. Никаких следов, понятное дело, на нем не обнаружилось.
«Так, знаете, до паранойи недалеко», подумал я и позвонил в первую приемную. Ответила мне на этот раз Алевтина Викторовна. Выяснилось, что Виталий Иванович побыл у себя лишь минут десять и уехал в администрацию. Рвалась к нему толпа желающих, включая разных депутатов, но все напрасно. В такой обстановке о личной аудиенции мечтать не приходилось.
Алексей Николаевич, а что у вас, важное? спросила Алевтина Викторовна.
Служебка, немного поколебавшись, ответил я.
Если очень надо, вы занесите и оставьте у него на столе, на видном месте, посоветовала она. А я ему скажу, как только он придет.
Видимо, я долго размышлял, прежде чем решиться, потому что Алевтина Викторовна добавила:
Вы не думайте, я читать не буду.
Иного способа оперативно донести свое мнение до спикера, наверное, не было. Конечно, я понимал, что Алевтина Викторовна тоже не с дуба упала в аппарат. Кому она доложит о моей бумаге, оставалось только гадать. «А пошли они все!» чуть не сказал я вслух, но секретарше ответил:
Занесу.
Пошел и занес, повторяя про себя тезис о том, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Дверь своего кабинета я отпирал в темпе, потому что внутри разрывалась «вертушка». Звонила мне Татьяна Эрастовна из главного областного штаба «Ядрёной России». Вопрос был наиважнейший: она в очередной раз попросила не забывать указывать в наших публикациях фракционную принадлежность депутатов особенно, если речь велась о богоугодных делах. Татьяна Эрастовна при этом ссылалась на партайгеноссе Митрофанычева. Я дал понять, что в моем лице партайгеноссе Митрофанычев может видеть надежного союзника, и тепло простился с собеседницей.
Эстафету у «вертушки» подхватил мобильник.
Свинья ты, раздался знакомый женский голос. Мог бы перезвонить со вчерашнего утра!
Мне стало неловко.
Да тут проблем целый воз, попытался я оправдаться. Кручусь, как белка в колесе.
Не белка ты, а свинья. Мерзкая и жирная.
Не такая и жирная вовсе
Жирная и наглая! И не спорь со мной!
Личная жизнь оставалась моим слабым местом. Даже сам Хрюшников однажды спросил у меня: «Алексей Николаевич, когда ж ты женишься?» На что я пробуробил нечто вроде: «Я как-то уже женился» Несколько парламентских барышень, пока не охваченных узами брака, периодически поглядывали в мою сторону, однако шансов не имели. И первого неудачного опыта мне хватило, и крайне нервная профессия не располагала к повторению этого самого первого опыта.
Давай так, я сделал внушительный вдох, как только будет чуть легче, сам позвоню. Договорились?
Знаю я, как ты сам позвонишь, прозвучало из трубки, и дальше понеслись короткие гудки.
Я сделал выдох.
Можно, Алексей Николаевич?
В кабинет деликатно заглядывал депутат Шмоткин.
Конечно, Авдей Юрьевич. Проходите!
Шмоткин был, возможно, самой оригинальной персоной в депутатском корпусе. За глаза его прозвали вторым Жириновским, ибо он всегда и без подготовки был готов выступать на любую тему. До полного соответствия образу Владимира Вольфовича ему, правда, не хватало южного темперамента и привычки махать руками. Входил он в комиссию по малому и среднему бизнесу, и его судьба некоторым образом тоже переплелась с судьбой вице-спикера Жуликова. Шмоткин заработал свой первый капитал еще при Советах, на самом деле спекулируя какими-то чрезвычайно дефицитными шмотками. Потом, судя по туманным разговорам коллег-бизнесменов, была валюта, потом кооператив. Потом активный предприниматель на время пропал из поля зрения (чуть не вырвалось: правоохранительных органов), а вынырнул в середине девяностых как управляющий первого в городе казино «Страус».
В парламент он, впрочем, попал не из казино, а как член патриотического блока с крайне резкими лозунгами. Место работы, согласно трудовой книжке, Шмоткин в рамках подготовки к выборам вовремя сменил на контору по оказанию бесплатной юридической помощи. Будущие мандаты в том блоке распродавал, то есть, распределял будущий депутат Жуликов, которому такое право, если верить слухам, купил его брат хозяин большого вещевого рынка. Блок затем начал стремительно рассыпаться. Жуликов по соглашению сторон успел получить местечко вице-спикера и очутился в «Ядрёной России», прежде оговорив сохранение за собой этой хлебной должности. А вот Авдей Юрьевич, ко всеобщему изумлению, всплыл не где-то, а в рядах фракции «Коммунисты и беспартийные». Там он начал направо и налево поносить правящий режим с классовых позиций не трогая, правда, губернатора с президентом.
С Жуликовым этот «новый левый» спустя короткое время расплевался. Наскоки нашего активного Сергея Федосеевича на игорный бизнес Шмоткин принял почему-то очень близко к сердцу, хотя согласно декларации свою долю в «Страусе» давно продал. Два бывших патриота крайне жестко пикировались на пленарных заседаниях, где Шмоткин последовательно обличал правовой нигилизм и волюнтаризм Жуликова. Возникшие между ними споры чуть не привели к разбирательству об оскорблении в общественном месте. Мирил двух депутатов, отговаривая их от суда, сам Хрюшников. Пока мирились и остывали от дебатов, Авдей Юрьевич заявился на комиссию по этике и морали с пневматическим пистолетом и взялся перезаряжать его на глазах у оторопевших парламентариев. После дружеских увещеваний он всё-таки спрятал ствол в наплечную кобуру.
Как дела, Авдей Юрьевич? спросил я, пытаясь на глаз определить, при нем ли оружие.
Да вот, опять особое мнение готовлю по игорным заведениям, ответил Шмоткин. Нельзя там сплеча рубить.
А что во фракции говорят? Поддерживают? осведомился я.
А что мне фракция? вопросом на вопрос отозвался депутат. Я вообще-то сам ее хочу возглавить.
Я малость опешил. Для наших провинциальных большевиков это было бы чересчур.
Обком не возражает?
Я с Кобяковым уже почти согласовал. Куда он денется, обком этот.
С вице-губернатором?
Ну да.
«Низко пала передовая партия», подумал я.
Говорят, на тебя Жуликов наехал? спросил Шмоткин.
Как наехал, так и отъедет, спокойно сказал я. Не надо людей кидать.
Шмоткин пожевал губами.
Слушай, сменил он тему, а дорого на телевидении свою передачу иметь?
Смотря какую и на каком канале.
Ну а ты на каком посоветовал бы?
Я пожал плечами.
Зависит от целевой аудитории. Кому программа-то нужна?
Допустим, мне.
Я опешил еще раз. Шмоткин везде и всюду норовил пролезть на халяву. Представить себе, что он готов финансировать телевизионный проект, я мог только в сказочном сне. Или находясь в нетрезвом состоянии. Но я столько не выпью.
На кого собираетесь влиять?
На пенсионеров, конечно. Я же передовая фракция!
В отсутствии логики депутату нельзя было отказать.
Надо навести справки. Вам срочно?
Не особо. Сейчас всё равно федеральные выборы идут. На следующей неделе можно будет узнать?
Узнаю, пообещал я.
Андрей Бутурлин объявился внезапно. По его словам, проезжал мимо. На всякий случай встретились мы опять на нейтральной территории в кафе «Солонка» через дорогу от нашей обители.