Что будем делать, коллеги? спросил Кобяков.
Полусонное жюри сразу оживилось. Запахло столкновением интересов и амбиций. Один автор писал о политике, другой творил на почве права. Первый работал в частном издании, второй, а точнее, вторая, в государственном. С одной стороны, за политику в прошлом году уже давали премию, с другой дали сотруднику именно той газеты, где трудилась сегодняшняя номинантка. Кроме того, все знали, что между этими двумя редакциями идет плохо скрытое соперничество.
Я считаю, Балаболкин больше других премии заслуживает, стукнул ребром ладони по краю стола Александр Пышкин, шеф молодежного печатного органа.
Частная газета, где был обозревателем журналист Балаболкин, являлась де-факто собственностью Пышкина, будучи временно записанной на Сашину жену. Самого Сашу, то ли завидуя, то ли подкалывая, то ли органично совмещая одно с другим, как это у нас водится, некоторые товарищи по цеху именовали «золотым пером» губернатора.
А мне публикации на темы права понравились, подал голос кто-то из районной прессы.
Да там одни общие слова! откликнулся другой сельский публицист.
Вы их читали? громко спросила Алина Вениаминовна, сидевшая напротив меня.
Жюри загудело, грозя выйти из-под контроля. Вице-губернатор поднял руку.
Коллеги, тише!
Предлагаю первую премию поделить на двоих! предложил директор одного из телеканалов, не получившего ничего.
Он давно взирал на происходящее философски.
Не положено по регламенту, напомнил Кобяков.
Тогда повторное голосование, прямо сейчас, дополнил его Илья Александрович Кислотный, глава управления по взаимодействию со СМИ.
Не совсем типичный чиновник, он был известен как поэт-лирик, к тому же составлявший сборники частушек. Илья Александрович слыл полноправным субъектом творческого процесса в губернии. В его дебютном сборнике, правда, отдельные частушки оказались не вполне пристойного содержания. Но после сигнала от читающей аудитории составитель быстро исправился.
Закрытое? спросил бывший бухгалтер, а ныне директор другого телеканала, уже получившего несколько премий.
Открытое, коллеги, известил нас поэт-лирик.
Давайте голосовать, послышались реплики.
Давайте обсудим, сказал кто-то на дальнем от меня краю стола.
Что обсудим? несколько нервно отреагировал Илья Александрович.
Кандидатуры, серьезно ответил товарищ с мест.
Жюри опять загудело, готовое сорваться в пике.
Уважаемые коллеги, повышая голос, начал глава управления по СМИ, в задачу нашего собрания не входит обсуждение чьих-то кандидатур. Мы оцениваем не личности авторов, а только их публикации, представленные на конкурс.
А пусть Георгий Вадимович выскажется, развил спорную тему первый представитель районной прессы.
Кобяков в атакующей манере наклонил голову так, что стала видна его прогрессирующая лысина, и поморщился.
Балаболкину раньше уже присуждали, вспомнил второй человек из района.
Пускай даму вперед пропустит, пошутил философски настроенный директор канала.
У этой девушки хорошие репортажи, шепнула мне Анна Игоревна. Если по-хорошему, надо бы ей премию дать.
Давайте дадим, шепнул я.
Жюри продолжало волноваться, но, как я ощутил, медленно склонялось на сторону права.
Георгий Вадимович, ну скажите же всё-таки! буквально возопил первый районщик.
Кобяков откашлялся.
Коллеги, мое мнение чисто субъективное, вас ни к чему не обязывает. Балаболкина я знаю давно
Да алкаш он, вполголоса произнесли на дальнем конце.
Знаю его давно, повторил вице-губернатор. А девушку, ну, почти не знаю. Может, моя это недоработка. Я, наверное, за Балаболкина проголосую.
Чем всё закончится, я сообразил и без голосования, но руку, тем не менее, поднял за журналистку из отдела права. Анна Игоревна, вздохнув, поддержала своего прямого начальника Кобякова. За обозревателя из молодежного органа голосовали и оба товарища с мест, и телевизионный бухгалтер с кучей премий. Алина Вениаминовна воздержалась, чем искренне удивила меня.
Победителем в номинации был объявлен Балаболкин.
Кто-то уже задвигал стулом, когда Илья Александрович крикнул:
Коллеги, еще один вопрос!
Жюри разочарованно присело.
Мы с вами совсем забыли про номинацию «Корифей», сообщил Илья Александрович. Необходимых пятидесяти процентов голосов нет ни у кого.
Сколько есть? поинтересовался Пышкин.
Мало, признался Кислотный. Около двадцати. А между тем, коллеги, это очень важная номинация. В ней всегда были представлены лучшие из лучших, подлинные мастера словесности и всей нашей журналистики.
Нету лучших. Кончились, констатировал голос, говоривший про алкаша.
Не надо ёрничать, коллеги, попросил поэт, частушечник и чиновник в одном лице. Нам предстоит определиться. Не вручать эту премию просто нельзя!
Вахрамееву давайте вручим, сказал, недолго думая, Пышкин.
Пантелеймону?
Да.
Ты что, Саша? Илья Александрович оторопел. Он вообще не пишет уже лет пять, если не больше. И из дома не выходит.
Ну и что? Заслуженный человек, собкор центральной газеты.
Нет, это не вариант.
Можно предложение? руку вверх тянул редактор издания, в котором работала журналистка из отдела права.
Пожалуйста! радостно откликнулся глава управления.
Я предлагаю, торжественно провозгласил редактор, первым в номинации «Корифей» за многолетний вклад и выдающиеся заслуги признать нашего уважаемого Илью Александровича. Я считаю, он имеет полное право именоваться журналистом хотя бы по совокупности печатных трудов.
Просторный кабинет вице-губернатора утонул в аплодисментах.
До полного маразма мы всё-таки не дошли. Илья Александрович вспотел и начал благодарить, но наотрез отказался. В конце концов «Корифея» решили вымарать из списка номинаций на время, до появления новых корифеев.
Интересно, это он так прикололся? вслух подумала Анна Игоревна.
Мы с ней стояли у лифта. Прочая братия галдела в вожделенной курилке.
Вы кого имеете в виду? спросил я.
Редактора, конечно, с его инициативой.
Возможно. Тонкий такой юмор, недоступный начальству.
Между прочим, несколько слов насчет начальства, Анна Игоревна профессионально огляделась по сторонам. Хрюшников тобой недоволен.
Этой сенсации без малого два года, усмехнулся я.
Он сильно недоволен, подчеркнула коллега. Кто-то на него влияет.
Кто?
Не знаю. Он сейчас мало со мной советуется.
По моим данным, спикер и теперь общался с Анной Игоревной минимум раз в день во всяком случае, по телефону точно. Я даже в лучшие периоды с ним столько не разговаривал. Темнила гражданка.
Если уволят, пойду заметки писать из серии «Попал под лошадь», сказал я.
Ты наш бесценный кадровый фонд, заулыбалась Анна Игоревна. Куда ж ты денешься?
Ой, Анна Игоревна, проходил я уже всё это в младших классах. Не мне люди улыбаются, а моей должности. Уйду, и в упор замечать перестанут.
Ты не обо мне случайно?
Ни в коем случае, я помотал головой. Мы ведь с вами друзья, правда?
На улице, куда я вышел из губернского «белого дома», погода совсем испортилась. Моросило нечто среднее между мелким, мерзеньким дождичком и мокрым снегом. Я поднял воротник и зашагал в направлении парламента со всем его содержимым. Подкрадывались сумерки. С противоположной стороны к зданию подходил товарищ Лесных.
Я остановился, подпуская его поближе.
Какие новости, Вячеслав Алексеевич? Что там с моим ящиком?
Взгляд Вячеслава Алексеевича устремился куда-то мимо меня, но в то же время внутрь: наверное, в подпространство.
До конца определить не удается, Алексей Николаевич. Вероятность взлома в принципе есть, но думаю, техник напрасно поднял панику.