Истукан - Евгений Рудашевский

Евгений Рудашевский

Истукан

© Рудашевский Е. В., текст, 2022

© ООО «Издательский дом

«КомпасГид», 2022

In angello cum libello

Вас никогда не посещала внезапная мысль о нашем острове как некоем живом и дышащем существе, громадном животном допотопных времён, проспавшем столетия, не чувствуя, как по его спине в поисках средств существования ползают какие-то насекомые?

Джон Кутзее

Ныне покоится здесь в ничтожестве тот, кто познал землю, и чудится ему, жалкому лягушонку, боязливо прильнувшему к оболочке земного шара, будто он вращается вместе с ним в головокружительных безднах космоса

Мишель Турнье

Я падаю всё ниже, ниже, ниже.

Волна, кружась, сливается с волною.

Идут на дно со мною гиацинты,

И затворились мрачно анемоны.

Лишь шёпоты и вздохи тишины.

И я затих, спокоен и недвижим.

Вирджиния Морено

Том 1

Глава первая

Старинная шкатулка

Неказистая шкатулка заинтересовала антиквара больше, чем лежавшие в ней драгоценности. Он провёл пальцем по шероховатому торцу, осмотрел узоры лакированной крышки, будто мог с ходу прочитать их историю, и чуть приметно кивнул собственным мыслям. Настя рассеянно проследила за его движениями. Посетителей в новоарбатской «Изиде» собралось немного: две женщины возле застеклённого шкафа с механическими куклами да мужчина возле коллекции портсигаров,  и антиквара никто не поторапливал.

 У вас есть заключение геммолога?  спросил он и тут же добавил:  Садитесь.

 Геммолога?  Настя растерянно взглянула на предложенный ей стул.  Не знаю Нет, наверное.

 Значит, нет.

 Это плохо?

 Обычно к нам приходят с заключением.

 А что Зачем оно? У меня есть завещание, и в нём упомянуты драгоценности, если вы об этом.

 Нет.  Антиквар качнул головой и вновь сосредоточился на шкатулке.

Шустов. Так он представился. Ему было лет тридцать. Каштановые волосы расчёсаны и смазаны матовым воском. Скулы и подбородок выраженные, нос чистый и прямой. У Насти было достаточно времени рассмотреть гладко выбритое лицо антиквара, его крепкую шею и чёрную, застёгнутую на все пуговицы рубашку. Обручального кольца нет.

Настя продолжала стоять. Между тем молчание Шустова затягивалось. Пора бы обратить внимание на старинные серьги, брошки и кулоны! Да хоть на браслет с золотыми вензелями, с серпом и молотом на пробе бабушка им особенно дорожила.

 Откуда она?  Антиквар отложил шкатулку.

 Я же говорю, у меня умерла бабушка, и

 Откуда она у вашей бабушки?

 От дедушки. А он привёз из Хургады. Это в Египте. На берегу Ну, вы, наверное, знаете.

 Знаю,  мягко ответил Шустов.

Насте нравились его зелёные, с коричневыми крапинками глаза. Их взгляд успокаивал и мог бы очаровать в каминном полумраке ресторана. «Обручальное кольцо хорошо бы смотрелось на его руке». Мысль неуместная, как и стоявшая на столе антиквара искусственная ёлочка с броскими игрушками и разноцветно-праздничной надписью «2001». С Нового года прошло два месяца. Настя не удивилась бы, узнав, что ёлочка простоит здесь до лета.

 Мой дедушка Он был моряком.

Настя, вздохнув, опустилась на стул. Быстро избавиться от драгоценностей не получилось.

 Служил механиком на тральщике. Где-то в семидесятых попал в Хургаду.

Дедушка часто рассказывал эту историю всякий раз, как семье удавалось собраться у него в Малаховке. Её детали менялись от будничных до нелепо фантастических, но общие черты оставались неизменными. После очередной арабо-израильской войны требовалось разминировать Суэцкий канал, и Египет запросил помощь у советских кораблей. Им выделили пролив Губаль, где и оказался Давид Альтенберг, Настин дедушка. О поиске и подрыве мин Давид Соломонович вспоминал редко, предпочитал описывать сорокаградусную жару, песчаные бури и беспокойный рейд Хургады. Поставки продуктов и воды были ограничены, моряки выкручивались самостоятельно.

 И мылись они по команде.  Настя скользнула взглядом по стеллажу с потемневшими иконами.  Дедушка сравнивал поход в баню с торпедной атакой. Залетел вылетел. Ну, вы понимаете, экономили воду.

 Понимаю.

 Простите, я зря всё это говорю

Шустов не стал её разубеждать, и Настя поторопилась закончить:

 В Хургаде после войны Там была нищета, голод. Дедушка по городу толком не ходил, но с местными рыбаками сталкивался. Ну они и менялись чем могли. За бинты или тушёнку давали морякам украшения, старинные книги А дедушка вот получил шкатулку. Чья-нибудь семейная реликвия.

 Что-нибудь ещё?  спросил Шустов.

 Ещё дедушка говорил, что в Суэцком канале приходилось поднимать затонувшие корабли, они

 О шкатулке.

 Нет, о шкатулке больше ничего.

Шустов, явно разочарованный ответом, наконец удосужился взглянуть на бабушкины драгоценности.

В тишине антикварного магазина было слышно, как гудят люминесцентные лампы низкого потолка, как шепчутся женщины, перекочевавшие от механических кукол к фарфоровым статуэткам. Настя различила новостной голос радио, доносившийся из-за стены. Ведущий сообщал о предстоявшем затоплении орбитальной станции «Мир» и американском чартерном рейсе, пассажиры которого смогут вживую наблюдать за падением космических обломков.

 Это искусственный александрит.  Настя оживилась, увидев в руках Шустова одну из бабушкиных серёжек.  А это не знаю.

 Топаз.  Шустов осмотрел увесистую брошь.  Или дымчатый кварц. Оправа золотая. Пятьсот восемьдесят третья проба.

 Хорошо,  кивнула Настя.

В магазине приятно пахло полиролью и старым деревом, но драгоценности вызывали в памяти удушающе приторный запах бабушкиных духов. Бабушка умерла осенью. Настя не общалась с ней пять или шесть лет. Не думала, что когда-нибудь вновь зайдёт в малаховский дом. С того дня, как скончался дедушка, бабушка разругалась со всеми родственниками, но завещание написала на свою дочь, Настину маму. Мама заниматься наследством не захотела и разобраться с ним поручила Насте заполучив шкатулку, та отправилась в «Изиду», её не остановили даже пробки после вчерашнего снегопада и минусовая температура. Март начался прохладный, хотя в Москве обещали потепление.

 Сколько вы хотите за шкатулку?  спросил Шустов.

 Шкатулку? Не знаю А сколько она стоит?

Шустов осматривал кулон с тремя зеленоватыми камнями, делал пометки в блокноте и в остальном вёл себя так, будто не услышал обращённых к нему слов. Настя уже хотела повторить вопрос, когда возле стола появился другой работник магазина ровесник Шустова, полноватый и с наметившейся лысиной.

 Серж, там Катя звонит.

Шустов молча кивнул. Затем сказал Насте, что захватит с собой шкатулку.

 Хочу кое-что проверить.

 Да, пожалуйста Конечно.

«Значит, есть Катя. Печально. Всегда есть какая-нибудь Катя».

Полноватый коллега Шустова сменил его за столом. Закатав рукава полосатой рубашки, кратко расспросил Настю о лежавших перед ним драгоценностях, платком обтёр лоб и принялся с хозяйской важностью перебирать сгруженные возле пузатого монитора папки.

Обеспокоенная плохим предчувствием, Настя поднялась со стула. Не могла спокойно сидеть. Шкатулка единственное, что она хотела сохранить из наследства. Как память о бабушке и дедушке. Печальную, полную разочарований и слёз, но всё-таки память. Настя считала, что шкатулка не привлечёт внимания антиквара, надеялась лишь на продажу драгоценностей, а теперь Шустов унёс её в дальний угол торгового зала и вместе с ней скрылся за тёмно-вишнёвой, сливавшейся со стенными панелями дверью.

«Хочу кое-что проверить. Что там проверять?»

Малаховский участок Настя выставила на продажу. Жалкие шесть соток были застроены несуразными теплицами, а где не застроены утыканы арматурой и примяты бетонными кольцами от начатого колодца. Напротив калитки двухэтажная громадина жилого дома с каркасно-засыпными покоробившимися стенами. Вчера Настя с грустью шла по некогда родным комнатам с однообразными коврами, напольными и настенными, клеёнками и древесностружечными сервантами. Если бы не шкатулка, упомянутая в завещании, Настя вообще не приехала бы в Малаховку. К счастью, дом стоял на второй линии, в семи минутах от станции, и в посёлке Настя пробыла не дольше часа. Убедилась, что запасные ключи по-прежнему лежат под козырьком, проверила насос в септике и газовый котёл, после чего достала из бабушкиного тайника шкатулку и вернулась на станцию. Тем же вечером просмотрела список ломбардов, ювелирных и антикварных магазинов. Выбрала «Изиду»  единственное знакомое название. Настя читала о выставленных в её витринах африканских масках; владельцы магазина собственноручно раздобыли их в Сомали или в какой-то ещё африканской глуши.