Удивительно, но его голос меня успокаивает, несмотря на то, что еще минуту назад мне хотелось уйти. Я вздыхаю и сажусь обратно на кушетку, стаскиваю пуховик и кладу его рядом.
И почему же люди устраивают истерику?
Не могут смириться с предстоящей операцией. Не верят в диагноз. Не хотят оперироваться, когда это необходимо.
И что же, у вас тут мобильная бригада для таких случаев дежурит?
Бывает, получается успокоить разговором, иногда сделать пациенту укол самому. В самых сложных случаях на помощь приходят наши парни.
А меня ты, значит, им не отдал? уточняю.
С тобой я накосячил, признается. Простишь меня? Я не специально вырвалось.
Я обнимаю себя руками. Как-никак между нами есть прошлое, которое просто так не забудешь. Его резкое «ежик» выбило меня из колеи, но сейчас я спокойно сижу и слушаю его уверенный голос. Шесть лет прошло, а он, оказывается, помнит, как меня называл. И я помню, хотя убеждала себя, что забыла. Переболела и выбросила из головы. Оказывается, не выбросила. И сердце в его присутствии бьется сильнее, хотя мы не виделись не один год.
Все нормально, пытаюсь убедить больше себя, чем его.
От дальнейшего разговора нас отвлекает стук в дверь. Я вздрагиваю, Измайлов идет открывать.
Макар Игнатьевич, в палату влетает Марина. Там Ирина ваша звонила, говорит, вы не отвечаете. У нее приехать не получится. Машина заглохла, и она пешком домой возвращается.
Кто еще есть?
Демид Борисович только. Он единственный из всех ответил и вроде не пил.
Вроде? Узнавай точно. Если пил может не ехать. И остальным звони. У нас тут, мать его, срочная операция!
Но Мариша замирает под жестким взглядом Макара и спорить не решается.
Может попробуем без наркоза? подаю голос. Если такая ситуация, то
Макар Игнатьевич, давайте, пациентка сама просит. Я ассистирую.
Иди пока, Мариш. Обзвони всех еще раз. Я позову.
Марина закрывает дверь, но через секунду открывает дверь снова.
Забыла, говорит она. Там это парень пришел, обращается уже ко мне. Говорит, он ваш муж.
Ты замужем? удивляется Макар.
Я и сама в шоке. Утром, насколько я помню, была незамужней. Не могла же я забыть, что несвободна.
Глава 4
Проходите, говорит Марина моему «мужу» за дверью.
Через минуту в кабинет заходит Герман. Конечно, он мне не муж и даже не любовник. Подруга нас познакомила на свадьбе. Подмигнула мне, зараза, и оставила с ним наедине. Еще и прошептала на ухо что-то похожее на «развлекайся, он очень классный».
Оля, он безошибочно замечает меня на кушетке. Мне Богдан позвонил, я сразу же приехал.
Оставим вас, говорит Макар, выталкивая из кабинета Марину.
Мы с Германом остаемся наедине. Я совершенно не знаю, как себя с ним вести. Все возможные способы отшить парня на нем я уже испробовала, но он все не отстает. Пытается обо мне заботиться, помогает, зовет в кафе и даже цветы дарит. Иногда сам, иногда заказывает курьерскую доставку.
Что врачи говорят? тут же наседает он, осматривая мое опухшее лицо.
Перелом. Ждем анестезиолога, чтобы зашить рассеченную кожу.
Может, что-то нужно? Деньги, лекарства, ускорить приезд этого анестезиолога?
Я не успеваю рот раскрыть, как Герман добавляет:
Поговорю с врачом.
Остановить его я, конечно же, тоже не успеваю. Пока он говорит в коридоре с Макаром, я напоминаю себе обсудить ситуацию с Лерой и Богданом. Я не просила такой назойливой заботы о своей личной жизни. Звонить Герману и сообщать о моей беде не было никакой необходимости.
Обо мне есть кому позаботиться, к тому же я не хочу зря его обнадеживать. Он и так уже мысленно на мне женился, а я ни разу не ответила на его ухаживания, если не считать того поцелуя в его машине после свадьбы. Я была пьяненькая, а он настойчив. Знала бы, что после этого он не отстанет, держала бы язык за зубами. Герман неплохой парень, но проблема именно в последнем. Он парень, а я женщина. Он на четыре года меня младше, но дело даже не в этом.
Я не консервативна, допускаю возможность отношений с мужчиной младше. Все дело в том, что у Германа куда больше общих интересов с моим пятилетним сыном, чем со мной. Гера образован, умен, работает в продвинутой компании и зарабатывает немало. Но рядом с ним я чувствую себя старушкой. ИТ-сфера, конечно, накладывает отпечаток, но я почему-то уверена, что все дело во мне. Я не делаю ни единого шага навстречу, не считая злосчастного поцелуя в машине. Теперь только виню себя за несдержанность.
Оля! Герман вихрем врывается в кабинет. Я обо всем договорился. Скоро тебя прооперируют.
Следом с серьезным выражением лица заходит Макар.
Сожалею, но разрешить вам здесь находиться я не могу, говорит Измайлов. Прошу покинуть помещение.
Я приду после операции, сообщает Герман. Буду ждать вестей в коридоре.
Как только за ним закрывается дверь, Измайлов подходит ко мне, достает из кармана сложенные вдвое купюры и протягивает их мне.
Что это? непонимающе смотрю на деньги в его руке.
Деньги. Мальчик твой дал. Чтобы я повлиял на скорый приезд анестезиолога.
Ты взял деньги?
Измайлов тяжело вздыхает, мотает головой.
Иногда проще взять деньги, чем что-то объяснить. Отдашь ему после операции, пусть пока думает, что у него все под контролем.
Измайлов кладет деньги на кушетку, не дождавшись, пока я их возьму. Мне почему-то становится стыдно за действия Германа, хотя я понимаю, что он среди родственников пациентов такой не один. Увы, но наш менталитет неискореним. Мы всегда считали и будем считать еще долго, что деньги в этом мире открывают все двери.
Он не мой муж, зачем-то сообщаю Измайлову.
Думаешь, я не понял? Ты, конечно, самостоятельная, и теперь тебе никто не диктует, с кем встречаться, но это, он кивает на дверь, перебор.
Что значит перебор?! восклицаю.
Герман и правда не подходит мне в мужья, но то, что Макар позволяет себе об этом сказать, тоже никуда не годится.
Ты его переросла, уже спокойнее произносит Измайлов. Но мальчик думает иначе.
Прекрати, требую. Иначе я подумаю, что ты ревнуешь.
Это простое беспокойство, равнодушно замечает Макар. Прости, если перегнул.
От дальнейшего разговора нас отвлекает Марина. Она заходит в кабинет, толкая впереди тележку.
Привезла все, как вы и просили, сообщает с улыбкой.
Вези в перевязочную, Макар кивает на дверь слева, а затем внимательно смотрит на меня. Вызвать анестезиолога не получится. Придется шить так.
Я сглатываю, сжимаю руки в замок и начинаю бегло осматривать глазами кабинет. Я плохо переношу уколы, не говоря уже о том, чтобы шить раны в сознании.
Нет какой-нибудь седации? спрашиваю с надеждой. Я не выдержу вот так
Придется, Измайлов подходит ближе. Постарайся об этом не думать. Ты практически ничего не почувствуешь, я взял лучшие обезболивающие, но если начнешь нервничать, ничего не получится. Просто успокойся, хорошо? Тебе не будет больно, я сделаю все аккуратно.
Ты уверен, что сможешь наложить аккуратные швы в таких условиях?
У меня нет цели тебя изуродовать. И общий наркоз тебе делать показаний нет. Послушай, Оля по-хорошему, мне нельзя тебя зашивать. Стоит подождать другого врача и перепоручить тебя ему, но это будет не скоро, и лучше меня этого никто не сделает.
Зачем другого врача? непонимающе спрашиваю.
Затем, что у меня с самого начала не получилось быть беспристрастным. У тебя нет показаний для общего наркоза и не было. Будь на твоем месте любой другой пациент, я бы еще полчаса назад тебя зашил и уехал праздновать Новый год, невзирая на мольбы сделать все под наркозом. Но я вызвонил и отвлек свою коллегу, чтобы
Измайлов замолкает и шумно выдыхает.
Я не понимаю, шепчу, хотя пазлы в голове начинают складываться.
Что ты не понимаешь, Оля? Любой другой врач даже слушать тебя не стал, да и я не стал, будь на твоем месте незнакомая мне пациентка. Но передо мной ты, а я всё прекрасно помню. И знаю, что низкий болевой порог не проходит с возрастом. Как ты вообще перелом вытерпела?