Мы веками рвались за знаниями, стремились к ним во имя здравого смысла, так же, как средневековые алхимики стремились к своей цели - методу, который позволил бы им трансформировать простые металлы в золото. И вдруг мы можем обнаружить, что все эти знания ведут в тупик, что в определенном пункте всякий их смысл исчезает. Похоже, что в сфере астрофизики мы к этому пункту уже приближаемся. Еще несколько лет - и все старые надежные теории о времени и пространстве разлетятся в пух и прах, и мы останемся посреди голого поля, среди осколков старых теорий, которые ничего не стоят и никогда ничего не стоили. И тогда может возникнуть положение, при котором дальнейшее изучение Вселенной не будет иметь смысла. Может оказаться, что на самом деле универсальных законов не существует и что во Вселенной правит чистая случайность, или что-нибудь похуже. Причина этих лихорадочных исследований, всей этой погони за знаниями - не только о Вселенной, но и в других областях - кроется в том, что мы ищем в знаниях какую-то выгоду для себя. Но зададим себе вопрос: имеем ли мы право искать для себя выгоду? Собственно, никакого права ожидать от Вселенной милости мы не имеем.
Лансинг включился в игру.
- Сегодня ты мне кажешься настроенным гораздо более пессимистично, - сказал он, - чем обычно.
- Не я первый, - сказал Энди, - погружаюсь в пессимизм подобного рода. Несколько лет назад существовала школа мыслителей, которая развивала аналогичные воззрения. Одно время космогонисты были уверены, что мы живем в конечной Вселенной. В настоящий момент точка зрения астрофизиков потеряла былую твердость. Мы уже не совсем твердо знаем, в какого рода Вселенной находимся. Возможно, она бесконечна, а может, конечна. Все зависит от количества материи, а оценки массы этой материи меняются сейчас от года к году. И вот, на основе убежденности в том, что Вселенная имеет ограниченный размер, была выдвинута теория, что научное познание тоже ограничено. Где-то имелся предел Вселенной и, следовательно, предел знаниям. Если знания накапливаются, удваиваясь каждые пятнадцать лет, как предполагалось в то время, то понадобится не более нескольких столетий, чтобы мы достигли предела, когда ограничивающие факторы конечной Вселенной заставят нас прекратить дальнейшее накопление знаний. И ученые, в то время поддерживавшие такой взгляд, зашли так далеко, что даже начали чертить экспоненциальные кривые, с помощью которых предсказывали, в какой момент научно-техническое знание достигнет предела.
- Но ведь ты сказал, - заметил Лансинг, - что конечная Вселенная - это теперь уже не общепринятый факт. Что Вселенная может оказаться и бесконечной.
- Ты не понял самого главного, - проворчал Энди. - Я говорил не о конечности-бесконечности Вселенной. Я хотел показать тебе, что в другие времена существовали люди, проповедовавшие такой же как мой род пессимизма.
И начал я с того, что было бы нам весьма полезно подвергнуться какому-то катастрофическому изменению, которое заставило бы нас изменить образ мышления, поискать иных стилей жизни. Потому что сейчас мы мчимся к концу улицы, которая заканчивается тупиком, глухой стеной. И более того, мчимся мы на полной скорости, и когда врежемся в стену, то, придя в себя, поползем по этой тупиковой улице обратно, спрашивая самих себя, нельзя ли было заранее найти менее болезненный способ направить нас всех на путь истинный. И я говорю - сейчас, пока мы не врезались в стенку тупика, мы должны остановиться и задать себе этот вопрос...
Энди продолжал басисто ворчать, но Лансинг уже не обращал внимания на слова.
И это человек, подумал он, которому я собирался предложить отправиться в небольшое путешествие на уикэнд. Если бы он предложил, то Энди, скорее всего, согласился бы, потому что этот уикэнд его жена проводила у своих родителей в Мичигане.