Такой вот Роман - Редакция Eksmo Digital (RED)

Адельгейда Падерборн

Такой вот Роман

А у Ромы дом большой,

Он глядит в свое окошко

Вдруг к нему явилась кошка:

«Ты пусти меня в свой дом!»

Кошку Рома не пустил

Дьявол Рому искусил

Глава 1

Вся наша жизнь игра

Роман смотрел в стеклянную баночку с красивой розовой крышечкой. Там лежала одна капсула. ОДНА. ПОСЛЕДНЯЯ. КАПСУЛА.

Случилось самое неприятное. То, чего он боялся больше всего. То, чего хотел избежать любым путем. Его план, изначально казавшийся Роме гениальным, с треском провалился.

Осознанный выбор был для Ромы мучителен. Понимание самого факта, что это конец и уже больше никогда ничего не будет: ни радости, ни печали, ни мыслей, ни желаний,  внушало ему тот самый первобытный ужас, который рождается, когда человек лицом к лицу встречается со смертью. Встречи с Нею vis-à-vis Рома не желал более всего в своей пока еще жизни. Он мечтал, чтобы смерть подкралась к нему незаметно, лучше во сне, и забрала так, чтобы он даже и не понял, что это Она посетила его.

Ну, раз все складывается именно так, значит, надо идти до конца. Ведь он серьезный человек и доведет задуманное до логического завершения. Иначе зачем все это было затевать?

Конечно, все пошло не совсем по плану, вразрез с задуманным, но что поделать. Видимо, Жизнь решила пошутить над ним последний раз, что опять же подтверждает ее жестокость и бессмысленность.

Нужно выпить последнюю капсулу и покончить со всем этим раз и навсегда.

Но отчего-то он медлил. Время уже перевалило за полдень, а он так и не выпил эту злосчастную субстанцию и все нервно поглядывал на баночку с розовой крышечкой. Почему-то именно сегодня эта розовая крышечка начала его ужасно раздражать.

«Ну, ничего,  успокаивал себя Рома,  скоро не будет ни баночки, ни крышечки, ни раздражения, ничего По крайней мере, для меня».

Капсулу он решил не пить, пока не придумает, чем занять себя в этот последний день своей никчемной жизни. Но никакие занятия не приходили ему на ум, что раздражало еще больше, чем баночка с крышечкой, цвет которой начал напоминать Роме нежный розовый зефир с ванильно-клубничным ароматом. Ему вдруг стало некомфортно. «Что со мной происходит?»  спрашивал он себя и не мог ответить. Все это напоминало ему некий когнитивный диссонанс. Ведь он никак не думал, что в самый последний день собственной жизни он будет думать о розовом зефире со вкусом клубники

Прошло всего несколько дней, как он начал эту странную игру то ли с Жизнью, то ли со Смертью, то ли с самим собой, а у Ромы было такое ощущение, что прошла уже целая вечность.

«А ведь зачем-то Бог сотворил этот мир»  вдруг подумалось Роме. Он нервно поправил свои кудрявые волосы и подошел к зеркалу. «Тридцать седьмой год, а прыщи так и не проходят»,  зачем-то вслух сказал он сам себе и смачно выдавил несчастный прыщ на своем носу.

Рому продолжали преследовать странные мысли: «Он сотворил этот мир, как какую-то странную ролевую игру, где каждому отведена какая-то роль. А какая роль отведена мне?  спросил Рома сам себя.  Очень странная игра,  продолжал он размышлять и снова нервно поправил свои кудряшки на голове.  В любой игре должен иметься позитивный финал, а смерть главного героя это самый нежелательный исход. Любая игра создается для того, чтобы в ней можно было ВЫИГРАТЬ, иначе это не игра»

Ромина игра началась очень просто. Дожив до своих тридцати шести лет, Рома осознал одну простую вещь: раз жизнь не имеет смысла, то и жить не стоит. Каждый родившийся когда-то умрет. Исход одинаков для каждого человека. Это смерть. Но вот путь к этому концу у каждого свой. И этот путь Роме надоел. Проще говоря, ему надоело жить.

На самом деле еще экзистенциалист Камю подметил, что вопрос о самоубийстве это центральный вопрос философии. Лет двадцать назад, когда Рома впервые познакомился с творчеством Камю, эта мысль показалась ему удивительно интересной и убедительно верной. Однако еще тогда Рому не устроили выводы, полученные этим французским философом, который предложил бунт против абсурдности жизни. Иначе говоря, Камю призывал жить, несмотря на всю абсурдность и бессмысленность этой затеи. Этот вывод, по мнению Ромы, был очень глупым. Самого же Камю он начал считать трусом и слабым человеком, не способным идти до конца.

Себя же Рома таким не считал. Уж если он что-то начал, то обязательно закончит.

И, не откладывая в долгий ящик, он договорился о встрече со своим давним приятелем химиком по образованию и сотрудником какой-то секретной лаборатории по роду деятельности,  рассказал ему о своем запросе, заплатил запрошенную этим приятелем внушительную сумму денег и спустя оговоренное время получил маленький пакетик с сыпучей субстанцией непонятного состава.

Суть Роминого плана была проста.

Содержание пакетика с ядом он разместил в нежно-голубой капсуле. В четыре другие, такие же по цвету, капсулы он насыпал пищевую соду. Затем он положил все капсулы в пластиковую баночку, где когда-то были безобидные витамины, и с особым усердием все это перемешал.

В итоге у Ромы получилось пять капсул: четыре с пустышкой и одна капсула с ядом.

Особенность яда заключалась в том, что он должен был действовать очень мягко, как снотворное. Действие его начинало ощущаться только через двенадцать часов после приема. Окончательно убить организм яд должен был примерно через двадцать часов или сутки после выпитой капсулы. Особых страданий при этом не должно было быть. Если выпить капсулу с ядом утром, ну или хотя бы в полдень, то к полуночи просто захочется спать, организм погрузится в глубокий, крепкий сон, вечный сон, который никогда не закончится, и который люди называют Смертью.

Экзистенциальные вопросы, особенно касающиеся жизни и смерти, «быть или не быть», волновали Рому давно, наверное, в течение всей его сознательной жизни. Рома боялся Смерти, хотя и боялся признаться себе в этом. Понимание того, что ты живешь на земле последний свой день, было для него невыносимым, хотя Жизнь тоже была для него мучением. Он не хотел жить, и он боялся умереть. «Получается какая-то антиномия»,  размышлял Рома и впадал во все большую меланхолию. Он засыпал с этой мыслью и просыпался вместе с нею. Вскоре эта мысль стала частью его бытия унылого однообразного скудного бытия, и Рома не мог с этим более мириться. Решение пришло однажды, в один миг, и завладело Ромой окончательно и бесповоротно. Это было озарением. Все стало ясным, четким, понятным и более не требующим сомнений, размышлений и каких-то новых поисков и решений. «УМЕРЕТЬ! УЙТИ ИЗ ЖИЗНИ НЕЗАМЕТНО, так, как будто МЕНЯ И НЕ БЫЛО ВОВСЕ НА СВЕТЕ!»  так думал Рома.

Тем более, что его уход (по крайней мере, Рома был в этом уверен) никто не заметит. С родителями Рома не общался уже несколько лет. Братьев и сестер у него не было. Семьей тоже Рома обзавестись не успел. А хотел ли успеть? Рома всегда считал, что семья это ненужный балласт, непосильный груз, неприятная ноша. Семейные роли, которые, согласно общепринятым нормам, должны выполнять супруги, напоминали Роме Сизифов труд: ты все время должен что-то делать, стараться, поднимать груз семейных тяжестей на суровую гору семейного бытия. А в итоге что? Все будет съедено, выпито, изношено, состарено. И это не только про вещи, точнее, вообще не про них, а про чувства, эмоции, ожидания. Пока ты свободен, этому всему есть место, а когда тебя сковали узами брака, то все меркнет. Брак казался Роме подобно темному древнему склепу, кишащему привидениями и всякой прочей нечистью, которые то и дело норовят подобраться к несчастному путешественнику, волей случая забредшего в эти руины. Именно поэтому, пока Ромино окружение обзаводилось семьями, детьми и всем прочим, с чем обычно ассоциируется семейная жизнь, он продолжал что называется жить для себя. Но и такая организация собственного бытия перестала приносить ему радость. Все наскучило, надоело, опостылело. И однажды Рома придумал план, суть которого читатель уже узнал выше: выпить яд, но не знать, что ты его выпил, потому как ожидание смерти пугало Рому больше, чем сама жизнь.