Советская, со знанием дела сказала Сэра. Со звездой. 1924. 50 копеек.
Ну-у, разочарованно заныл Киса. Полтинник.
Балда, прошептала Сэра. Это ж серебряная! У папы такие были.
Да-а?! Дорогущая?! Дай-ка! Может, там ещё есть?! Киса попытался забрать у девочки пакетик с пирожками.
Сэра отстранилась с таинственным видом, вновь подышала на стекло, по-прежнему вызывая своим дыханием появление изумительных морозных букетов.
Похоже, я стала Снегурочкой, прошептала она восторженно.
Киса округлили от удивления глаза и без того округлённые круглыми очочками без стекол, что вновь водрузил на нос.
Да ла-адно! Прям Снегурочкой?! недоверчиво возмутился он. Столько стукнуло годов по балде, а в сказки веришь!
Верю, тихонько сказала девочка.
В синеве вечера мерцал пульт домофона соседнего подъезда «сталинского» дома. Палец в красной кумачовой варежке неуверенно набрал номер квартиры. Жёлтым отчетливо высветились цифры. Долго звучала трель домофона. Палец в красной варежке нажал отбой.
К двери у пульта домофона приложили мятую бумажку с записанными номерами квартир. Большая часть цифр уже была зачёркнута.
Палец в красной варежке неуверенно набрал следующий номер. Прозвучала трель сигнала домофона. Вновь набор цифр номера квартиры остался без ответа.
Перед входной, металлической дверью подъезда переминался с ноги на ногу, с валенка на валенок ряженый в Деда Мороза. По его неуверенным движениям и покачиваниям было видно, что фальшивый Дед не вполне трезв после обхода жителей с подарками. Полупустой кумачовый мешок валялся на бетонных ступенях у его ног, обутых в мятые валенки.
Неожиданно пропищал сигнал домофона. Дверь распахнулась, отодвигая Деда Мороза в сторону. На ступеньки крыльца вышла рассерженная девочка Рита лет пятнадцати в модной, крашеной дублёнке, сапожках на высоком каблучке, как у взрослой фотомодели. Девочку придерживала под локоть миловидная женщина Елена Николаевна, её мать, в похожей дублёнке.
Давай без истерик, Ритуля! сдержанным голосом, но отчаянно взывала Елена Николаевна. Прошу тебя! Пощади маму!
Надоело! В Новый год!.. в праздник опять сплавила Алиску к соседке! И меня выгоняешь на мороз?! возмутилась Рита.
Дед Мороз нерешительно мялся, скрывался за распахнутой дверью. Мама и дочь мешали ему пройти в подъезд, но прервать их перепалку он не решался.
Перестань, проворчала Елена Николаевна, оглянулась, не желая, чтобы кто-то из соседей их услышал. Ряженого за дверью они не замечали.
Прошу просто погулять. Часик. Не больше.
Часик?! Погулять?! вскрикнула Рита. В Новый год? По морозу?! Все с родителями, а я погулять, как бродяга?!
Риточка, прости, в последний раз, извинительно сказала Елена Николаевна. Обещаю.
На чердаке пересидеть? Или в подвале с крысами?
У Валентины Николавны побудь
Не хочу! Твоя Валя замучила Алиску: то нельзя, это нельзя! Хочешь, чтоб и меня психом сделала. Не пойду! И мне надоело каждый праздник, как бомж, шататься на улице! Уеду к бабушке в Петербург! Навсегда!
Зачем ты так?
А как? Каждый раз, как приходит твой тупой Олег, мне надо сваливать, возмутилась Рита.
Не кричи, пожалуйста. Олег Витальевич очень богатый человек.
И что?
Можно потерпеть?
Нельзя! Надоело!
Пищание домофона прекратилось. Казалось, электронный замок сдох или устал от ссоры дочери с мамой.
Правильно, хватит терпеть унижения! проворчал из-за двери ряженый в Деда Мороза.
Извини, с волнительным придыханием проговорила Елена Николаевна, стыдливо отвела глаза от укоризненного взгляда дочери. Что же делать, Ритуля? Надо как-то выживать в наше чудовищное время.
Какая ты жалкая, ма! Нельзя так унижаться! негромко, но внушительно сказала Рита.
А как можно? По-другому не получается, прошептала Елена Николаевна. Не уходи, Ритуля, давай поужинаем, потом Я прошу. В последний раз, обещаю
Простите-извините, выглянул из-за двери Ряженый, пытаясь встрять в разговор, но женщина прикрыла за собой дверь, возвращаясь в подъезд вместе с дочерью.
Ряженый вновь оказался перед закрытой дверью. Не успел он отвернуться в сторону двора в расстройстве, как дверь резко распахнулась, сталкивая «деда» со ступенек вместе с праздничным мешком. Из подъезда вывалились мальчишки, не обращая внимания на Деда Мороза, резво унеслись во двор к снеговикам и разваленной снежной крепости. Пока Ряженый приходил в себя после удара в плечо, металлическая дверь вновь прикрылась пружинным «доводчиком».
Детки! крикну Ряженый. Откройте! Помогите дедушке!
Да пошёл ты! откликнулись мальчишки.
Никакого уважения к старшим
Ряженый обреченно повздыхал, набрал на панели домофона номер следующей по списку квартиры. После недолгой трели и шороха снимаемой трубки прозвучал скрипучий детский голосок:
Кто тама?
Родители дома? хрипло спросил Дед Мороз.
А ты кто?
Ряженый распрямил спину возмущённо, вновь склонился перед домофоном и с достоинством бывалого обходчика ответил:
Аллё, детка, я Дед Мороз.
Дедов Морозов не бувает, заявили детским голоском.
Деточка, потерял терпение Ряженый, выгляни в окошко. Дедушка помашет ручкой в варежке, спляшет «камаринскую» вприсядку, попрыгает по сугробам. В красном халатике, валенках, красном колпаке на ватном меху, хорошенький такой! Весёленький! импровизировал «дед». Открой, будь другом.
Снегурочка есть?
Нет.
Уходи. Ты не Дед Мороз.
А кто?
Ты плохой, злой человек, ответили тоненьким голоском.
Домофон щёлкнул и смолк.
Я злой, попыхтел Ряженый. Да, я злой! Плохой, вредный! Тридцать первое число, а у меня ни в одном глазу! Хожу как последний последнее Му!..
Он пихнул валенком мешок. Жалобно звякнуло в коробках стекло. Ряженый испуганно заглянул через горловину мешка внутрь, осторожно перебрал содержимое. После бульканий жидкости, узнаваемого хруста огурца, физиономия Ряженого, с перекошенной ватной бородой, вынырнула из распахнутой настежь горловины мешка вполне умиротворенная. «Дед» вольготно уселся на ступени крыльца, собираясь ждать «до победного».
В подъезде ближайшего к кафе дома сидели на корточках в уголке на промежуточной площадке между первым и вторым этажами Сэра и Киса, расковыривали пирожки на газетке с заголовком «Известия». Разломленные половинки откладывали в сторону, найденные монеты очищали от налипшего теста, капусты и мяса, подолгу рассматривали. Сэра подбросила на ладошке советский серебряный рубль двадцатых годов и три полтинника.
С лысым тож старинная деньга? спросил Киса, когда вынул из последнего пирожка юбилейный рубль с изображением «вождя мирового пролетариата».
Не. 1970 год, разочарованно проворчала Сэра. Рублей за сто, за двести можно сдать.
Одну? тихо воскликнул Киса. Классно! Надо ещё пирожков накупить! Тыщ-щу! И в каждом серебряк!
Отвернись, попросила Сэра.
Че эт отвернись?
Отвернись, потребовала Сэра.
Пажа-алте, Киса спустился вниз по лестнице на один марш. Пойду, денег стырю у лохов.
Девочка сделала вид, что оправляла одежду, на самом деле из-под подола вынула грязный узелок из носового платка, развязала узелки, вынула свёрнутые трубочкой денежные купюры.
Киса, погоди, позвала она. Пойдём ещё пирожки купим.
У подъезда «сталинского» дома прозвучал долгожданный сигнал магнитного замка двери. Дверь приоткрылась. Ряженый поднялся со ступеней, раскланялся в знак благодарности.
Ой как! Вырядился-то! Годы в лысину, чёрт на шею! Попугай старый! при виде Ряженого пробухтела грузная тётя базарного вида с большими торговыми сумками наперевес. На всякий случай, она отступили обратно в подъезд, опасаясь за товар в сумках.
Ряженый, не спеша, вошёл в подъезд.
И вас с Наступающим! прохрипел он шутливо, почувствовав, что тётя тоже изрядно напробовалась спиртного, на праздник глядя. «Дед» наступал, напирал на тётю, отодвигая её к галерее почтовых ящиков.