Со стоном боли блондин повалился на асфальт, и, я уверена, в этот момент он пожалел, что на свет родился, сукин сын. Сначала боль будет выжигать его изнутри, а потом он отключится от болевого шока, так что нужно торопиться, но парень оказался слабоват.
Хватка держащего мои руки за спиной ослабла от увиденного, я, не теряя времени, вывернулась, и теперь уже бежал он. Но далеко убежать не смог, я прыгнула на него и впилась в его рот своими губами. Его энергия потекла в меня, напитывая, в нём было столько похоти, и это то, что мне нужно. Прекращать я не хотела до тёмных мошек перед глазами, ещё бы, такое блюдо и не доесть, но его глаза начали тускнеть, и пришлось остановиться.
Поднявшись на ноги, я перешла к ещё одному десерту, ух, как же надолго мне этого хватит, я остановилась, когда поняла, что ещё чуть-чуть и убью.
Я посмотрела с пренебрежением на моих несостоявшихся насильников, они оба были без сознания.
И что мне теперь с вами делать? проговорила я вслух, но в ответ тишина.
Осмотревшись, я увидела в самом конце паркинга серую «вольво» и, надеясь, что это их машина, начала обыскивать парней. Бинго! Вот тащить их на себе к машине было ну вот прям непросто, не хотелось тратить драгоценную энергию на этих кхм нехороших и гнилых отбросов общества.
Усадив их на переднее сидение, я устроилась на заднем и начала сканировать их разум, переплетая параллельно нити их сознания, от чего меня пару раз стошнило.
Наутро они будут думать, что провели ночь в машине, и к алкоголю больше не притронутся, и тем более никому больше не причинят вреда. Будут исправлять свои ошибки перед теми, кому испортили жизнь.
Наконец-то закончив, я вышла из их машины и еле как доковыляла до своей. Рывком моя машина сорвалась с места, домой, мне нужно домой, и очень-очень срочно. Всё время теребило душу чувство, что нужно вернуться и убить этих подонков, но каждая жизнь бесценна, даже таких людей, ну или нелюдей. И полиция мне тоже не нужна, внимание притягивать ни к чему.
Как добралась до дома, не помню, в голове туман. Влезать в чью-либо голову дело не из приятных, и нужно очень много моральных сил, чтобы всё это пережить. Мне срочно нужна ванна и кофе, смыть с себя этот чёртов день, соскоблить запах крови и похотливых рук.
Физических сил у меня через край, но морально я истощена и раздавлена. Этот диссонанс чувств сводит меня с ума иной раз.
Открыв дверь и переступив порог, я упала на колени от бессилия, хотелось на ручки и разреветься, но я привыкла к одиночеству. А следом меня с головой поглотил запоздалый страх. Страх, что снова не смогу остановиться и снова буду убивать себя за это чувством вины.
Глава 2
«Есть такие вещи, которые забыть мы не сможем никогда, здесь не поможет ни время, ни молитва. С этим можно только научиться жить»
Поднявшись с колен, я побрела на кухню, но даже кофе не помогло, что очень странно, ведь раньше оно восстанавливало мои силы на раз и в лучшем виде. Я сидела на стуле у барной стойки и посмотрела на разорванную одежду, в которой я до сих пор была, и с моих губ сорвался истерический смех.
Моя жизнь похожа на кошмарный сон, вот только всё это наяву, да и во снах, что кривить душой, то же самое, только ужаснее. А ведь мне всего двадцать четыре года, но уже очень длительный период своей жизни я не живу, а выживаю. Я храню свой секрет и параллельно презираю себя за него.
Я суккуба, да-да, я демоница. Вот мне интересно, это кого же я так дёрнула за хвост, что меня в такую жопу занесло? Питаюсь я энергией людей, и слаще всего человеческие пороки, такие как зависть, похоть, жадность, злость и всё в этом духе.
Я такая благодаря моему отцу Дориану, инкубу, наша семья полна сюрпризов, и, поверьте, это самый маленький из них. Про таких как мы в церкви говорят: «Они от самого сатаны из преисподней».
О своих силах я узнала сама, ведь мой папочка не соизволил меня в это посвятить. Да, я ненавижу его, но и люблю одновременно. Давно его простила, а вот себя нет, не могу, это почти невозможно простить самого себя, а тем более любить.
Мне тогда было шестнадцать лет, и я была обычной девочкой, во что сейчас верится с трудом. Словно целая жизнь прошла, а может и несколько, знаете, одиночество замедляет время. Тогда я была обычной ученицей девятого класса обычной школы, с мечтами и планами на будущее. И я была беззаботной, что было больнее всего терять, ведь тогда мне пришлось взрослеть.
Конечно, я замечала, что была сильнее физически многих своих сверстников, да и ментально тоже. Так, что даже старшеклассникам могла дать отпор. Слух, зрение, шестое чувство и физическая сила были на грани фантастики, даже темнота была моим другом, ведь она делала меня сильнее. Но я думала, что это гены и ничего необычного в этом нет, аж смешно стало от этой мысли.
Неожиданно нахлынули воспоминания, которые я старалась забыть, как страшный сон. Это мой крест, который я буду нести всегда, и, кажется, ничто мне уже не поможет.
Это был мой первый голод, дикий и неудержимый, неконтролируемый, словно доберман сорвался с цепи. Это была моя первая энергия, такая сладкая, манящая, обволакивающая, словно часть тебя, то, без чего ты больше никогда не сможешь жить, и этому нет замены.
На двойном уроке истории, придя в класс с большой перемены, я нашла в своём пенале записку: «Улыбнись, твоя улыбка неповторима и восхитительна». Почерк я узнала с первого взгляда, и моё сердце забилось, как сумасшедшее, руки вспотели, а рот наполнился слюной, будто я сейчас съем свой любимый десерт, что готовит каждое утро для меня папа (ну, в принципе, он умеет готовить только сладкое).
Самое интересное, тогда я знала почерк всех в классе, ведь я часто помогала нашему классному руководителю, учителю русского языка и литературы Ольге Ивановне проверяла тетради после занятий. Я её любила и уважала, с ней могла поговорить на любую тему, просто поболтать или спросить совета. Она практически заменила мне маму, ведь из отца иногда толку маловато в воспитании дочери. Я хотела быть похожей на неё. Золотистые волосы с проседью всегда были убраны в элегантный пучок на затылке. Очень душевная, тёплая, я чувствовала её любовь и уважение к ученикам. Это редкость, в основном от других исходила лютая, но прикрытая ненависть, раздражение или полный пофигизм.
Так вот, это был почерк Сергея Колесникова блондина с карими глазами, который сидел за соседней партой, справа от меня. Он мне нравился с первого взгляда и с первого класса, но он себя никак не проявлял. А я была в этом плане очень стеснительная и, между прочим, я девочка.
Когда Серёжа заметил, что я на него засмотрелась, он улыбнулся и так забавно покраснел, что я не сдержалась и улыбнулась ему в ответ. От чего он смутился ещё сильнее, и даже его уши покраснели.
В конце учебного дня, когда я выходила из школы, то даже не успела закрыть входную дверь, как он подбежал ко мне и взял меня за руку. Я тогда впервые почувствовала те самые бабочки в моём животе, о чём говорили мои одноклассницы, пережившие непростой период той самой первой детской и такой невинной любви.
Этот трогательный момент в моей памяти до сих пор отзывается чем-то очень теплым и приятным. К тому же Серёжа был самым красивым и крутым мальчиком в нашей школе.
Целую неделю мы гуляли вместе после школы, он провожал меня до дома, неся мою тяжёлую сумку. Мне кажется, занятия спортом она ему заменяла на ура. Да, я была ещё той барахольщицей, помните девочку, у которой было всё, о чём не попросишь? Так вот, этой девочкой и была я.
Если бы я знала, что это были последние счастливые моменты в моей жизни, берегла бы каждую секунду и не пренебрегала бы ничем. Мне было так легко и просто тогда, и эти моменты останутся в моей памяти навечно. И если было бы такое возможно, то я сошла бы с ума и осталась в этих воспоминаниях, как в дне сурка.