Ласково, как всегда, улыбаясь, Ольга Аристарховна спросила, как идет подготовка рейса на чемпионат Европы. Услышала, что все билеты оформлены, визы вышли в срок, слоты, хоть ночные, авиакомпания получила, а их фирма получила дополнительную прибыль, так как на свободные пять мест, и так оплаченные Дояркиным, Марьяна в последний момент нашла клиентов, у которых уже был открыт Шенген. Кивнув, Ольга Аристарховна приступила к главному:
Марьяночка, чем ближе этот «полосатый рейс», тем больше мы с учредителями понимаем, что без сопровождающего нам не обойтись. Страна для нас новая, проверенных партнеров нет, все, кто летит, разбросаны по отелям в разных городах. Некоторые за сто километров друг от друга. Люди все непростые, не дай Бог что-то пойдет не так, нас потом закроют одним щелчком. А тут еще и губернатор на рейсе, как выяснилось.
Марьяна немного подумала.
Ну, наверное, Вы правы! Особенно в том, что все непростые. Однозначно придется их там нянчить, плюс кто-то из своих должен будет получить билеты на матчи от брокера и развезти их туристам. Кстати, по билетам тишина? Что-то я начинаю переживать уже
Ольга Аристарховна вздохнула и покачала головой.
Ясно! Кого думаете отправить в качестве сопровождающего?
Тебя, Марьяночка!
Перед глазами Марьяны начала разворачиваться глубокая экзистенциальная пропасть! Надежды на спокойный отдых после отправки рейса и, может быть, даже краткосрочный отпуск рассыпались в прах. Пока готовились документы, открывались визы и заключались договоры, Марьяна познакомилась с каждым из 140 клиентов, которые должны были сесть с ней в самолет. Новые знакомства стимулировали приступы мизантропии, которым она стала подвержена. Ольга Аристарховна меж тем приводила новые доводы:
Ты их всех знаешь! Они к тебе все прониклись, особенно мужики! Тряхнешь своей рыжей копной, они выстроятся во фронт, как крысы под дудочку Уленшпигеля. Что говоришь? Его звали Пестрый? Странное имя, как кличка уголовника какая-то! Ну, тебе виднее, ты у нас филолог. Кстати, и язык ты знаешь в совершенстве, не то, что остальные наши клуши. С португальцами ты переписку вела! Ну, и главное, ты единственная, кто была в Португалии в рекламнике, еще до того, как к нам перешла! Кроме тебя, некому!
Отказаться Марьяна не смогла. Ольгу Аристарховну она любила. Та взяла ее на работу в один из самых тяжелых моментов ее жизни, научила всему, что знала сама, а бэкграунд у директрисы был не дай Бог никому! С криминальными разборками, ограблениями, наездами то братков, то различных органов, которых насылали конкуренты, киданием со стороны партнеров и прочих прелестей, сопровождавших становление нелегкого российского турбизнеса. Из-под крыла Ольги Аристарховны вышло две трети директоров всех турфирм города, и не только города, да и Марьяне директриса намекала, что та уже давно переросла должность начальника международного отдела. Нет, лететь однозначно придется.
Марьяна поднялась, однако Ольга Аристарховна жестом показала, что разговор не закончен.
Не расстраивайся и не трусь! А чтобы тебе легче было, мы за свой счет пошлем с тобой тебе в помощь Ванечку!
Пропасть, и так маячившая до сих пор перед глазами Марьяны, мгновенно трансформировалась в бездну
Ванечку она любила гораздо больше, чем Ольгу Аристарховну, хотя тот приходился Марьяне всего лишь мужем. Более того, он был единственным смыслом ее жизни. Историю их знакомства и первых лет брака можно было продать голливудским компаниям как основу для захватывающего сценария. Они учились на одном факультете, но, когда Марьяна поступила на английское отделение, Ваня уже закончил французское и был восходящей звездой аспирантуры. На правах звезды требовал называть его Жаном, цитировал в подлиннике наизусть Вийона и Рембо, галлов считал вершиной человеческой расы, английский язык не признавал, поклонялся французской кулинарии и, когда на общей кухне в общежитии готовил мателот а ля марешаль или филей де беф де брезе, наблюдать за этим процессом сбегалась вся общага, а отдельные барышни, по их признанию, начинали слегка оргазмировать. Вслед за Фаулзом Жан считал бриттов племенем темным и диким, а потому на всех обучавшихся на английском отделении смотрел презрительно или не смотрел вовсе. Из-за этого бриллиант в лице Марьяны прохлопал начисто. Когда все-таки судьба столкнула их на вечеринке, они с первого взгляда, как утверждали потом, сильно не понравились друг другу. Соответственно, по законам логики не смогли после этого расстаться. Пара действительно вышла не рядовая. Ваня высокий, стройный, с улыбкой, от которой млели все студентки от незрелых первокурсниц до матерых выпускниц. Но самое главное глаза. В них светились одновременно печаль веков, мудрость предков, веселый задор и гиперирония. Вообще, «лица необщее выраженье» Жана было таково, что одна из студенток, придя к нему на первое занятие, вместо приветствия растерянно произнесла: «Вы, наверное, очень-очень умный? Как же мы Вам зачет сдавать будем?»
Марьяна любила умных и красивых в первую очередь потому, что того и другого у нее самой было в избытке. Марьянин смех напоминал то переливы шопеновских ноктюрнов, то задорные такты вальсов Штрауса. Ваня утверждал, что может узнать его из миллиона других. Если на улице Марьяна попадала в дождь, ее волосы цвета античной терракотовой керамики из волнистых превращались в игривые кудри. В больших, вечно искрящихся медовых глазах билась такая энергия, что, когда по стране прокатился ретропоказ «Унесенных ветром», к Марьяне приклеилась фраза «Девушка с неуемной жаждой жизни». Как и Жана, Марьяну после окончания университета сразу оставили при кафедре.
Когда они появлялись где-то вместе, окружающие отчетливо слышали потрескивание электрических разрядов, исходившее от влюбленных. В стране бушевала гиперинфляция, на аспирантскую стипендию и преподавательские приработки в месяц можно было купить лишь пару бутербродов, но Жан с Марьяной, кажется, ничего этого не видели. Отрезвление пришло как раз в тот момент, когда Тристан, так сказать, решил сделать Изольде предложение.
Этот период совпал со странными изменениями в облике Жана. Жених, и без того не обремененный весом, стал худеть на глазах, постоянно температурить, его рвало при каждом неудобном, в общем-то, случае. Поначалу списывали на грипп и прочие шалости, Жан утверждал, что просто тает от любви. Все это длилось до тех пор, пока возлюбленная пинками не притащила Жана на полное обследование. Когда смысл анамнеза дошел до Марьяны, ее отбросило к стенке. Лейкемия, острая форма, причины не вполне ясны, но скорее всего следствие проживания Жана в одном закрытом городке, куда судьба забросила его семью. Прогноз месяца три, максимум полгода
Факультетское сообщество разделилось на две неравные части одни жалели Жана, другие Марьяну. Жан что-то проблеял о необходимости подождать, Марьяна настояла на том, чтобы быстрее подать заявление в загс. Узнав об этом, сердобольное университетское начальство решило образумить строптивую красавицу в лучших традициях советских партхозактивов. Марьяна была призвана в кабинет первого проректора, по совместительству друга отца, знавшего Марьяну с детства. Там уже восседали председатель профсоюзной организации, декан факультета и легендарная начальница отдела кадров Ануш Георгиевна.
Проректор, Григорий Павлович, повел задушевные разговоры о том, что сейчас не стоит торопиться с браком. Мы, дескать, все знаем и любим Ванечку, нашу восходящую (здесь председатель профкома и декан закашлялись) звезду, но ситуация неоднозначная, торопиться не стоит. Выслушав тираду, Марьяна с деланым простодушием спросила: