1
Теплым осенним днем Лафайет О'Лири сидел в обитом парчой кресле в своей просторной библиотеке. Ее высокое окно со шторами выходило во дворцовые сады Артезии. Лафайет О'Лири, в прошлом гражданин США, теперь, после пожалования ему рыцарского звания, стал сэром Лафайетом О'Лири. На нем были алые брюки до колен, белоснежная рубашка из дорогого шелка и туфли из мягкой кожи с золотыми пряжками. На одном из пальцев поблескивало кольцо с крупным изумрудом, а другой палец украшал массивный серебряный перстень с изображением секиры и дракона. Рядом на столе стоял высокий бокал с холодным вином. Из усилителей, скрытых портьерами, лилась нежная мелодия Дебюсси.
О'Лири подавил зевок и отложил в сторону книгу, которую рассеянно листал. Это был толстый, обтянутый кожей том по искусству внушения - со множеством гравюр, но, увы, без конкретных рекомендаций. Вот уже три года - с тех самых пор, как Центральная сняла досадное вероятностное напряжение в континуумах, перенеся его сюда из Колби Конерз, - он без видимых результатов пытался восстановить свою утраченную способность управлять физическими энергиями. Об этом писал профессор доктор Ганс Йозеф Шиммеркопф в своем основательном труде по практике месмеризма. "Вот уж действительно стоящая книга!" - подумал Лафайет. К сожалению, он успел прочитать только начало первой главы. Какая жалость, что ему не удалось захватить ее с собой в Артезию! Но под конец события стали развиваться слишком стремительно - ему пришлось выбирать: либо пансион миссис Макглинт, либо жизнь с Дафной во дворце. Разве можно было колебаться?
"Чудесное было время", - размышлял Лафайет. Все эти годы в Колби Конерз он чувствовал, что не создан для того, чтобы быть простым чертежником и получать гроши, питаясь сардинами. Жизнь проходила в мечтах. И вот однажды ему в руки случайно попала старинная книга профессора Шиммеркопфа.
Стиль был несколько архаичен, но основную мысль он понял: если сосредоточиться, то мечты могут превратиться в реальность, или, по крайней мере, возникнет иллюзия того, что они превратились в реальность. Ну что ж, если посредством самовнушения можно превратить убогую комнату в покои, украшенные шелковыми узорчатыми портьерами и наполненные ночными ароматами и отдаленной музыкой, то почему бы не попробовать?
Лафайет попробовал - и его попытка увенчалась поразительным успехом. Только он представил живописную старинную улочку в живописном старинном городке, как - раз: он тут же там и оказался. Окружающие его предметы, звуки и запахи делали иллюзию вполне реальной. Он знал, что это всего лишь самовнушение, но от этого мираж не утрачивал своего очарования. Когда же события приняли нежелательный оборот, он сделал еще одно удивительное открытие: если это и был мираж, то он не мог вернуться из него к реальной действительности. Артезия оказалась настоящей, такой же настоящей, как и Колби Конерз. Более того, некоторые утверждали, что Колби Конерз - сон, приснившийся ему, а по-настоящему существует только Артезия.
Конечно, потребовалось время, чтобы понять, что именно Артезия была его духовной родиной. Какое-то время Лафайету казалось, что он вот-вот ответит на извечный вопрос о том, проснется ли когда-нибудь человек, которому приснилось, что он упал со скалы. Впрочем, со скалы он не падал, зато у него была реальная возможность умереть практически любым иным способом. Сначала его вызвал на дуэль граф Алан, и только ночной горшок, метко брошенный Дафной из окна дворца в психологически верный момент, спас его от верной смерти. Затем король Горубл потребовал, чтобы он отправился на охоту на дракона, обещая взамен сохранить ему жизнь. После этого, удачно избежав всевозможных опасностей, он убил Лода, двуглавого великана. Позже Лафайет узнал, что и Лод, и его прирученный алозавр - дракон, наводивший ужас на всю страну, - были перенесены в Артезию с другой планеты по приказу лжекороля Горубла.