Стокгольмский синдром - Редакция Eksmo Digital (RED)

Стэсс Гор

Стокгольмский синдром

Стокгольм.

Седермальм.

Клуб «Сквизер».

1. Грешник по имени Симме

Майя Нордин нервно оправила платье. Черт бы побрал этот долбаный дресс-код, этот клуб и всю эту разношерстную публику, что считает себя шведским музыкальным андеграундом! Если здесь собираются не слишком взрослые панки, чтобы послушать себе подобных стареющих лоботрясов, то какого черта хостес должны выглядеть как модели на автосалоне? И почему она должна совмещать должность администратора с этими вот почетными обязанностями? Стоять вот так, словно на выставке, улыбаясь кому попало, чтобы даже охранники смотрели на нее со снисхождением. Особенно дылда Олаф, чей взгляд она чувствовала кожей всякий раз, когда он вставал напротив.

Наверняка и у него тоже вставал. Но какое ей дело? Сунется будет послан. Свободная страна, прекрасная Швеция

Фрекен Нордин уже несколько месяцев ловила себя на мысли о том, что ее не радует решительно ничего: ни эта работа, ни звонки сестры раз в сто лет, ни вялотекущая дружба с привилегиями, ни редкая забота отца, который женился на собутыльнице, как только обе его дочери оставили родовое гнездо в Уппсале. Иногда ей хотелось вскрыться. На самом деле, довольно часто, с пугающей рутинной регулярностью. Но пока что стабильно останавливала другая мысль о том, что кипенно-белый потолок в изразцовой ванной фру Линдберг этажом ниже будет изгажен мерзкими багровыми разводами.

Выходит, не очень-то ей и хотелось

Старинный приятель Петер, который периодически грел постель Майи, этих мыслей не одобрил бы, если бы, конечно, о них знал. Открываться перед ним она не спешила: с кем хорошо смотреть по телевизору футбол, пить пиво и, временами, трахаться для разнообразия, с тем почти всегда не стоит делиться наболевшим. Иногда он пытался влезть к ней в душу, но там было еще теснее, чем под юбкой.

Ему просто не оставалось там места.

Их пододеяльная возня вызывала у нее чувство благодарности, но без искомой разрядки. Местами, приятно, но стоила ли игра свеч? Своими длинными тонкими пальцами она управлялась быстрее и лучше. Но зато Петера всегда можно было предъявить Бригитте, когда сестрица в очередной раз надумывала попрекать ее неустроенной личной жизнью. Потому эти короткие сеансы возвратно-поступательных движений с посредничеством сверхтонкого кондома периодически повторялись.

Пятница.

Вечер.

Самая унылая часть недели, когда у всех уже стартовал уикэнд, а Майе Нордин нужно было стоять у красной занавески между чиллаутом и залом, приветствуя гостей. Сегодняшний вечер обещал быть приторным, как жевательная резинка такие быстро мутируют в ночь. Здесь, в Стокгольме, мартовские ночи долгие, как шоссе в ад, о котором прямо сейчас фоном орут AC/DC. Особенно, если тебе уже давно не двадцать пять, и ты слишком много читаешь.

Олаф устроился аккурат напротив, периодически отлынивая от своих прямых обязанностей. Вместо того чтобы шерстить прибывающую на сегодняшний концерт публику, он пялился на Майю, всем своим видом демонстрируя готовность составить ей компанию в нерабочее время.

Иди на хер, Олаф. Ты себя в зеркало видел вообще?

В проходе мелькнуло что-то яркое не по сезону, отвлекая девушку в красном от гадливого созерцания прыщавой физиономии вышибалы. Она понятия не имела, куда там смотрит Олаф, потому что ее взгляд намертво прилепился к рукам незнакомца. На его голове красовался голубой гребень из волос, а на пальцах красовался самый обычный уличный кастет. Не украшение из спаянных между собой колец, не стилизация простая, но грозная железяка.

Стоп, приятель. С таким сюда точно нельзя. Хотя

Интересно, срисует ли его местный тролль-фейсконтроль? Уж она-то сама остановить его, всяко, успеет. Не в силах оторвать взгляд от этой костлявой руки, Майя Нордин наблюдала пантомиму со своего места, переступая с ноги на ногу и почти не дыша.

Дылда медленно, как натовский авианосец, развернулся в сторону входящего, блокируя свободный проход. Чужак был несколько повыше дылды, потому успел прострелить пространство за его спиной очередью из коротких настороженных взглядов.

Липкий взгляд Олафа заставлял Майю негодовать. Незнакомец же смотрел так, что она чувствовала себя абсолютно голой в этом своем красном платье, наглухо закрытом от колен до подбородка. Его голодный взгляд бодрил покруче алкогольного шота.

Майя сглотнула.

Эй, ты кто такой вообще?

Она не сумела разглядеть цвет его глаз: отсюда, с ее безопасного наблюдательного пункта, они казались абсолютно черными, как два прицела. К чему придерется Олаф, интересно? К его заклепанной косухе или драным джинсам? Сегодня вечер в стиле глэм-метал, так что одет герр а ему явно за тридцать, уж больно он дерзкий,  вполне себе уместно. Но и Дылда работал профессионально: на рожон не лез, в близкий контакт не входил, пытался отговорить чужака от посещения. Все согласно инструкции. Вот только никто его не собирался слушать. В то время как пришлый склонился к охраннику, наверняка щекоча его лицо залаченным передним краем цветного могавка, взгляд Майи снова метнулся к его правой руке.

Пальцы с кастетом были угрожающе сжаты.

Не разжались они даже после того, как Олаф скользнул в сторону, как створка раздвижной двери. «Мда. Нынешних охранников точно собирает IKEA»,  подумалось девушке, когда она машинально встала на пути у стремительно двинувшегося вглубь помещения незнакомца.

 Могу я чем-то помочь?  дежурная формула раздражает всех, и этот тип не стал исключением.

 Да вы заебали, в самом-то деле!  отозвался чужак, точно скопировав ее благожелательную интонацию.  Я реально похож на беспомощного? Еще вопросы?

Он был резким, как и дымно-кожаный запах его одеколона. Его жесты были порывистыми, а глаза темно-голубыми, просто не так-то легко читалась тонкая радужка, разжатая по максимуму огромным зрачком. Значит, под чем-то. На высоком лбу почти у самой линии роста волос красовался свежий шрам, еще совсем розовый.

Темнеющая на выбритом виске вытатуированная звезда освежила Майе память.

Господи Иисусе

Это Саймон «Грешник» Хеллстрем, вокалист Rush of Terror не придумал ничего лучше, чем скоротать вечер в «Сквизере».

Майя Нордин выросла в семье пастора, который окончательно растерял моральный облик и утратил сан ближе к шестидесяти годам. Когда-то она сбежала из Уппсалы, чтобы не видеть этого. Рок в их доме всегда был табу, и Бригитта, кажется, выросла на этом нехитром правиле. Майю же быстро научил плохому Стокгольм и его улицы, где то и дело звучало что-то слишком далекое от христианских псалмов. Будто истинная, первозданная мощь этой земли пробивалась через брусчатку, пытаясь достучаться до осовремененных викингов, впавших в цивилизационное беспамятство.

Ей доводилось слышать Rush of Terror и Грешника живьем на одном из летних фестивалей, но тогда она совершенно точно была слишком пьяна, чтобы всерьез воспринимать происходящее на сцене, иначе узнала бы их фронтмена с первого наглого взгляда.

Осознаваясь, Майя напряглась практически до звона.

Плохие мальчики были самой тайной из ее слабостей из тех, что очень хочется, но позволить выйдет себе дороже. Какая ирония В этот пятничный вечер, уже почти списанный ею в сонм таких же точно, прожитых зря, ей в руки шел самый настоящий Запретный плод, пышущий яростью.

Плохой мальчик с уже подкрученными настройками восприятия реальности

Признавшись самой себе в том, что второго шанса может и не быть, фрекен Нордин почувствовала, как слюна во рту становится вязкой. Шагнув в сторону, она оказалась во внутреннем коридоре, увлекая Саймона за собой.