Каждый год, летом, на несколько недель нас с ней отправляли к бабушке в Адлер. Так что в этом плане мы с Танькой везучие. Пойти там, кроме как купаться, особо некуда, но разве это помеха, когда речь заходит о купании в море?
Счастливая я кубарем скатилась с лестницы. Возле коридорной двери стоял аккуратный красный маленький чемоданчик на колесиках. Я, не глядя, свалила рядом свой походный рюкзак, подавила желание заколоть волосы заново — это бы все равно не помогло — и пошла на кухню.
Сеструха сидела за столом, пила чай, кушала бутерброд (при этом она никогда не клала локти на стол, чего обо мне не скажешь). На ней была черная юбка карандаш, белая кофта без рукавов, волосы заплетены в косу, из которой не выбилось ни волосика, практически юная копия моей мамы. Короче, Танюха лишний раз демонстрировала, что в любой семье завсегда найдется изъян, то есть я. Папа жалостливо на меня покосился. Видимо чувствовал свою вину, где-то же я нахваталась всех этих возмутительных недостатков.
— Танька!
— Машенька! — сестренка вскочила и обняла меня. Я заулыбалась.
— Тебя уже накормили?
— Ага.
Мама фыркнула и сняла кофейник с плиты.
— Садись, чадо непутевое мое, кушай.
Я намазала себе бутерброд, помолчала, потом спросила:
— Такси вызвали?
— Нет уж! — папа, по-видимому, испытывая сильнейшее возмущение, громко отхлебнул чай через край. — Они с меня до вокзала решили взять, как отсюда до Москвы! Благодарствуйте! Как-нибудь сами!
Я хмыкнула в кулак.
— А я думала, ты нас проводить так рано поднялся?
Мама скептически на меня скосилась, но промолчала. Таня промокнула губы салфеткой.
— Спасибо, тетя Настя. Очень вкусно.
— Наелась? Может еще?
— Нет.
— Ну, хорошо, — мама повернулась ко мне. — Тебе еще бутербродик сделать?
Я подавила желание ответить с набитым ртом и просто отрицательно помотала головой.
Папа тряхнул правой рукой, повернув наручные часы циферблатом к себе, и, приглядевшись, резко соскочил со стула.
— Все! Бегом! Бегом, девочки! Тань, бери чемодан. Маш, ты готова?
Я засунула остатки бутерброда за щеку и кивнула.
Ваша мама когда-нибудь отличалась суеверностью в самый неподходящий момент? Моя — да.
— А посидеть на дорожку? — крикнула она в спину папе, на что он театрально закатил глаза.
— Насть! В поезде посидят!
Я хихикнула. Таня плотно сжала губы и покатила чемодан к двери быстрее, чем требовалось.
— То есть как это в поезде? Плохая примета…
Но если папа что-то решил, свернуть его, аки танк, с пути следования невозможно. Я повесила рюкзак за спину и побежала следом за сестренкой. Мало ли, еще к спору привлекут, а потом как малого союзника сделают неправым и прихлопнут! Оно мне надо?
Таня дежурила возле машины.
— Они не закончили еще?
— Неа.
— Надолго это?
— Зависит от мамы.
Мамы хватило еще минут на десять. После усадки в машину, она уже и думать забыла о плохих приметах, и, как показало недалекое будущее, совершенно напрасно. На углу Московской мы едва не попали в аварию. Точнее сказать не "едва", а "чудом".
Отец успевал спокойно проехать под зеленый, когда машина вдруг ни с того ни с сего просто заглохла. Мне с моего места на заднем сиденье было хорошо видно, как вся электроника неожиданно погасла, и автомобиль встал, мы даже не продолжили движение по инерции, как это бывает обычно, словно натолкнулась на невидимую стену. В ту же секунду впереди справа налево с диким воем пронеслись три машины: копейка и две ДПС. А потом электроника зажглась и мы покатились.
Такого выражения лиц у присутствующих я еще никогда в жизни не видела. Странность? Не то слово! Только для них. Для меня же… боюсь, для меня это уже было не в новинку.
Первый шок прошел, я почувствовала резкую боль на груди, наклонилась вперед, чтобы кольцо на шнурке не соприкасалось с кожей. Сейчас оно было не просто теплым, как обычно, оно было горячим, обжигало.
Два часа спустя мы расположились с Таней на верхних полках купе. Сестренка рассказывала мне о своих достижениях в спорте и вязании, я же, делая вид, что внимательно слушаю, раздумывала над последними месяцами своей жизни, а поезд нес нас вперед.
Глава 5
— Машка! Намажь мне еще спину!