История Дэвида Л. Кауфа, увиденная им самим - Иннокентий Сергеев

Иннокентий А. Сергеев

История Дэвида Л. Кауфа, увиденная им самим

Сцена 1

На берегу моря стояли скамейки, на песке горели костры, и жарилась рыба, её поливали водой, и она становилась мягче. Вода шипела на сковородках, и масло пенилось.

А потом были сумерки, и угли костров тлели, покрываясь сединой пепла.

Из леса доносились звуки охоты, лай собак, взявших след оленя.

Утром поднялся ветер, и море сделалось серым.

На берегу стояли пустые скамейки.

 Почему зима? в недоумении пробормотал он. Почему настала зима?

Он по привычке сохранял спокойствие, но всё очевиднее для него становилось, что его обманули, и он не знал, кто посмел так поступить с ним.

На одной из скамеек сидел человек в малиновом камзоле, на голове его был белый парик с косичкой, а на ногах красивые туфли с серебряными пряжками. Человек этот чертил на мокром песке шпагой, слегка притоптывая правой ногой в такт неслышимой музыке, игравшей в его душе.

 Зима? переспросил он. Вот как.

Он улыбнулся.

Ох уж эта его манера говорить, не поворачивая головы!

 Вы так долго восходили к вершине Вокруг вас ледник, чему же вы удивляетесь, о, совершенный?

Он поднялся, надел треуголку и пошёл прочь.

 Куда вы? встревожился Совершенный.

 На бал, ответил незнакомец в треуголке. На бал, и зашагал быстрее.

 Я с вами! крикнул Совершенный.

Незнакомец пожал плечами, не оборачиваясь.

 Посмотрите! завопил Совершенный, указывая на серую точку почти у самого горизонта моря. Ведь это корабль!

 Что же, ответил его спутник. Море не замерзает.

Он сказал: "Море не замерзает, но иногда бывает весьма холодным. В следующий раз, прежде чем плыть, попробуйте воду ногой, не слишком ли холодна".

. . .

Шёл он, шёл, да видно, не туда. А когда пришёл, увидел только кости от рыбы, которую съели другие, а он даже не знал, кто именно, чтобы догнать, разобраться, вызвать на дуэль, если нужно, или просто отхлестать по щекам, по толстым да по красным. Вот и вышло, что вроде бы и обманут, а кем, неизвестно. Ищи теперь ветра в поле!

А ветер всё дует.

Значит, надо двигаться, или хотя бы сохранять спокойствие, раз уж дошёл.

Сиди, заплетай косички, а хочешь, оденься в красное, можешь хоть голым сидеть, всё теперь едино. Будешь собирать камни, их не станет меньше. Будешь пить воду, её не убавится. И жажда твоя не станет меньше.

Зима уже, а ты не знаешь, как костёр разжечь. Шёл ты, шёл, да всё не туда.

Обидно.

Сцена 11

Я открыл дверь и вошёл, и увидел, что дом пуст, и не знал, кто я здесь, гость или хозяин. Пыльный снег лежал на паркете полов.

И я увидел женщину в белых одеждах.

Она стояла, почти касаясь стены, и казалось, она заполняет собой весь странный мир этого дома, пространство комнат, отчуждённых стенами.

 Кто ты? спросил я её.

 Тишина, сказала она.

 Тут какое-то противоречие, возразил я. Раз ты говоришь мне, то как же ты можешь быть тишиной?

 Раз ты слышишь меня, значит, я говорю, сказала она, и я молчал, поражённый необычностью её вида и испуганный её красотой.

 Ещё меня зовут Одиночество, произнесла она.

Я хотел вскрикнуть, но мой голос был слаб.

 Оглянись вокруг, сказала она.

И я увидел, что дом пуст.

 Ничего, сказал я, попытавшись улыбнуться. Скоро взойдёт солнце, и настанет утро.

 Не думаю, сказала она.

И я услышал выстрелы.

 Ведь это люди! воскликнул я. Значит, есть ещё кто-то, и я не один.

 Послушай, сказала она, и выстрелы смолкли. Их больше нет. Они убили друг друга.

Но вот же, воет сирена, сигналят машины, и повсюду шаги, это люди!

 Это улица, возразила она.

 А эти комнаты, неужели все они пусты!

 В них спят, и ты не должен делать музыку громкой. Им завтра рано вставать, чтобы не опоздать на работу.

 Это всё не то, пробормотал я.

 Конечно, сказала она, и мне показалось, что она улыбнулась.

 Что же мне делать? сказал я.

И она протянула мне что-то, и я спросил: "Что это?"

 Спички, сказала она и указала мне на тёмный предмет на полу.

Я присмотрелся.

Это была длинная палка с намотанной на неё обгорелой промасленной тряпкой.

Я пнул её ногой.

 Я не питаюсь объедками.

 За это я тебя и люблю, сказала она.

 Значит, тебя зовут Любовь?

 Это не имеет значения. Я прихожу не на зов. Я не питаюсь объедками.

 Ты знаешь, кажется, я люблю тебя.

 Конечно, сказала она, и мне снова показалось, что она улыбнулась.

Сценарий 2

Тигр опять сожрал дрессировщика. Когда же эти тигры оставят людей в покое!

Обнажённая женщина расхаживает по манежу, помахивая окровавленным куском мяса. Из мяса торчит кость. Женщина ухмыляется и покачивает бёдрами. Монеты падают, зарываясь в пахнущие зверем опилки.

 Так значит, уходите, ему жарко, он страдальчески обмахивается программкой. Уезжаете.

 Да, уезжаю.

 Покидаете свою страну в столь решающий момент. По мне, так это предательство. Судить бы за такие вещи, он добродушно смеётся.

 Судить? За что же?

 За вред, наносимый металлу борьбы.

 Поэтично, но неясно.

 Что будет, если все так начнут удирать? Кто же тогда поведёт борьбу?

 Борьбу? Но за что?

 За идеалы.

 Когда жизнь лишается смысла, начинают говорить об идеалах.

 Это безобразие так говорить. Вы обращаетесь со словами так, как будто они ваши наложницы.

 Когда я смотрю в зеркало, то вижу человека, а не толпу.

 Вот-вот. Это называется индивидуализм.

 Человек никогда не был в Париже, ему это досадно, право. И вот, он достаёт карту города и начинает изучать названия улиц, площадей и кладбищ. Он заучивает эти названия наизусть и считает, что теперь он знает Париж лучше кого бы то ни было.

 Ну и что?

 Ничего.

 Ладно, я не настолько развит, чтобы притчи разгадывать. Одно я знаю. Только идея чего-нибудь стоит в этом прогнившем мире. Верность идее вот первое качество в человеке. Верность идее и воля к победе.

 К победе кого над кем?

 К победе справедливости. Разве мир справедливо устроен?

 Я не люблю говорить на такие темы. Никто толком не понимает, что такое добро, справедливость, благо, но каждый может говорить об этом часами. И каждый будет говорить о своём.

 Это какие-нибудь аристократишки думают только о себе. Солидарность вот что рассеивает всякую смуту. Вот путь народа.

 Волки солидарны в травле оленя?

 Я говорю о том, что весь разброд происходит от беспорядка. Нужно организовать массу, объединить её общим делом, и ясность возникнет сама собой. Что нужно этой массе, кто её враг, кого она должна уничтожить. Вот арена борьбы, вот манеж для действий, на нём неизбежны столкновения, и столкновения эти разрешаются только силой. Столкновения интересов, классовых, национальных, и тому подобное.

 Религиозных, расовых Манеж для зверя.

 Да, вот вы говорите о звере. А что может противостоять зверю? Некая воздушная невесомая душа? Так, что ли? Но её место в раю, а в раю нет чудовищ. Винтовка, верный холодный ствол вот что остановит зверя. Но конечно, это путь, который требует закалённых людей.

 Не людей железо.

 Вот именно. Железо. Сталь. Не мечтателей- пустынников. Кулак, сжимающий знамя вот наш парад. Железной колонной на горе трясущимся тварям. К новому, светлому миру. Мы идём вытряхнуть всю эту затхлость и хилость из заплесневелых мозгов цивилизации. Мы несём новую цивилизацию.

 Но я всё же не останусь ждать вашей победы. К тому же, я в неё не верю.

Он снисходительно кривит губы и хлопает меня по плечу. Потом поднимается, надевает эсэсовскую фуражку и вытягивается в рост. Оркестр играет марш. Надрываются трубы. Он взмахивает руками и начинает дирижировать. Из-за кулис появляются солдаты. Они поют, выстраиваясь правильными рядами, с автоматами навскидку. Оркестр играет всё громче, и всё оглушительнее звучит хор.

Я вижу оскалившиеся в ржании зубы. Я вижу пальцы на спусковых крючках. Я чувствую тошноватый запах зверя, и жирный пепел пачкает кресла.

Я вижу его потную спину с тёмными пятнами на рубашке. Я вижу его руки, взлетающие над ней.