Моя отповедь приводит только к одному итогу его улыбка становится шире. Мужчина кажется расслабленным, откинулся на спинку стула, ногу закинул на ногу, сплетенные руки лежат на колене.
О-о, тянет с настоящей иронией. Маленькая избалованная девочка решила, что раз она платит, то может творить что угодно?
Да он охренел При моем отце невозможно было вырасти «маленькой избалованной девочкой», но оправдываться перед ним я не собираюсь. И да, я привыкла, что нанятый работник обычно знает свое место. А не сидит здесь в позе директора перед нерадивой секретаршей. В зеленых глазах расползаются черные зрачки, ничто больше не выдает его злости. Он не боится потерять свое место? У него хватает учеников и без меня, потому он так себя и ведет? Но почему-то мне в его глазах мерещится довольство как если бы Алексею Владимировичу понравилось, что он вывел меня на эмоции. Это какой-то вызов, но я не могу его расшифровать. И, кажется, если прямо сейчас его вышвырну из квартиры проиграю. Он приглашает меня куда-то туда, где мы оба немного нарушаем правила игры.
Не буду пока выгонять, посмотрю, что произойдет дальше. Смотрю ему в глаза, беру карандаш, демонстративно подношу к губам и кусаю. Молчит, терпит, все так же улыбается. И, конечно, больше не пытается у меня вырвать канцелярию понял уже, что перешел грань и ему хватит одного неверного движения, чтобы оказаться в подъезде. Но мне мало просто уесть, я реагирую на внезапную волну вредности. Комментирую:
Маленькая избалованная девочка находится у себя дома, Алексей Владимирович. И если ей хочется грызть ручки она будет грызть ручки. Один раз цепляю зубами карандаш и продолжаю: Если вас это бесит, то просто скажите, ведь сама я не замечаю. Но еще раз ко мне притронетесь и я оставлю вам такие отзывы, что вы никогда в жизни больше ни одного ученика не найдете.
И, чтобы окончательно добить, высовываю язык и провожу по деревянной поверхности карандаша. Просто проверяю, уяснил или нет. Но вижу, как зеленые глаза стекленеют. Натурально стекленеют! Темные ресницы чуть приподнимаются и застывают, в скулах появляется напряжение. Однако сам репетитор помалкивает. Наверное, дошло, чем рисковал. Вот я и расставила нужные акценты, возвращаюсь к задаче. И запоздало смущаюсь, на щеках ощущаю горячие пятна. Лизать карандаш точно не стоило я на эмоциях переборщила. Наверное, это выглядело как-то пошло? Ну а как еще это должно было выглядеть? Главное, что своего добилась он заткнулся. Но чтобы скрыть собственное замешательство, решаю немного смутить и его:
Вы сегодня какой-то психованный. Случилось что-то?
Я? он удивляет тем, что легко смеется, ни малейшего напряжения в голосе я, похоже, напряжение сама придумала. Нет, я просто подумал, что могу предложить тебе свой палец. У меня высокий болевой порог. Если уж тебе все равно, что в рот тащить, то я готов подыгрывать.
Ответил тем же пошлостью на пошлость. Я просто игнорирую неуместную шутку и давлю свою линию, мы здесь можем говорить только о математике и моей успеваемости:
Вас злит, что я так плохо продвигаюсь? Считаете меня тупой?
Он выпрямляется и смотрит теперь серьезно я все еще склоняюсь над тетрадью и бросаю в его сторону лишь один взгляд, чтобы убедиться в смене позы.
Тупой я тебя не считаю, Ася. Произносит медленно. Нет, гениального математика из тебя не получится, немного другой склад ума, но базу потянуть ты точно способна. Вот только у тебя совсем нет мотивации. Ты получаешь свою тройку и радуешься. Ты делаешь только те задания, которые завтра спросят и сразу же забываешь после того, как сдашь.
Он очень верно формулирует. Я приподнимаюсь и задумчиво смотрю вперед. Объясняю после паузы:
Потому что это очень далеко от того, о чем я действительно мечтаю. Меня тошнит от мысли, что я занимаю в группе чье-то место. Да и сама как будто просто время теряю.
Репетитор отрезвляет меня одной фразой:
Пожаловаться на жизнь решила?
Снова смотрю в учебник. Нет, конечно, мои проблемы не его дело. Тысячи детей хотели бы оказаться на моем месте получать блестящее образование в лучшем вузе, но им даже хотеть в эту сторону не позволено. А я сижу и ною. Представляю, как это звучит в ушах простого преподавателя, который, при его-то уме, вкалывает за копейки. А без учителей все развалится, такие идейные люди жизненно необходимы.
Почему-то Алексей Владимирович сам продолжает тему, задавая следующий вопрос, уже мягче:
Так ты поэтому много пропустила? Решила забить на учебу?
Не забить, отвечаю излишне эмоционально, не глядя на него. Наша руководительница договорилась о целых девяти спектаклях в самом настоящем театре, пусть и маленьком. Представления давали днем, билеты продавали по минимальной цене, зато получили настоящий опыт! Да, я пропускала учебу, и да, миллионы мы не заработали. Но мне ничего больше не нужно, кроме того, что тогда на сцене происходило. Вы-то как раз способны это понять когда сама профессия важнее денег!
Не способен, изумляет он ответом. Я так люблю деньги, что готов на них жениться, готов водить их в ресторан и желать им доброго утра. К счастью, это взаимно. Но я разрешаю другим людям думать иначе. Так почему ты не пошла в актрисы?
Мне почти смешно. По крайней мере, рот кривится в подобие улыбки, а голос звучит почти карикатурно:
«Как можно, Ася? Получи нормальный диплом, встань на ноги, а потом делай, что хочешь! Пусть публику веселят нищеброды, а ты не маленькая девочка, чтобы не задумываться о будущем!»
Отец? сразу понимает он.
Киваю. Очевидно же. Зря я вообще об этом заговорила так и вышло, что все-таки ною. И потому закрываю тему давно принятым решением:
И я получу этот диплом. Так или иначе, но получу. Сразу после защиты положу на стол отца и уйду в театральную студию на месяц, прямо там под креслами спать буду, пока запах реквизита не надоест. Но на самом-то деле папа прав нужна стабильность. А если не получу нормальную роль? Талантом я не блещу, бесконечно спекулировать только на внешности и молодости не выйдет. Тогда побегу к отцу забирать свой диплом обратно, смеюсь я. Значит, для начала мне надо сдать эту долбанную вышку.
Кошусь на него, чтобы оценить реакцию не перебрала ли с откровенными разговорами? Но репетитор смотрит спокойно и внимательно.
Именно поэтому я здесь.
Невольно улыбаюсь. Да, именно поэтому. И вдруг вылетает невольный вопрос сама не знаю, почему меня это заинтересовало:
Сколько вам лет, Алексей Владимирович?
Тридцать. Летом будет, он отвечает без паузы.
А мне двадцать. Летом будет, зачем-то говорю я, хотя он не спрашивал, и снова поворачиваюсь к тетради. С каждым днем я становлюсь все более староватой для роли принцессы, а в вашем преклонном возрасте меня уже вряд ли позовут играть на сцене первую любовь в юного принца.
Теперь он улыбается я чувствую это щекой. Но больше не отвлекаюсь, мы здесь не для этого.
Он уходит минут через двадцать, когда время вышло. Сегодня был плохой урок, ненормальный какой-то. Репетитор перешел все границы, но и я немного за границы заглянула, оба хороши. Так себя вести некрасиво, но мне почему-то легче от мысли, что я не стала доводить ситуацию до истерических увольнений. В следующий раз он придет во вторник хоть что-то интересное произойдет во вторник.
Запираю дверь не сразу, просто торможу. Поэтому вижу, как репетитор идет к лифту, прижимая телефон к уху.
Ира, я сейчас заеду Короткая пауза и ощутимый нажим в тоне: Да насрать мне, что у тебя работа, я сейчас заеду! Снова слушает собеседницу и уже смеется: То-то же. Моя девочка. Начинай раздеваться уже по пути, иначе я лопну.
Я успеваю закрыть дверь до того, как он остановится и случайно обернется. Понятно, женщина у него имеется. Неудивительно. Удивительно, как он с ней неласков. Но в этой грубости тоже что-то скрывается по меньшей мере не остается ни малейших сомнений, для чего конкретно он едет к неведомой «Ире». Возможно, ей самой по душе такое неприкрытое желание, в котором не остается места для возражений?