— Вот он!
Двое мужчин подались вперед, и вертолет покачнулся.
— Да нет, это просто камень, поросший мхом...
Пилот выровнял машину, и они понеслись дальше. Белые скалы Дувра пропали за горизонтом. Лопасти со свистом молотили снежную крупу, летящую по ветру.
— Стой! Там! Давай вниз!
Вертолет резко спикировал и шлепнулся на шасси. Человек, откинув фонарь кабины, осторожно вылез на присыпанную снегом траву. Побежал, но, тут же сбив дыхание, остановился и закричал сквозь ветер:
— Гарри!
Легкая тень на холме впереди оторвалась от земли и начала удаляться. Оттуда послышалось:
— Я ничего не сделал!
— Это не полиция, Гарри! Это я, Сэм Уэллис!
Тень замерла, Уэллис, тяжело дыша, подошел ближе. Теперь они стояли на краю скалы — Сэм и пожилой мужчина, почти старик, обхвативший длинную бороду руками в перчатках.
— Дурак ты, Гарри, — задыхаясь, сказал Уэллис. — Я ищу тебя уже несколько недель. Боялся, что не найду.
— А я боялся, что найдешь.
Гарри, наконец, открыл крепко зажмуренные глаза и затравленно посмотрел на прилетевшего.
Так они и стояли, глядя друг на друга — два старых человека на взметнувшемся к небу куске скалы, а вокруг бушевали холодные декабрьские сумерки. Они знали друг друга столько лет, что могли обходиться почти без слов. Даже лица их были слегка похожи — глазами и морщинами. И одеты они были почти одинаково. Правда, из-под темной куртки Сэмюэла выглядывала нелепо-яркая спортивная рубашка. Гарри старался на нее не смотреть.
Глаза у обоих были мокрые — наверное, от снега, летевшего в лицо.
— Гарри, я хочу предупредить тебя...
— Незачем. Думаешь, я прятался, да? Сегодня ведь последний день?
— Да, последний.
Они постояли молча. Завтра — Рождество. А сегодня в этот предпраздничный вечер, уходят корабли. Скоро отплывает последний, и тогда Англия — великая Англия, незыблемая скала в море туманов и океане вод — превратится в памятник самой себе. Лишь чайки будут владеть этой землей. Да еще миллионы королевских бабочек, что каждое лето устремляются к морю...
— Итак, — сказал, наконец, Гарри, — с заходом солнца на островах не останется никого?
— Похоже, что так.
— Надо же, как страшно! А ты Сэмюэл, конечно же, пришёл, чтобы забрать меня силой?
— Скорее, уговорить...
— Уговорить? Великий Боже, Сэм, разве за пятьдесят лет ты не изучил меня как следует? Мог бы догадаться. Уж я-то не упущу шанса стать последним человеком Британии... Великой Британии!
Последний человек. Господи. А ведь и правда последний. Как будто колокола звонят, древние колокола Лондона — сквозь столетия доносится их звон сюда, в это нелепое место и нелепое время, где на самом краю великой и вечной земли стоит последний ее обитатель... Последний. ПОСЛЕДНИЙ.
— Послушай-ка Сэмюэл, что я тебе скажу, — тихо произнес Гарри. — Здесь, на этой земле, уже вырыта для меня могила. Не могу же я ее оставить!
— Кто опустит тебя туда, старик?
— Я сам лягу в нее. Когда придет час.
— А кто закопает?
— Ветер позаботится об этом...
На глазах Гарри блеснули слезы. Казалось, он сам этому удивился, но, тут же забыв, вскричал в смятении:
— Но почему, Сэм, почему? Зачем мы стоим здесь и занимаемся дурацким прощанием? Почему из портов уходят последние корабли, а в небе — гул последних самолетов? Куда ушли люди? Что случилось, Сэм?
— Все очень просто, — спокойно ответил Уэллис. — Здесь плохая погода. Она и всегда-то была плохой, но раньше говорить об этом было не принято... Ничего нельзя было сделать. А теперь... Теперь Англии конец. Будущее принадлежит...
Они оба одновременно повернули головы к югу.
— ...Канарским островам?
— И Самоа.
— Побережью Бразилии?
— Не забудь про Калифорнию!
Оба печально улыбнулись.
— Да, Калифорния. Миллион англичан от Сакраменто до Лос-Анджелеса.
— И еще миллион во Флориде.
— Человек говорит с солнцем. Да, Сэмюэл, да. Кровь говорит одно, а солнце — другое. И в конце концов кровь решается: на юг. Она говорила нам об этом две тысячи лет, а мы ее голос в себе глушили. И вот, наконец, решились. Солнце победило!
Уэллис посмотрел на друга с восхищением.
— Продолжай, Гарри, продолжай! Похоже, мне не придется тебя уговаривать...
— Нет, Сэм, ты ошибаешься. Солнце победило тебя. Меня ему не сломать! Может, я и хотел бы, да не могу. Правда, одному мне здесь будет скучновато... А что, Сэм, если я и тебя уломаю остаться? Помнишь, как когда-то, когда мы были молодыми?