Не в Африку же.
Другое дело моя мама. По календарю победившая все и всех зима и моя главная задача уменьшить количество заготовленных мамой вещей в поездку хотя бы на одну тонну. А моя умничка, Людка, восприняла информацию об отъезде по-философски.
Раз надо, значит надо.
После этого она подкралась ко мне откуда-то сбоку и шепотом посочувствовала:
Как жаль, что тебя так долго не будет. А мне-то каково? Андрюш, а ты не мог бы мне чего-нибудь оставить? Так, мелочь, много не надо.
Хитрюга, а куда я от нее денусь. Да, и кроме того, она на глазах и упрямо становится девушкой, а это значит помада, краски, тушь и прочее. Хоть и не сразу килограммами, но, все равно, макияж начинает вползать в ее многотрудную женскую жизнь. Да и тряпки, конечно, тут никуда не денешься. Мне ничего для нее не жаль, в крайнем случае, куплю машину попроще.
Вылет
Одно из преимуществ командировочного утром можно встать значительно позже. Правда, остается обоснованное опасение, что с утра я останусь под усиленным контролем и заботой своей собственной матери. Ведь она должна накормить ребенка так, чтобы он не голодал, пока не доберется ну хотя бы до окрестностей Северного полюса. И с самого раннего утра я бегаю от ее разнообразных указаний, вопросов и заявлений. Например:
Андрюша, завтрак уже готов.
Или так:
Андрюша, ты уже поел?
А часто следуют указания или уточнения:
Андрюша, ты упаковал бутерброды? Нет, ну хорошо. Тогда я сама.
А в воздухе нашей квартиры так и витает ее материнская забота о нежном ребенке:
Андрюша, а где шерстяные носки? Ты уже положил?
И это только самое начало. А для предотвращения обморожений в самолете, в машине и при возможных пеших переходах по Сибирским трассам и дорогам ребенку обязательно потребуются: дедушкины унты; шерстяные носки; теплые кальсоны и многое другое. Глядя на эту груду приготовленных мамой вещей у меня появляется законное подозрение, что для их перевозки придется вызывать дополнительный транспортный самолет, который полетит на безопасном расстоянии рядом с моим, только пассажирским. Главное, чтобы никто не удрал с моими вещами на один из азиатских оптовых рынков.
Моя мама к этому времени плотно вышла на пенсию. Большое благо для любой женщины там, где мужчины начинают безостановочно теряться и, не находя себе применения, зависают от каждодневной скуки, женщина продолжает развлекаться, находя себе интересное и, главное, по ее собственному вкусу занятие. В этом и есть величие их пола. Женщина идет как бы по ступеням дети, внуки, правнуки и если получится, то можно и дальше, почти до бесконечности. И посмотрите, что у нас происходит. Ведь встретить мужчину в нормальном музее скоро будет такой же редкостью, как увидеть приамурского тигра где-нибудь в лесах Ленинградской области. Впрочем, не беру в расчет иностранных туристов-мужчин. Насколько я понимаю, их почти насильно загоняют в исторические места и здания на территории нашего города. А им бы посидеть в укромном месте да с кружкой пива. Или посмотреть по монитору футбол.
Но вернемся к моей маме. Весь дом держится лишь на ней. Как и на любой женщине. Это даже в общегородских масштабах признанный факт. Когда-то она работала, кажется где-то на заводе и рядом с отцом, и на своей работе здорово уставала. Но я никогда не слышал, чтобы мама грозила ремнем мне, убежденному разгильдяю, а впоследствии и подрастающей разгильдяйке, моей сестре. Ну не думаете же вы, что ей было только жалко попортить ремень? Да и не настолько широко проявлялся ее гуманизм.
Кстати, при Людке до сих пор стараются не только лишний раз, а вообще не употреблять слово ремень. А все очень просто когда она еще не ходила в школу, после очередного своего преступления она спрятала все ремни, начиная от брючных и кончая приспособлениями для переноски чемоданов. Потом их, конечно же, нашли, но, как говорят, значительная часть пропала бесследно.
У папы и мамы хватило мудрости вместо внедрения особого вида наказания провести мирные переговоры с Людкой. Не знаю, что такого они ей сказали, но только она после этого дулась не меньше месяца, но почему-то на меня. А все потому, что на брата можно, а на родителей нет.
А в офисе меня уже ждали. И это с самого утра.
Почему вы опаздываете? это оно, наше, так сказать, руководящее солнышко, только непонятного цвета.
Но мы же в командировку сегодня уезжаем.
Я тоже еду, но это не помешало мне прибыть на работу вовремя.
Хочу немедленно парировать, что у нас разный уровень зарплат, но в последний момент решаю не спорить. Начальство терпеливо ждет пререканий, а мое спасение подходит к ней сзади ее срочно вызывают к телефону.
С огромным зазором на пробки и разгильдяйство дорожных, авиационных и прочих служб мы выходим из нашего офиса. Сотрудники, облепившие как мухи чемодан начальницы, старательно и почти ласково загружают его в микроавтобус. Размеры чемодана начальника отдела значительно меньше не тот ранг. Мне будет крайне интересно, сумеет ли эта зануда, Валерий Иванович Чурбаков, найти общий язык с Еленой Сергеевной. Или, все-таки, они будут молчать всю дорогу?
У наших бессовестных сотрудников напрочь отсутствует желание загрузить мою дорожную сумку вместе с чемоданами руководящего состава, уезжающего в командировку. И мне приходится делать это самому. А теперь нужно проскочить в машину и тихонько затаиться где-нибудь на заднем сидении. Увы, но я не успеваю. Одетый в норковую шубку шеф местного отделения гестапо придирчиво рассматривает мой внешний вид и глубокомысленно заявляет:
Будет лучше, если вы не будете заходить ни на встречи, ни на совещания. И, вообще, старайтесь поменьше высовываться. По крайней мере, пока вас не позвали.
Вот это женщина! Мне так жаль ее мужа. Правда, я его никогда не видел, но почему-то сразу представляю крайне забитое или почти уничтоженное условиями жизни существо, окончательно потерявшее свободу и право голоса. А еще говорят, что мы живем в демократической стране. И все-таки, мне непонятно зачем меня берут?
Не портите друг другу настроение
В посадочном терминале начинает потихоньку вырисовываться моя истинная роль, а может только одна из них. Водитель с брезгливым лицом довел нас до места регистрации и теперь всем своим видом показывал готовность покинуть нас если и не навсегда, то, по крайней мере, надолго. Но мы пока не прошли ту точку невозврата, за которую его не пустят ни за какие личные и общественные достижения. И потому он нетерпеливо и даже тоскливо смотрел на длинную очередь из людей, мечтающих пройти регистрацию на рейс.
И вот как раз в это время одна пожилая пара, состоящая из женщины и мужчины, выражаясь по-дорожному, подрезала нас, первыми проскочив в один из заново образовавшихся отростков очереди к операторам. Оперативно направившаяся туда же начальница была шокирована этим коварством лиц преклонного возраста и устроила им необычайно бурный протест. Он содержал обоснованное в грубых словах заявление, что она, как утвержденная в правах vip-персона, должна иметь очевидный приоритет, а не стоять в общей очереди. Да и за что она платит деньги? Стоящий рядом Чурбаков солидарно помалкивал, но всем своим внешним видом показывал полную поддержку руководству. Поверьте, что я, в отличие от него, в это время был готов от стыда провалиться этажом ниже, сразу куда-нибудь в зал прибытия. А очередь разделилась на две неравные части. Поднявшийся шум вызвал прибытие полномочного служащего аэропорта. Он очень терпеливо стал объяснять моей служебной госпоже, что есть общие правила и пока другие не появятся, всем нам придется выполнять то, что уже есть. После его слов в отростках очереди раздались жидкие аплодисменты. Ситуация на первый взгляд вполне успокоилась.