Неожиданно я заметил двух девушек. Они смеялись и что-то обсуждали. Пикассо и Дакота. Вот их имена. Ненастоящие. Но я так их запомнил.
Серый, привет, отозвалась Пикассо.
Привет, Серый. Ну что, пойдем, прогуляемся? Тут рядом площадка есть. Пикассо хотела ее освежить для детей.
Да не могу я, за Мальвиной присматриваю.
За кем? Ой, да она сама все сделает, идем, и девчонки увели меня на улицу. В итоге я оказался задействован в покраске детской площадки и не заметил, как время пролетело. Солнце светило ярко, но грело уже не так сильно. Скоро начало сентября. Осень вот-вот вступит в свои права, желтые травинки только изредка стали появляться на газонах. Легкий ветерок слегка шелестел листьями высоких деревьев, которые скрывали в тени детскую площадку. На самом деле, для знойного лета это даже неплохо. В теньке гораздо лучше проводить время на площадке, чем под палящим солнцем.
Когда нас позвали в столовую на ужин, странное ощущение не давало мне покоя.
Терминатор ждал моего появления и дал понять, чтобы я подошел к нему.
Сергей, садись, твое место всегда за этим столом, Пикассо и Дакота подсели за наш столик, и мы приступили к трапезе. Я окинул взглядом всех ребят и не заметил Амалии.
Я не вижу Мальвину. Она где? все-таки спросил Тимура.
Ну, Мальвина наказана. Ты зря ее одну оставил. Теперь топай после ужина за новым постельным бельем, невозмутимо отозвался Терминатор. Я понял, что для него это обычное дело.
Но ведь она не поела, и что теперь, голодная останется?
Сегодня да. А завтра умнее будет, отозвался Терминатор.
Мне кажется, это жестоко, ребята. Она и так очень худая.
Ладно, отнесем ей поесть. Согласен с Сергеем. Амалию не перевоспитаешь, довольно быстро согласился со мной Тимур.
В большом зале было достаточно светло и уютно. Стены выкрашены в светло-салатовый цвет, на них в хаотичном порядке висели различные информационные стенды. Мебель была недорогой, и, в целом, как говорится, жить можно. Конечно, не квартира, но здесь вопрос в другом. Главное, чтобы осталась возможность выжить.
Дети в основном группировались по пять-шесть человек. Амалия, возможно, тоже с кем-то дружила, но это были не Пикассо и Тимур. За одним из столиков я увидел готов. Четверо парней. Они были во всем черном.
Не обращай внимания, странные девочки и мальчики у нас тоже имеются.
Да я уже понял, на ужин давали макароны и сосиски. Салат, вероятно, производный от салата винегрет. Не такой вкусный, но съедобный, и я съел все. Решил, так сказать, особо не привлекать к себе излишнее внимание перед последним шагом в своей жизни.
После ужина я отправился в комнату и то, что увидел, вызвало у меня улыбку. Подушка вскрыта, и перья валялись по всей комнате. Простынь, покрывало и пододеяльник изрезаны в лапшу, а на стене надпись «Тебе конец, Профессор».
Ну как тебе месть Мальвины? на самом деле мне почему-то стало смешно. Она в какой-то степени права. Мне действительно конец.
Глава 5. Карцер Терминатора.
Амалия
Сегодня явно не мой день. Я случайно толкнула ведро, которое опрокинулось, и вода разлилась. Меня некому было остановить, а если уж Мальвину накрывало, то так, что уже не остановишь. То, что я сделала с постелью Сергея совершено в состоянии аффекта, и когда перья, словно тополиный пух, разлетелись по всей комнате, в дверях я неожиданно увидела Терминатора и его ребят.
Амалия, марш на чердак, наказание отбывать, Тимур в своем репертуаре. Надменный и властный. Да, и где Сергей?
Не знаю я, где твой Сергей, и я налетела на Терминатора с кулаками, а он, удерживая меня за одну руку, потащил на, такой уже знакомый мне, чердак, где я могла находиться по пять часов кряду. Вскоре я выдохлась, больше не вырывалась и не кричала. Смирилась. Для себя решила, что если и быть наказанной, то хотя бы знать, за что.
Но сегодня про меня забыли. Совсем. Время шло, но никто не появился и не выпустил. Походив по пыльному помещению, я выглянула в маленькое окошечко и поняла, что уже глубокая ночь. Пора ложиться спать. На чердаке жили голуби и моему соседству они не очень обрадовались. Сердце сжималось, и мне почему-то хотелось плакать. Чувство тревожности не покидало.
Почему меня не выпустили, я не знаю. Поглядев вниз, я заметила, как из дверей служебного выхода вышла Пикассо вместе с Сергеем, и они покинули территорию детского дома. Значит очкарик с Пикассо.
«Правильно, с ней тебе намного лучше будет. Художница и Профессор сладкая парочка». И я начала плакать. Слезы никак не могли остановиться. В эту ночь яркие звезды усыпали небо, освещенное полумесяцем.
Одиноко холодно почему-то очень больно. После появления Профессора одиночество чувствовалось особенно остро. Его безразличие словно льдом сковало душу. Сердце трепетало от любого сказанного слова. Позже я назову Профессора заболеванием для Мальвины.
Хотелось бежать от такого общения, от его серых глаз, которые смотрели прямо в душу, обезоруживали, пугали. Вдоволь наревевшись, я наконец успокоилась. Чувство тревожности притупилось и уступило место немой и глухой опустошенности, а так же появилось привычное ощущение ненужности.
Я стала устраиваться на ночлег. Лежать было негде. Грязный пыльный пол, и доски, хаотично раскиданные повсюду. Устроилась как могла, и погрузилась в собственные воспоминания. Я не помню ничего про своих родителей. Нашли меня в лесу в возрасте шести лет. Как я попала в лес, и что случилось перед этим, я не знаю.
Мама Была ведь, наверное, у меня мама. Почему я в лесу оказалась? Помню, как мое лицо покусали комары. И голод. Я несколько дней провела в лесу. Не кричала. Мой мир начинается с пробуждения в лесу. Рядом проходила железная дорога. Слышались поезда. Может, я упала с поезда, выпала с вагона? Не знаю. Однажды я потеряла сознание и приготовилась умирать, но кто-то меня спас. Я всего этого не помню.
В итоге, я оказалась в детском доме. До сих пор ощущаю, что этот мир не мой. Совершенно чужой. Я все еще не приняла этих воспитателей и детей. Удочерить меня не пытались. Слишком худая. Слишком странная, проблемная. У детей моего возраста мало шансов попасть в семью. Берут красивых, покладистых и умных. А я себе такую репутацию заработала, что меня может удочерить только такой сумасшедший родитель, как герой фильма «Трудный ребенок», который до последнего верил в то, что Джуниор любит его.
Удочеряют таких детей как Олеся или этот Профессор. Тихих, спокойных, неконфликтных. Ненавижу его. Теперь вот сижу здесь в грязи и пыли. Между прочим, почти сентябрь на дворе, и я замерзла. Господи ты боже мой, зачем мне все это? Ничего, ты, очкарик, теперь мой враг номер один, а кровать это только начало.
Очень хотелось пить, почти как тогда в лесу. Воспитатели доверяли Тимуру, а он забыл про меня. Или просто решил убить. Надоела я ему. Но тогда его посадят. Ну что ж, вероятно, он не боится. Пусть так.
Не знаю, уснула я или сознание потеряла, но когда открыла глаза, то увидела белые стены. Я оказалась в больнице, в палате. Белоснежные стены и рядом другие дети. Не наши. Кто-то лежал с мамой, а кто-то просто один как и я.
Я слегка пошевелилась и попыталась подняться. Жутко мутило, но я поднялась и неуверенной походкой отправилась искать туалетную комнату. Все смотрели на меня как на прокаженную. Сначала я не поняла, почему все так на меня смотрят, но потом посмотрела на свои руки, и снизошло озарение. Я заболела ветрянкой. Все тело покрывали пузырьки, намазанные зеленкой. Вот здорово. Только этого мне не хватало. Кто меня сюда привез, да так, что я не помню? Было непонятно.
Глава 6 . Жить или не жить, вот в чем вопрос.
Сергей
Парни обосновались в комнате отдыха возле телевизора, и я остался в нашей комнате один. Несколько раз мысли возвращались к голубоглазке. Чувствовалась какая-то тревожность за нее, но я пытался всячески отгонять эти мысли. Решение принято, и сейчас я, как будто специально, как настоящий мазохист вернулся к тем ужасным моментам моих пыток, убийству родителей. Я сейчас словно услышал их голоса. У меня было такое ощущение, что попал в ад, а вокруг меня бесы. Находясь в каком-то трансе, я отправился в душевую и опустился на пол в коридоре.