А она? Как полагается, отхренакала его сковородкой, размозжила башку и вызвала милицию? предвкушая счастливую развязку, Клава нервно потирала пухлые сосиски, именуемые пальцами.
Нет.
И мир раскололся на сотни, нет, тысячи мелких хрустальных кусков. У Клавдии зашевелились волосы на ногах.
Ну, выгнала?
В голове нетерпеливой соседки построилась логическая цепочка, которая непременно должна была вытянуться в одну прямую линию, и ни шагу влево.
Она меня обвинила. Как будто я сама к нему приставала, а он не выдержал, потому что молодой и горячий, слёзы закончились, и Лена высморкалась в платок.
Чего? Приставала? цепочка в мозгах Клавдии натянулась и со скрежещущим свистом скрутилась в спираль. А ты приставала? Только по-честному.
Конечно, нет. Он меня за баней поймал, когда я бельё развешивала. Заволок в предбанник, дверь на крючок и
Ясно. Можешь не продолжать. Подожди, а почему ты не кричала? Я бы такой вой подняла
Рукой зажал, рот-то, тихо ответила Лена, уставившись в одну точку.
Вот кочерыжка облезлая. Утконос бесхвостый. Да я б ему я б я Клаву так завёл чужой незнакомый отчим, что она забыла любимый лексикон, любезно подаренный ей родной бабулей-кочегаром. А потом что?
Я всё выкрутила так, как будто между нами ничего не было, и Стёпке по пьяни привиделось. А когда живот показался, то мать мне Стёпку-то и припомнила. Оттаскала за волосы, чуть не убила. А я смогла убедить её, мол, это вообще не Стёпкино дитё. Наврала с три короба, чтобы из дома не выгнали. Клава, а куда я пойду? Ни бабушки, ни дедушки. Все померли. Есть тётка в другом регионе, но она с нами не знается. Уехала, и забыла о нас.
А сколько вас детей? Девки ещё остались?
Сестра Нюрка да Гришка с Федей.
Он же, поди, и до Нюрки домогался, ахнула соседка, приложив ладонь ко рту.
Не знаю. Я как замуж за Ваську вышла, он быстро все связи обрубил. Даже с подругами общаться запрещает.
Дверь тихонько распахнулась, и в комнату заглянул пьяный муж. Глаза красные, бычьи, рот перекошен.
Поднимай задницу и домой. Быстро!
Лена послушно встала, держа на руках дочь, и двинулась на выход.
Шевелись! гаркнул Вася и со всего размаху треснул жену чуть пониже спины, когда она проходила мимо.
Клава не стала одёргивать опьяневшего соседа, чтобы Лене дома не досталось ещё больше. Она отлично знает таких, как Василий: стоит только заступиться во второй раз, то дома, когда рядом не будет свидетелей, жена огребёт по первое число. Лена надела калоши, прижала к груди спящего ребёнка и вышла на улицу. Следом выперся и Вася.
Что ты там Клавке о своих бо́тала? прикурив на крыльце, Вася качнулся и чуть не упал.
Свежий вечерний воздух ударил в голову, и мужик опьянел ещё сильнее.
Ничего, Лена несла дочь и шагала, не спеша.
Ей было стыдно за себя, своё бессилие и за Ваську, который умеет привлечь чужое внимание, проходя по улицам деревни пьяным. Любит он веселить народ, выставлять себя дураком, кривляясь перед соседями. Соседи подначивают, а он, знай себе, раззадорится и песни орёт матерные. Никто из старушек и дедов, проживающих на этой улице, не посмеет вслух осудить Ваську, знают его дрянную натуру: кулаками махать да разносить всё, что под руку попадётся.
Лена шла и думала, зачем она родилась, для чего? Чтобы нести свой крест, на роду написанный? Но почему такая нелёгкая судьба уготована только ей? Вон Клавка с Петром живут, и давно. Да, дерутся, Петька тоже выпить не прочь, но у них полная идиллия. Деток нет, может, в этом кроется загадка? А если бы были, так же скандалили, как и Васька? Это вряд ли. Клавка баба боевая, смелая. Если что, и вдарить сумеет. Петя тоже не слабак, лезет на рожон и ручищами машет. Отлупцуют друг друга, а потом в койку ложатся. Неужели секрет в этом? Лена бы тоже так могла, но жуткий запах перегара всю душу выворачивает. Тут не то, что поцеловать, рядом лежать противно. Пробовала, но не получается. Хочется сразу бежать к колодцу, напиться ледяной воды и облить себя ею с головы до ног, чтобы избавиться от въевшейся в волосы вони спиртяги.
Чего молчишь? затягиваясь ядовитым папиросным дымом, Вася косился на синяк, который он же и «нарисовал» на миловидном личике жены. Спрашиваю ещё раз, что ты там Клавке натрепала?
Она спрашивала, есть ли у меня братья и сёстры, сквозь слёзы ответила Лена, прикусывая язык, чтобы не расплакаться.
И что?
Я сказала, да.
А зачем ей это знать? Сбежать надумала? выплюнув изо рта окурок, Вася сжал кулак и засопел, как дикий зверь перед прыжком. Ну? Говори? Надумала?
Ничего я не надумала, Лена открыла калитку и пропустила обозлившегося мужа вперёд.
А то смотри, я тебя где хочешь найду, входя во двор, Вася обернулся и сразу заметил деда Панаса, ковыляющего с котомкой через плечо. Оу! Дед! Постой!
Махнув рукой, оттолкнул жену, закрывающую калитку, и поспешил к пожилому соседу. Лена поняла: сейчас доколупается до него со своими пьяными разговорами, психанёт и опять к Петьке свалит. Дед Панас не любит пьяных разговоров, не уважает пьющих. Сам ни разу в рот не брал и всем в округе советует не заниматься травлей своего организма, потому что жизнь одна и прожить её надо с улыбкой на лице и светлой памятью. Почему он так здраво рассуждает? Да потому, что рос в детском доме и знает цену каждому дню, когда и голод не тётка, и штаны одни на всю ораву. Дед рассуждает так: хочешь выпить возьми в руки косу и иди в поле, коси, пока седьмой пот не сойдёт, тогда и пить не захочется. Первая мысль будет помыться, а потом и в койку потянет. Мышцы-то не железные, им отдых требуется. А поутру, как глаза продерёшь, берись за дрова и коли, пока спину не сможешь разогнуть. Отдохнул, и опять за работу. В деревне работы непочатый край. Трудись на благо своё и общественности. Человек для того и создан, чтобы пользу приносить, а не заливать зенки и в споры бросаться.
Васька выплыл к деду на качающихся ногах и отдал честь, приложив ребро ладони ко лбу. Панас притормозил, глянул с укором на Иванова, усмехнулся и перебросил котомку на другое плечо.
Дед, постой, Ваське не понравилась высокомерность старого соседа.
Догнав старика, он встал перед ним и ещё раз ткнул себя в лоб.
Ответка-то будет? нахмурив брови, парень сплюнул за обочину.
Какая ответка? дед сделал вид, будто не понял Васю.
Ты ж вроде как служил, хмыкнул Вася, сунув руку в карман трико за папиросами. Иль набрехал?
Я-то? Служил. А по какой причине тебя этот вопрос волнует?
Так почему честь не отдаешь? прикурив, Васька уставился на деда с кривой пьяной ухмылкой.
Я, Вася, кому попало честь не раздаю, уверенно ответил тот и тоже вынул из кармана старенького кителя пачку.
А-а, вон оно ка-ак.
Да, так, чиркнул спичкой и поднёс к папиросе. И перед тобой, хлыщом, стоять по стойке смирно не обязан.
Волна возмущений охватила Ваську. Сжав кулак и разжав его, он моментально схватил деда за грудки.
Ты о чём мне тут втираешь, дед? уронив папиросу, парень прижался потным лбом к морщинистому лбу спокойного старика.
Стойкий запах намешанной бодяги ударил в нос Панаса, и тот зажмурился.
На меня смотри, зашипел Вася, упираясь лбом в старую кость. Что, страшно стало?
А чего мне боятся, Василий Игнатьевич? Панас открыл глаза. Он говорил ровным голосом, без единого намёка на испуг. Хочешь бить бей. Ежели прибьёшь значит, тому и быть. Я не за себя боюсь, родимый, а за ваших деток.
Чего-о? Каких ещё деток? На старости лет совсем умом тронулся?
Может, и тронулся, но об одном волнения закрались. Ежели война, а, Вась, кто за твоих деток оборону держать будет? Ты, что ли?
Пальцы пьяного Васьки разжались. Иванов стоял перед стариком и смотрел в его бесстрашные глаза. В них, в этих двух серых пуговках, покрытых молочной пеленой, не осталось ничего, кроме уверенности в своей правоте. Развернувшись, Васька отправился к Петьке, заливать обиду на Панаса и жаловаться на свою скучную жизнь.